Читать книгу "Николай Крючков. Русский характер - Константин Евграфов"

Но это он скажет уже тогда, когда у него появится возможность «вернуть долг» людям, которые помогли ему «стать на ноги». Ну а в пору своей фабричной юности думал ли он, что будет возвращать людям полученное от них тепло «через образы искусства»? Вряд ли. Конечно, Николай, как и все его сверстники, был увлечен кино, но не настолько, чтобы даже мечтать ухватить перо сказочной жар-птицы. Жизнь научила его не парить в облаках, а твердо стоять на земле. И когда его много позже спросили, чем бы он занимался, если бы не удалась карьера артиста, он не задумываясь ответил:

– Тоже не беда. Работал бы на «Трехгорке», продолжал бы дело своих родителей. А профессия, которую я получил в ФЗУ, была очень уважаемой. И романтики в нашей жизни хватало.

Если бы эти слова сказал кто-то другой, можно было бы только усмехнуться такому неприкрытому кокетству. Но это сказал Крючков, упрекнуть которого в неискренности было совершенно невозможно. В нем сконцентрировалось столько жизнелюбия, темперамента, молодецкой удали, что казалось слишком для одного человека. И трудно отрешиться от мысли, что именно неуемная энергия, бьющая через край, и привела его на театральные подмостки, где он имел неограниченные возможности перевоплощаться в себе подобных – в «знакомых незнакомцев».

Как бы там ни было, но когда он узнал, что объявили набор в театральную студию для рабочей молодежи, то не задумываясь «гармонь через плечо – и пошел сдавать экзамены».

Первый театр рабочей молодежи – ТРАМ – был создан в Ленинграде в 1925 году на базе Дома коммунистического воспитания молодежи. Московский – тремя годами позже.

И вот Крючков с гармошкой предстал перед членами приемной комиссии – перед корифеями сцены и экрана. Предстал без волнения и страха, с легкой улыбкой на губах: как всегда, он был уверен в себе. И все же, когда дошло до дела, стушевался.

«Комиссия молчала, оценивая мою внешность, – запомнит Крючков. – Потом кто-то деликатно попросил положить гармонь в угол и для начала исполнить этюд на заданную тему. Как в тумане сыграл что-то или кого-то, потом читал по памяти – декламировал, отвечал на разные вопросы из биографии, а мысли вертелись вокруг одного: только бы разрешили взять в руки инструмент, я бы им показал, какой я есть на самом деле. Наконец спрашивают: «Может, вы сыграть хотите?»

Бросился я к гармони, накинул ремень на плечо, развернул во всю ширь меха и выдал «на полную катушку». Пел, плясал, играл с переборами, шутки шутил. И дошутился – приняли!»

Так Крючков был зачислен в студию Московского Центрального ТРАМа, где и проучился два года без отрыва от производства.

Занимались на Сретенке, на заброшенном и захламленном чердаке кинотеатра «Уран». Но рабочих парней и девушек, которые пришли из фабричной художественной самодеятельности, это нисколько не смущало. Были среди них и плотники, и столяры, и слесари, и маляры – сделали из чердака игрушку. Даже пол сами настелили.

Да и то сказать, основатель русского профессионального драматического театра ярославец Федя Волков начинал свой путь в искусстве в бывшем кожевенном сарае, из которого только с великим трудом удалось истребить тяжкий дух от кислой кожи и вареной крови. Так что московским начинающим артистам еще крупно повезло.

Не боги горшки обжигают. Молодым студийцам повезло и с учителями. Актерское мастерство им преподавали великие мхатовцы Николай Хмелев, Илья Судаков, Иосиф Раевский, Алексей Грибов, музыкальным руководителем был Исаак Дунаевский, литературной частью заведовал автор «Белой гвардии» и «Дней Турбиных» Михаил Булгаков, танцам обучала известная в ту пору балерина Наталия Глан, игравшая главную роль в фильме «Месс-Менд», биомеханику вела Ирина Хольд – дочь Всеволода Мейерхольда, благодаря которой студийцы получали возможность бывать на его репетициях и спектаклях. Художественным оформлением занимались Евгений Кибрик и Кукрыниксы. Самыми «старыми» среди них были тридцатисемилетние Судаков и Булгаков. Остальные преподаватели не дотягивали и до тридцати и были не намного старше своих учеников.

Репертуар в театре был самым непритязательным. Особенным успехом у зрителей всегда пользовалась «политчечетка» – этакий винегрет из традиционного степа, акробатики и одновременного исполнения куплетов и частушек на злобу дня. Ставили скетчи, сценки, одноактные пьесы Николая Погодина, Константина Тренева, Сергея Третьякова, Александра Афиногенова. О чем рассказывали эти представления, можно судить по их названиям: «Рычи, Китай!», «Зови, фабком!» (фабком – это фабричный профсоюзный комитет), «Московский 10.10», «Стройсвирь».

В нашумевшей пьесе Федора Кнорре «Московский 10.10» Крючков развернулся вовсю – не только сыграл роль Сашки-сезонника, но еще и поставил «массово-революционный» танец с примечательными куплетами: «Мы танцуем ойра-ойра, укрепляем СССР». Этот танец всегда шел под гром аплодисментов, а массовики московских парков и садов сочли его за пародию и затаили зло на молодого артиста.

«Звезд с неба», по собственному признанию Крючкова, он не хватал, поскольку в первых ролях его занимали нечасто. Ему обычно поручали роли рабочих парней и сельских ребят – те, что ему больше всего удавались. А вообще-то соперничества в молодой актерской среде не было. Там бытовало такое расхожее слово – «чище». Ты играешь эту роль чище меня – играй, я танцую в этой сцене чище, чем ты, – я танцевать буду. Ну а у самого Николая в танцах соперников и быть не могло – недаром на уроках по хореографии он был постоянным партнером самой Наталии Глан, которая и сыграла в его судьбе решающую роль.

– Я пожизненно обязан ей, милейшему и добрейшему человеку, – говорил Николай Афанасьевич, – еще и тем, что именно она, по сути дела, «сосватала» меня в кино.

Это произошло осенью 1931 года. Однажды, когда Крючков готовился к выходу на сцену, за кулисы зашел известный кинорежиссер Борис Васильевич Барнет, который поставил к тому времени «Закройщика из Торжка» и «Девушку с коробкой». Он искал актера на главную роль в своем новом фильме «Окраина». Глан представила Крючкова Барнету:

– А вот это мой партнер по танцам – Николай Крючков.

Барнет окинул Крючкова взглядом и попросил прийти к нему на пробу. Назначил время и место. О том, чтобы стать киноактером, Крючков тогда и не думал. Как он считал, «личностью, извиняюсь, не вышел». Но все же в назначенное время на киностудию пришел.

– Давай, Сенька, работай! – скомандовал Барнет и повернулся к Крючкову спиной.

«Значит, – подумал дебютант, – главного героя Сенькой зовут». Огляделся и понял, что находится в сапожной мастерской: верстак, фартук, «лапка», молоток, гвозди, обрезки кожи – все для работы сапожника. Для Николая это знакомое дело. Насмотрелся на работу своих уличных друзей – колодных сапожников, которые сидели на Пресне почти на каждом углу. Только молоток он держал в левой руке, потому что был левша.

Надел фартук, сел и, пока аппаратуру ставили, успел себе набойки подбить. Весь ушел в работу «сапожник». И когда Барнет вдруг неожиданно окликнул: «Сенька!» – недовольно поморщился.

– Чего тебе?