Читать книгу "Расколотый мир - Татьяна Гармаш-Роффе"

Закончив читать, Игорь задумался. Он часто чувствовал, как не хватает ему опыта, чтобы судить о разных вещах, – особенно тогда, когда требовалось понять мотивы людей, совершивших преступления. Но сейчас был тот редкий случай, когда он имел право судить. Он не понаслышке знал эту среду – так уж вышло – и видел, что Александра весьма точно описала ее.

Хуже того – для Александры хуже, – Игорь понимал, что нанесенная ею обида не простится. Этот мир, «отгороженный от жизни тяжелым парчовым занавесом», как выразилась Александра, не терпел столкновения с реальностью. Это был мир фэнтези, насквозь выдуманный мир виртуальной компьютерной игры, в который они, его ровесники, входили, поставив галочку в клетке: «Я прочитал условия и согласен с ними». Залогом соблюдения этих условий служили охранники, шоферы, вышибалы и прочая обслуга – и в первую очередь родительские деньги, оплачивающие и поддерживающие их виртуальное существование.

Александра в него вдруг ворвалась, никем вовремя не схваченная, не остановленная, и отдернула парчовый занавес. И предстали они неожиданно и крайне неуютно, словно голые, перед глазами публики. Нет, не перед глазами давно одомашненной челяди всех видов, а перед многомиллионной толпой, живущей «по ту сторону занавеса», которая судила их беспощадно…

Могли ли ей, журналистке, отомстить за эту статью? Могли, Игорь точно знал. Еще как могли!

…Он вернулся на кухню. Александра, похоже, задремала, сложив руки на столе и опустив на них голову. Он раздумывал: будить ли? И если будить, то для того ли, чтобы продолжить разговор, или для того, чтобы отвести ее спать? В этой трехкомнатной квартире, которую Алексей Андреевич унаследовал от своих родителей, по-прежнему имелась комната, служившая ему когда-то (не так и давно, к слову) спальней. Соответственно, в ней имелась кровать. И Александре было бы нелишним провести остаток ночи на ней…

Игорь посмотрел на часы: три. Он легонько тронул ее за плечо. Она встрепенулась, устремила на него вопрошающий взгляд темных тревожных глаз, словно и не спала. Но быстро поняла, что вопрошать не о чем.

– Александра, – произнес он, – вам нужно отдохнуть.

Она только кивнула. Игорь взял ее под локоть, и за недолгую дорогу до спальни этот локоть поведал ему страшную историю матери, у которой отняли детей.

Александра рухнула на кровать, не раздеваясь, и Игорь оставил ее, лишь осторожно прикрыв одеялом… Он еще долго сидел на кухне, вдумываясь в ту историю, которую поведал ему локоть Александры, изъясняясь на языке электрических импульсов, и задавая себе в стотысячный раз вопрос: почему мать бросила его?!

Будучи человеком молодым и оттого неопытным, Игорь еще не знал, что вопрос «почему?» неправильный, потому что не имеет ответа. Правильным вопросом было бы: «Что за человек его мать?» И если бы найти на него ответ – даже такой короткий, как «эгоцентризм, граничащий с нарциссизмом», – то сразу бы все «почему» да «отчего» отпали сами собой…

День второй, раннее утро.

Квартира Николая Петровича

Вопреки заверениям Мити дети проплакали почти всю ночь. Жилец возился за стеной, ходил по комнате, что-то бормотал, баюкал. Ближе к утру залаяла собака, на улицу небось захотела. Митя ходил в ванную, на кухню, обратно в комнату. Собака все лаяла. Наконец, судя по звукам, жилец собрался на выход. Николай Петрович, вконец измученный бессонницей и обидой на приятеля, выкатил из своей комнаты – якобы на кухню, водички попить.

Митя нес как раз одного из детей – он не рассмотрел, которого, – в коляску, стоявшую в прихожей. Николай Петрович сразу обратил внимание на то, что одет ребенок в другой комбинезон – старый, в пятнах, не чета тому, что накануне на нем был.

– Утро доброе. Что, уже уходите?

– Собираемся, – кратко ответил жилец.

Николай Петрович заехал в коридор, что возле туалета, и оттуда, вытянув шею, подсмотрел: второй ребенок, которого принес Митя, был одет точно так же, в старое и грязное барахло.

Пошумев на кухне стаканом и бутылкой воды – эти пластмассовые бутылки страшно трещали, что ему сейчас было на руку: вроде как он и впрямь пошел водички попить! – он вернулся в прихожую, притормозил возле коляски.

– Вы что же не спите, Николай Петрович? В такую-то рань?

– Заснешь с такими плаксами!

– Извините… У них зубы режутся… И обстановка незнакомая. Поэтому плакали. А так они спокойные вообще-то.

– Ты их сейчас к сестре повезешь, твоей подруги сестре?

Митя молча кивнул, одеваясь. Пенс крутился вокруг в предвкушении прогулки.

– Что ж ты их в одежонку такую неприглядную одел? Сестра недовольна будет.

– Они опи?сали свои.

– Ах вот оно что… А отчего это у них щеки такие красные?

– Диатез.

Митя явно был недоволен расспросами хозяина и торопился поскорее уйти.

– Доча моя, когда маленькая была, у ней тоже диатез был. Жена в череде ее купала. Трава такая, череда, знаешь?

– Нет.

Девочка вдруг потянулась к щечке и заскребла ее. Личико ее скривилось, и она захныкала. Митя, готовый выйти, остановился и растерянно уставился на ребенка.

– Отчего он бывает, диатез? Я запамятовал, давно дело было… – поинтересовался Николай Петрович.

– От некоторых продуктов…

– Ты что же, выходит, им негодные продукты дал?

– Я не знал, – сердито ответил Митя, подхватив сумку и взяв собаку за поводок.

– Как же так, смотри, что натворил, – указал Николай Петрович на ярко-красную полосу, оставленную ноготком Лизы на щеке. – А мамаша ихняя тебя не предупредила? Вот ведь молодежь, никакой ответственности у вас нет!

– Николай Петрович… Вы не могли бы тут побыть две минуты с детьми? Я только сумку спущу и собаку.

– Отчего ж не побыть… А как же они у тебя все в твоем «Вольво» поместятся?

– Как-как… Сложу коляску, и поместятся! Я сейчас вернусь.

Дети моментально приготовились плакать, едва за Митей закрылась дверь. Николай Петрович замахал руками и фальшиво засюсюкал: «А вот птички летят, птички, тю-ю, полетели!»

Малыши засмотрелись на жестикуляцию инвалида и благополучно провели несколько минут, в которые Мити не было.

Вернувшись, он вежливо поблагодарил Николая Петровича, выкатил коляску из квартиры и был таков.

Инвалид послушал у двери и, убедившись, что лифт поехал вниз, направился в комнату жильца. Что-то неладно было во всей этой истории. И он желал понять, что именно, чтобы припереть наконец Васяна к стенке. Чтоб тому и возразить было нечего!

День второй, раннее утро.

Офис Алексея Кисанова

В квартире царила тишина. Алексей заглянул в спальню: Саша лежала ничком, уткнувшись в подушку. Он приблизился. Кажется, спит…