Читать книгу "Копье Судьбы - Ольга Тарасевич"

У Ганса сердце разрывалось, когда он вдруг замечал Марту возле своего дома или у их любимого фонтана в центре Торговки, главной улицы Потсдама.

– Ты только меня не трогай, милый. Твоих рук мне не вынести. Я просто посмотрю на тебя, можно? Не могу тебя сразу оставить. Это слишком больно, – шептала она. Старалась уйти, не приближаться. И все-таки не выдерживала, касалась его губ солеными губами. Потом убегала.

Ганс вспоминал ее заплаканные глаза и понимал: ему легче. Боль ударила его так крепко, так сильно, что потом… тут же пропала, стала приглушенной. И все чувства тоже пропали, стали смутными и неявными. Как пробегающие по стене тени от фар ночного автомобиля.

Вина.

Крест исторической ошибки.

Все точно, правы были дед и отец. Вот оно – платить и не расплатиться.

Навсегда.

… – Юрий Костенко собирался написать книгу о последних днях Гитлера. Мой дед был офицером СС. У него остался большой архив, записи, фотографии, даже документы. Костенко попросил меня приехать в Москву, и я согласился. Хотя мне очень не хотелось. Но, понимаете, меня так воспитали. В нашей семье относились к русским с уважением, и поэтому я не мог отказать Костенко в его просьбе. Хотя и не знал его лично, – рассказывал Ганс, стараясь говорить как можно медленнее. Переводчица попалась не очень профессиональная и все время просила не спешить. – Я приехал в отель «Багдад», оставил там вещи и отправился к Костенко. Мы успели только поздороваться. Потом в квартиру ворвались мужчины. Они повалили меня на пол, стали ощупывать карманы. Кажется, эти люди – грабители. Я видел, как Юрий упал. И, кажется, сам потерял сознание. Память и рассудок отключились. Просто отключились. Я совершенно не помню, как убегал из квартиры, как добирался до гостиницы. Видимо, брал такси, потому что даже не знаю, возле какой станции метро находится «Багдад». Пришел в себя уже в отеле…

– Вы говорили кому-нибудь о том, что собираетесь к Костенко? Вы видели прежде тех мужчин, которые вас обыскивали? Вы сможете их опознать?

Вопросы следователь задавал разные, но Ганс все время отрицательно качал головой. Внести ясность по этим моментам он действительно не мог. А по другим – не хотел…

* * *

Ну и дела. Следователь не в форме, одет в светло-серый кашемировый свитер и черные джинсы. А аура у него форменная, темно-синяя, спокойная. Мужик настроен все делать по правилам. Не будет наводящих вопросов, превышения разрешенного времени допроса и прочих процессуальных неточностей. Он дотошный, как все следователи, но не подлый. Дело даже не в том, что полученные при нарушении УПК доказательства будут признаны судом недействительными. Просто темно-синий цвет энергии для этой профессии – скорее исключение из правил.

А вот клиент…

Адвокат Катя Некрасова посмотрела на Ганса Вассермана, старательно дававшего показания, и нахмурилась. Клиент находится в оранжево-красном беспокойном тумане. И этот туман – не просто реакция на стресс, это страх. Говорить о нем Ганс отказался. Перед допросом следователь Седов предоставил возможность коротко обсудить ситуацию наедине с клиентом, однако Ганс предпочел оставить свою тайну при себе. Более того, облако его энергии в тот момент стало ярче. Паника. Ужас.

Откровенности в этом случае ждать не стоит. Что ж, клиент всегда прав. Даже в своем стремлении лукавить. Это совершенно не оригинальное желание. Преступники очень часто предпочитают врать. Всем подряд: адвокату, следователю, судьям. В этом случае у адвокатов принято не добиваться искренности, а придерживаться выбранной клиентом модели поведения. Он имеет право на защиту, и если предпочитает отрицать вину – это его выбор.

«Не нравится мне этот Ганс, – подумала Катя, разглядывая в оконном стекле свою прическу. Не прическа – взрыв на макаронной фабрике. Короткие вьющиеся светлые волосы после ванны торчат в разные стороны. – Еще бы не выглядеть, как чучело, – из джакузи достали. Но все-таки как же кстати мне позвонили! Работа – это именно то, что мне больше всего требовалось на ночь глядя. Алекс, оказывается, заноза. Придется вытаскивать. Будет больно…»

…Сначала она думала: все видят разноцветные облачка, сплошные или прерывистые линии, обводящие фигуры человека. «Ты фантазерка», – смеялась мама, и желтое покрывало, укутывавшее ее тело, становилось ярче. А девочки со двора обижались. Думали, что Катя так дразнится.

А потом она – всего в семь лет – поняла: правду на эту тему говорить не стоит. Никого правда не интересует. От нее всем только хуже.

– Я вижу облачка. Они разных цветов. Желтые бывают и розовые, папа – синий, – важно говорила Катя. Она уже такая взрослая: собирается в первый класс, и мама привела ее в поликлинику. А тут тетя в очках, спрашивает и слушает так внимательно. – А вы, вы – красная, бордовая, почти коричневая. Нет! Я пошутила. Это такая шутка! Я придумала эти тучки, их нет на самом деле.

Тем временем окраска тетенькиного облака поменялась уже до грозовой, фиолетово-темной. И сразу же Катя отчетливо поняла: женщина думает о том, что хорошо было бы отправить сидящую перед ней светловолосую девочку с красным бантом не в школу, а… в больницу.

Катя видела какое-то помещение, где белые стены, люди в белых халатах.

Острые запахи лекарств, мочи, тушеной капусты. Шприц, боль, крики, нет, нет!!!

НЕТ!

Природа своего видения была ей совершенно непонятна. Но она четко осознала одно: говорить про это никому нельзя, ни в коем случае. Люди не видят того, что видит она, не знают того, что она понимает в доли секунды. Отличаться опасно. Но если отличаешься, проще молчать. Проще, спокойнее.

Контролировать свои способности у нее практически не получалось. Видения возникали сами по себе. Хотелось Кате узнать, вызовут ее к доске или нет – а добраться до мыслей учительницы при всем желании невозможно. Понятно лишь только, в каком учительница настроении. Если контур тела очерчен светло-розовым или бледно-голубым – значит, спокойна. Эмоциональное напряжение всегда меняет цвет энергии, появляются насыщенные цвета, темные.

В общем, все получалось очень-очень странно.

Если хочется – то не видится.

Но вдруг внезапно – как озарение. И ведь никакого намека на стресс, весна, воскресная прогулка по Москве.

– Здесь я тоже буду учиться. Когда вырасту, – уверенно сказала она отцу.

Тот, заинтересовавшись, подошел поближе к зданию, прочитал вывеску.

– Юридический факультет Московского государственного университета. Хм, а ты уверена, что тебе это интересно?

Катя пожала плечами. Ей неинтересно. Она даже не знает, что это за юридический факультет такой. Просто она увидела вдруг себя в длинном коридоре, с учебниками и конспектами под мышкой. А еще промелькнули такие кадры: доска большая, с расписанием, и возле него задержится красивый высокий мальчик с длинными ресницами и ямочками на щеках…

Она забыла подробности той вдруг вспыхнувшей в сознании картины. Но через несколько лет все так и случилось. Успешная сдача экзаменов, расписание первых лекций. Когда надоедает слушать преподавателя, можно полюбоваться соседом. Лешкин ровный профиль, пушистые ресницы. Ямочек на щеках, правда, нет. Но сердце все равно радуется, предвкушая счастье.