Читать книгу "Дурман-звезда - Владимир Прягин"

– Ну? – спросила она.

– Впечатляет.

– Надо спешить.

– Почему?

– Оно отвернулось, но ненадолго.

Девушка кивнула наверх. Ясень поднял глаза – солнце так и не появилось. Вообще-то странно – ведь птица, закрывшая его крыльями, уже спустилась с небес. Похоже, тут все еще сложнее, чем кажется…

– Отвернулось? С чего вдруг?

– Не хочет видеть. И намек тебе заодно.

– Какой намек?

– Потом поймешь. Сейчас о главном спрашивай. Думай.

– Скажи мне, кто ты.

– Эх, ты, мыслитель, – она покачало головой укоризненно. – Мог бы уже и сообразить. Сам ведь про меня рассказывал давеча, да так душевно – будто всю жизнь знакомы. Мол, вся в делах она, в столице с принцами возится…

Ясень даже не особенно удивился – а может, просто морозный ветер на время выдул эту способность из головы. Память услужливо подсказала: «Ну, дева-судьба, к примеру… Что ей, больше заняться нечем, как за нашим жнивьем смотреть?»

– Вижу, дошло. Да ладно, не смущайся, чего там. Про меня иногда такое плетут – хоть стой, хоть падай.

– Ты все наши жизни видишь?

Она пожала плечами. Ясень осторожно спросил:

– Вчера на реке, у Звенки… Что это означает?

– Пепел и прах. Что тебе тут неясно?

– Это ты меня наказала? За то, что к девчонкам на поле ездил?

– Дурак, – сказала она спокойно. – Я что тебе – зверь из сказки? Шею сверну, чтоб чужие цветы не нюхал?

Ясень чуть не ляпнул «не зверь, а птица», но вовремя удержался. Обдумал ее последнюю фразу, однако ясности не прибавилось. Если нет на нем никакой вины, то к чему зловещие знаки? Попробовал уточнить:

– Так мы со Звенкой поженимся? А когда?

– Зачем тебе это?

– В смысле?

– В прямом. Ну расскажу я, к примеру, что та, которая тебя любит, смерть твою таскает с собой. А другая, для которой ты людей будешь резать, сидит сейчас и гладит котенка. Тебе от этого легче станет?

– Какого котенка?

– Черного, пушистого, с белым пятнышком на груди. И ленточка голубенькая на шее. А через три месяца его задерет облезлый бездомный пес – весь в лишаях, и задняя нога перебита…

Подумала и добавила:

– Левая.

Ясень молчал, переваривая услышанное. Она сказала:

– Пойми наконец – я людскую судьбу не тку. Ему одному решать.

И опять кивнула на небо.

– А ты? – спросил он.

– Я весть приношу. Тому, чье время приходит.

Это заявление ему не понравилось. Что же это за весть такая, если даже солнце не желает присутствовать, когда ее оглашают?

– Ладно, – сказал Ясень с опаской. – И что мне делать теперь?

Дева-птица подняла взгляд. Ветер, утихший было, застонал протяжно и яростно. Земля под ногами вздрогнула, и море-степь покрылось штормовой рябью. Темное марево вставало у далеких холмов.

– Ты задал свой вопрос. Я отвечу.

Она говорила размеренно, не повышая голоса, как будто вокруг царила полная тишина, но он отчетливо слышал каждое слово.

– Гори мертвым пламенем, питая живую реку. Иди во тьму, чтобы выйти к свету. Прочти волю солнца по знакам тени.

В лицо дохнуло жаром, и за ее спиной раскрылись дымные крылья. Ясень заорал, задыхаясь:

– Какое пламя, какая река?.. Я ничего не понял! Да погоди, постой же!

Как ни странно, она послушалась. Снова приблизилась, и Ясень пожалел о своем порыве, потому что в ее глазах уже не было ничего человеческого – только пожар, который рвался наружу.

– Я скажу тебе, – шептала она горячо и быстро, – главное скажу, понял? Мы все горим, и пепел сплошной вокруг. А больше нет ничего. Смотри…

Она протянула руку открытой ладонью вверх. Потом медленно сжала пальцы, и Ясень услышал хруст – так хрустит уголек, раздавленный каблуком. Ветер слизнул с ее ладони горстку золы, развеял над степью. Сразу запахло гарью, и стало трудно дышать. Ясень глянул на небо – жженые хлопья сыпались, словно снег. По равнине мела седая поземка, под которой истлевала трава.

Завороженный, он сделал десяток шагов вперед, а когда оглянулся, уже не увидел вестницу. Лишь мертвое дерево чернело в облаке сажи.

Ноги не держали его. Ясень, упав на колени, услышал противный треск. Поднес к глазам руки, наблюдая, как кожа превращается в тлен, и сквозь нее проступают кости. Зола скрипела на зубах, ослепляла, но, прежде чем потерять сознание, Ясень успел подумать, что вьюга вокруг уже не серая, а лиловая.

Сиреневый пепел.

«Мы все горим, а больше нет ничего…»

Венок над рекой.

Котенок с голубой лентой…

…Он очнулся, ощутив на лице чужое дыхание. Разлепил глаза и вздрогнул, увидев прямо перед собой клыкастую пасть. Но все же сообразил, что это конь нагнулся к нему и тычется мордой, желая привести хозяина в чувство.

– Перестань, – буркнул Ясень, поднимаясь на ноги.

Жеребец довольно заржал. Ярко светило солнце, тихо колыхалась трава. Воздух был прозрачный и чистый, ни малейших следов золы. Из-за ручья доносился смех.

«Приснится же такое», – подумал Ясень. Что с ним вообще творится? Опять сморило средь бела дня. Хорошо хоть, в этот раз до вечера не проспал.

Он взял коня по уздцы и побрел к стоянке.

– Чего ты там круги нарезал? – полюбопытствовал Жмых. – Кусты искал, что ли? Так они вон, в другой стороне.

– Очень остроумно, – оценил Ясень. – Может, мне дерево больше нравится.

– Какое дерево?

Ясень оглянулся и с трудом удержал ругательство. Ствол, под которым он только что дрых, бесследно исчез, словно его и не было.

И как это понимать? Может, не проснулся еще?

Он ущипнул себя за руку и зашипел от боли. Жмых посмотрел с сочувствием.

Нет, это явно уже не сон.

Значит, и эта… вестница… не привиделась?

Он попытался вспомнить ее лицо, но ничего не вышло – образ в памяти расплывался, как отражение на воде. Ясень закусил губу, сосредоточился. Голова предательски закружилась, и он почувствовал тошноту. Пошатнулся, и Жмых придержал его за плечо:

– Ау, ты живой?

– Живой пока, – сказал Ясень. – Но есть хочу – умираю. Что там у нас с обедом?

И, не дожидаясь ответа, подсел поближе к котлу.

К Белому Стану подъехали на закате. Миновали плоский холм с эшафотом, где три года назад был казнен атаман разбойников. Тогда сменялся великий цикл, и ярость солнца не знала предела. Наутро от приговоренного не осталось ни малейших следов. Даже цепи, которыми он был прикован к плите, растворились, как масло в горячей каше.