Читать книгу "Анабиоз - Илья Бушмин"

— Не вопрос, все сделаем! Вам украсить как-нибудь в фотошопе?

— Мне нужна не открытка. Листовки. Фотография, описание человека и телефон.

Паренек был расторопным, и через полчаса я вышел с целым пакетом листовок. За все отдал почти тысячу рублей. От того, что мне дал Щербаков, оставалось ровно 5 тысяч рублей. Нужно было экономить.

Большую часть листовок я аккуратно упаковал в рюкзак. Купил сухой клей в магазинчике канцтоваров на привокзальной площади и отправился расклеивать объявления.

Крупное фото Сергея занимало больше половины листовки, под фото был указан большими и жирными черными буквами мой номер. А над снимком было написано, когда и каким поездом ехал Сергей, где пропал — и просьба позвонить, если кто-либо узнал этого человека.

Я расклеил около 20 объявлений. На автобусной остановке. На столбах привокзальной площади. А также у дверей магазинов — но только тех, где уже висели объявления, а значит, здесь такое практикуется.

Когда на Рузаевку опустилась темнота, я коротал время в зале ожидания и пытался вздремнуть. Было очень неудобно, и я засыпал не более чем на минуту-другую. Открывал глаза, устраивался поудобнее на жестком сиденье и снова погружался в дрему. В одно из таких пробуждений я и заметил женщину, которая шла через зал ожидания. Прямо ко мне. Я опустил ноги на пол.

— Это ты парня ищешь? — спросила она без хождений вокруг да около.

Я весь напрягся.

— Да. Кто вам сказал?

Ей было лет 40 на вид. Круги под глазами. Желтые зубы. Грязная одежда.

— Когда пропал?

— Почти две недели. Вы его видели?

— Он тут комнату снимал, — она почесалась. — Пару дней.

— Комнату? — я не мог поверить. — Где?

— Да тут, в доме, — она махнула рукой. — За площадью. Рядом.

— Когда?

— Ну вот когда ты и сказал. Могу показать. Хозяйке в дверь позвонишь и сам все спросишь.

Меня охватило такое возбуждение, что я вскочил и дернул рюкзак на плечо.

— Пошли!

— Только это… Вознаграждение какое-нибудь…

— Пятихатка сойдет?

Она кивнула и повела меня к выходу из здания вокзала. По пути я посмотрел на часы на сотовом. До моего поезда оставалось меньше часа.

Несмотря на ночь, площадь была забита машинами. Вокзал никогда не спал. Она свернула направо и двинулась через площадь, не обращая внимания на проползавшие мимо машины. А машины не обращали внимания на нее. Я шел следом. Женщина почему-то постоянно чесалась. И постоянно что-то говорила.

— А я вижу объявление, думаю, ба, я же его знаю. Надо помочь, думаю. На вокзале спросила, тебя описали. Говорят, парень с наколками и с рюкзаком…

Мы свернули за угол жилого дома и оказались во дворе пятиэтажки. Здесь, по сравнению с привокзальной площадью, царил кромешный мрак. Я несколько раз быстро моргнул, чтобы глаза быстрее адаптировались. Женщина шла впереди, не сбавляя шага.

— А он ходил тут, комнату искал, пожить где. У той хозяйки и нашел. У нее одна комната свободная…

У меня не было времени обдумать, какого черта Сергей ночью вышел из поезда и ни с того, ни с сего решил пожить в этом, да простит меня Рузаевка, ничем не примечательном городке. Не было на это времени и сейчас. Я лишь сообразил, что женщина стала говорить громче. Пожалуй, она говорила даже слишком громко.

Опыт предупредил об остальном. Я напрягся, взявшись за петлю рюкзака. А потом спиной почувствовал движение. И резко пригнулся, одновременно скидывая рюкзак.

Это была короткая бейсбольная бита. Она со всей мощью обрушилась бы на мою голову и со стопроцентной гарантией вырубила, не пригнись я. Бита задела меня лишь по касательной, скользнув по затылку. Но и этого было достаточно, чтобы я рухнул на одно колено, теряя опору под ногами. В глазах вспыхнул миллион искр, а череп взорвался фейерверком боли.

Мой противник замахнулся снова. Я не увидел это, а почувствовал. И я наугад бросился на него, оттолкнувшись от земли. Одной рукой схватил его за руку с битой, не давая ей опуститься, второй нащупал его горло и крепко сжал.

Противник хрюкнул и захрипел, дыша мне в лицо запахом дешевого табака.

Ярость и боль придавала мне сил. Я обеими руками схватил биту и резко вывернул ее. Ручка биты выскользнула из рук нападавшего и осталась у меня. Но противник не сдавался, он пнул меня в живот. На короткое мгновение у меня перехватило дыхание.

— Настя! — рявкнул в ухо голос.

Рыком заставив себя вдохнуть воздух, я взмахнул битой. Она описала полукруг и на полной скорости обрушилась на правое бедро противника. Мышцу ему отсушило мгновенно. Нападавший плюхнулся на землю и взвыл от боли.

— Аааа! Настя!

Женщину звали Настя, и она вдруг догнала, почему приятель постоянно повторяет ее имя. С визгом она пришла ему на помощь, прыгнув мне на спину. Острые ногти царапали шею и пытались добраться до глаз. При этом она пронзительно верещала во все горло:

— Убью! Сука! Падла! Убью!

Тут я рассвирепел окончательно. Одной рукой схватил ее за волосы и, подтолкнув корпусом, скинул с себя ведьму. Она перелетела через мое плечо и рухнула в кусты. Затрещали, ломаясь, ветки.

А ухо уловило характерный щелчок. Раскладной нож. Выкидываемое лезвие ножа.

Бита была у меня в руках, и я не стал медлить. Ножа я не видел, лишь силуэт противника: тот шатался в паре метров от меня, растопырив руки в стороны и заваливаясь на правую ногу — после удара по бедру мышцы не слушались. Я прыгнул вниз, перемахнул биту через себя, описывая ею огромное круговое движение, и со всей мощью, на которую был способен, опустил ее на его левую ногу.

Удар пришелся чуть выше его колена. Что-то хрустнуло. Криков и воплей не было — противник просто обрушился вниз, как мешок с дерьмом. Я бешено озирался, гадая, откуда ждать нападения. Но рядом никого не было.

Приблизившись, я различил блеск лезвия — оно поймало какой-то далекий заплутавший в этой темени отблеск света и отразило его, с потрохами сдав своего хозяина. Я наступил на запястье противника каблуком ботинка и покрутил, словно давил окурок. Тот заверещал, а его темная фигура забилась в судорогах.

— Отпустил перо! — рявкнул я.

Нож мягко шмякнулся на землю. Оставив правый каблук на запястье противника, я опустил левое колено на его грудь. Швырнул биту в сторону, подобрал нож и ткнул острым лезвием в скулу нападавшего.

— Замри, или останешься без глаза!

Тот послушно застыл. Его панику и боль выдавало только частое дыхание. С каждым выдохом он издавал писк, как скулящий от боли щенок.

Только теперь я разглядел лицо нападавшего. Это был таксист. Лысый, с кривым ртом. Прошлой ночью он стоял среди остальных, когда я расспрашивал у них про Сергея.