Читать книгу "Убийство городов - Александр Проханов"

– Я тебя люблю. Как тогда, в наши чудные дни.

Человек с лицом, как распаренный помидор, говорил с Новицким о каких-то «Газелях». Покинул кабинет. Но сразу же его место занял другой, узкоглазый, с широкими скулами и маленькими седоватыми усиками.

– А я тебе говорю, Игорь Константинович, что калмыцкие казаки были цветом войска. Мы православные, и ты нас, будь добр, направь в казачью сотню.

– Да что я, атаман, что ли, чтобы вас по сотням расписывать? Доберетесь до места, там и найдете своих.

– Нет, Игорь Константинович, ты нас заранее в сотню направь, хоть донскую, хоть кубанскую, хоть в терскую.

Они заговорили на неясные Кольчугину темы, где упоминались пароли и прозвища, такие как Сивый, Косой, есаул Черноус.

Кольчугин не вслушивался. Старался не потерять возникший в душе звук, мучительный и прекрасный. Не отпустить от себя образ жены, просиявший сквозь мглистое время.

Тот чудовищный 93-й, когда в Доме Советов собирались при свечах депутаты, баррикадники волокли пучки арматуры, гнилые доски, глыбы асфальта, громоздили у подъездов колючие ворохи. Кольчугин с балкона призывал в микрофон к восстанию, двигался в черной толпе среди красных знамен, катил в грузовике к «Останкино», где грохотали пулеметы, вырывая из толпы кровавые клочья. И жутко, чадно горел белоснежный дворец, весь в языках жирной копоти, а танки с моста все били и били, и на белой стене отекала страшная клякса. Кольчугин бежал из Москвы и в глухой рязанской деревне слушал по радио вести о разгроме восстания, об арестах народных лидеров. В перечне убитых находился и он. Не мог сообщить жене, что жив, тосковал, глушил с хозяином водку. Надрывно и горько пел песню о степных пожарах, о черном грае, заклевавшем ясного сокола. Через неделю, когда отменили военное положение, он вернулся домой. Жена встретила его на пороге, обугленная, с провалившимися глазами. Рыдала, кидалась ему на грудь, обморочно оседала на пол. И снова рыдала, хватая его за руки, боясь, что он снова уйдет.

– Господи, Боже мой! За что же всем нам такое!

С этих пор в ней поселилась болезнь. Исчез черный стеклянный блеск волос, и густо, серым пеплом, выступила седина. Томила бессонница. Часто плакала. Зачастила в церковь. Он с детьми старался ее утешить, замечая, как в ней иссякает сияющее жизнелюбие, очаровательная женственность, восторженная поэтичность.

– Дима, посмотри, какая я некрасивая.

Он обнимал ее, и она тихо плакала у него в объятьях.

Казак с калмыкским лицом покинул комнатушку. Подполковник Новицкий подсел, наконец, к Кольчугину.

– На чем мы остановились, Дмитрий Федорович?

– Прошу тебя, Игорь, направь меня в Новороссию.

– Рискованное дело, Дмитрий Федорович. Прямого пути нет. Проселки, тропы. Возможны засады. Украинцы перекрывают проходы.

– Мне надо, Игорь.

– И там, в Луганске, Донецке, нет условий. Плохо с водой, электричеством.

– Мы с тобой жили в кунге. А это не пятизвездный отель.

– Обстреливают. Они, гады, подтянули тяжелую артиллерию и лупят по жилым кварталам. Наносят бомбоштурмовые удары. Много жертв.

– Об этих обстрелах расскажу в моей книге.

– Вы человек видный, известный. За вами будут охотиться. Трудно обеспечить безопасность.

– Безопасность бывает только на кладбище.

Подполковник Новицкий посмотрел на Кольчугина долгим взглядом, каким смотрят на огонь или текущую воду.

– Хорошо, Дмитрий Федорович. Подождите несколько дней. Я свяжусь с Ростовом. Узнаю, когда группа добровольцев пересекает границу. Вас там примут.

– Спасибо брат.

– А помните, Дмитрий Федорович, в Ханкале мы встретили бойцов спецназа, которые летели на задание? У одного на спине была надпись. «Нам нужен мир. Весь мир».

– Должно быть, он был писатель.

Они обнялись, и Кольчугин покинул комнату.

Дома он сидел в саду, глядя на рябину. Гроздья начинали краснеть. Резные листья светились тихим серебром. Это светилась жена, поселившаяся в дереве. Кольчугин подошел к рябине. Отщипнул ягоду и положил в рот. Вкус был горький, печальный, как поцелуй жены.

Глава 9

К нему в гости приехали дети, внуки, зять. Привезли торт, бутылку вина. Поставили под деревьями три автомобиля. Наполнили тихий дом хохотом, громкими голосами. Разбрелись по комнатам, стучали по деревянным лестницам.

Дочь Вера в вольном голубом сарафане, темноглазая, с сочными малиновыми губами, напоминала Кольчугину покойную жену. Накрывала стол в саду. На яблонях обильно висели яблоки, и ветки под их тяжестью начинали клониться. Сын Юрий в элегантном летнем пиджаке, с красивой бородкой, отдаленно, своим высоким лбом и бородкой напоминая одного из дедов Кольчугина, открывал бутылку вина. Его сын Федор, студент, с округлым милым лицом и тонкой шеей, слушал своего двоюродного брата Кирилла, который только что вернулся с Красного моря, где плавал с аквалангом, любуясь подводным царством кораллов. Его сестра Катя, школьница, очаровательная, белозубая, восхищенно слушала брата, и в ее обожающих глазах отражался сад, золотистые яблоки, лиловые флоксы. И вся она светилась девичьей прелестью и доверием к прекрасному миру, в котором ее окружали любимые люди. Зять Тимофей Тимофеевич, в семейном кругу Тим-Тим, резал торт, погружая нож в пышные кремовые розы.

Кольчугин из кресла наблюдал эти счастливые приготовления. Выбирал минуту, когда объявит о своем намерении ехать в Донбасс.

К нему подошел сын Юрий. Потерся о его щеку своей жесткой бородкой, и Кольчугина тронула эта сыновняя нежность. Вот кому он откроет свой план «донецкого похода».

– Ну, как ты, папочка?

– Все слава Богу. Как твои успехи?

Сын издавал новомодный журнал «Волшебная роза», в котором печатались философские и литературные эссе, репортажи о художественных выставках, этюды о знаменитостях из мира политики, науки и культуры. А также рассказы восходящих литературных звезд. Журнал приобретал популярность, был привлекателен своими яркими иллюстрациями, изысканным языком. Блистал на фоне «толстых» журналов, умирающих, как выброшенные на отмель киты.

– Над чем ты сейчас работаешь, папа? Не хотел бы опубликовать отрывок из нового романа в моем журнале?

– Не думаю, чтобы это украсило твой журнал.

– Тебя знаешь как называют молодые литераторы? «Прикольный динозавр».

– Ты прав, моя литературная традиция берет начало в Юрском периоде.

– Мне принесли прелестную маленькую повесть в стиле «фэнтези». Герой отыскал на Северном Урале неизвестную страну, где люди общаются без слов, от сердца к сердцу. Это прообраз будущей цивилизации.

– Прообразом будущей цивилизации является Новороссия. Там, под бомбами, рождается новый мир, Новая Россия. Оттуда прозвучит новое слово жизни.