Читать книгу "Свобода от воспитания - Дима Зицер"

Никаких проблем при столкновении с новым и странным у ребенка нет. Для него практически всё – новое и непохожее на другое. Человеку в пять лет в определенном смысле совершенно все равно, видит он жука, самолет неизвестной конструкции или странного человека. У взрослого, напротив, чаще всего существует огромная проблема. Как быть? Объяснить, что «дяде холодно», но он сам предпочел так одеться? Сказать, что это плохой человек, поэтому он и дошел до такой жизни? Ускорить шаг и сделать вид, что ничего не видел?

Как об этом поговорить и при этом «выжить»?

То есть не испытать неприятного чувства неудобства (перед собой и ребенком), страха, отвращения, стыда. Ведь и популярные в последнее время разговоры о всяческой пропаганде среди детей вызваны только одним: глубочайшим чувством собственной неполноценности и нежеланием взаимодействовать с действительностью. Когда взрослый, с одной стороны, живет с пониманием того, что ребенок – недоразвитое существо, которое постоянно необходимо образовывать, воспитывать, контролировать, а с другой – не понимает или боится того или иного явления, он неминуемо приходит к единственно возможному выводу: явление (людей, события) нужно запретить. И запрещает. Вместо того чтобы проанализировать, понаблюдать, поговорить.

Когда родители заявляют, что ребенок является полноценной личностью, однако при этом скрывают от него события, к которым тот проявляет любопытство, ограждают от общения с определенными людьми, которые ему интересны, они не только противоречат себе – они затевают ужасную, огромную ложь, и с ней человеку придется долго-долго жить. Полнейшей глупостью, произрастающей из того же корня, является мнение о том, что ребенок, увидевший гей-парад, с большой вероятностью может стать гомосексуалистом (Заметьте: не захочет повеселиться, попрыгать с шариками, радостно спеть в веселой компании и осознать, что все люди разные.) Таким же нелепым представляется утверждение: «Он не должен видеть этого мальчика – тот может на него плохо повлиять».

Сильнее, чем папа, лежащий на диване с бутылкой пива из вечера в вечер, на ребенка не влияет никто. Так же как трудно «перебить» опыт мамы, кричащей: «Немедленно убери свои игрушки!»

Что касается нехорошего мальчика, лучшее, что с ребенком может произойти, – это такая встреча, в результате которой он укрепит свою самоидентификацию: «Человек может быть таким, может мне нравиться или не нравиться, следовательно, и я могу выбирать, каким быть, то есть могу быть собой». Самое страшное, что можно совершить по отношению к любимому человеку, – это отказать ему в самости, испытывая уверенность, что тот настолько не понимает, кем является, что немедленно примкнет к плохому мальчику, девочке-хулиганке, начнет пить, увидев алкоголика, и т. п.

Признаюсь, я абсолютно убежден: чем больше встреч с людьми, которые не похожи на тебя, – тем лучше. Человек должен как можно чаще видеть новое. В этом смысле у меня нет выхода: я должен восстать против принципа единства педагогических требований. Ведь он предполагает, что самые разные взрослые повторяют одно и то же, смотрят на мир одинаково, всячески доносят до ребенка, что «тут не о чем спорить – любой умный человек тебе это скажет». Круг сжимается, выбирать ребенку не из чего – все взрослые одинаковы, ибо у них «единство».

Замечательный случай произошел несколько лет назад у нас в школе, когда пришедшая на праздник бабушка обратилась к незнакомой девочке пяти лет с требованием причесаться. Девочка задала единственный вопрос: «Зачем?» Этого пожилая женщина явно не ожидала. Она огляделась в поисках поддержки и, не найдя ее, заявила: «Девочка должна быть причесана – это тебе любой доктор скажет!» Девочка несколько секунд подумала и с явной жалостью к собеседнице спросила: «Ну а доктор-то тут при чем?»

На самом деле все люди разные. Это и есть основной педагогический принцип.

Исходя из этого принципа и нужно действовать.

Люди разные. Некоторые из них могут обидеть, некоторые ведут себя скверно. И родители, конечно же, должны защищать детей от опасностей. Как правило, мы знаем, в каких ситуациях требуются наше вмешательство и наша защита. А в остальных?

Ведь защищать – не значит «лишать впечатлений, ограничивать взаимодействие с другими людьми, отнимать выбор, подменять своим страхом детскую свободу».

Мы должны позволить нашим детям научиться понимать, когда опасность существует и в чем она заключается. Научиться видеть мир, обращенный к ним лицом (каким он, если честно, и является до того момента, пока мы не развернем его в своем сознании). А может, предоставив им такую возможность, мы и сами сможем этому научиться?..

ПРОДОЛЖАЕМ РАЗГОВОР

Вы говорите, что ребенок вовсе не обязательно станет вести себя так же, как его новый знакомый, но при этом признаете, что «родители, конечно же, должны защищать детей от опасностей». Опасность/безопасность – довольно скользкая тема. Можете ли вы дать совет, как отличить истинную опасность от надуманных или внушенных тревог?

Разумеется, ситуацию опасности проще всего распознать, когда речь идет о жизни или здоровье человека. Большинство других опасений относятся к надуманным и вызываются прежде всего желанием родителя выглядеть успешным с точки зрения существующего общественного консенсуса. Следование им редко приводит к желаемому результату.

Самый распространенный пример надуманной опасности, о котором мы уже говорили, – так называемая плохая компания. Ломать человеку жизнь, указывая ему, с кем дружить, а с кем не дружить, бессмысленно. В первую очередь потому, что это очень часто вызывает обратную реакцию. Целесообразнее переключить свое внимание на то, что в этот момент человек познает жизнь, устанавливает новые связи, получает массу впечатлений.

Для распознания ложной угрозы я посоветовал бы учиться замечать и объяснять собственные страхи. Второй важный момент: классифицировать каждую жизненную ситуацию как ситуацию опасности/безопасности бесперспективно. Никто не может достоверно знать, где он или его близкие встретят опасность, кроме очевидных вещей (когда человек ухватился за оголенный провод или находится на поле боя). Гораздо важнее придавать значение интересам и личностному развитию.

Если родители не давят на ребенка, они помогают ему обрабатывать впечатления и, конечно, влияют на него, впрочем, как и он на них. При этом взрослые не лишают маленького человека самостоятельной жизни, не «выключают его из розетки», не пугают его тем, что в любую секунду его жизнь может превратиться в кошмар.

Если бы ваш знакомый захотел пообщаться с тем нищим, он мог бы заразиться какой-то болезнью, как боятся многие родители. Разве это не стоит рассматривать как реальную опасность?

Это не опасность, а пример того самого внушенного страха, потому что мы ведь понимаем, что нищий не равно болезнь. Это такой же расистский миф, как «все цыгане воруют».