Читать книгу "Упасть еще выше - Екатерина Островская"

– Врет он все, – усмехнулся Дмитрий Натанович, – хотя, скорее всего, его собственная мать была точно такой же. А отец был подкаблучником и пьющим. Твой чиновник алкоголем не увлекается, а быть подкаблучником не может в силу своего общественного статуса. Тещу он с большим удовольствием убил бы, но знает, что за это может последовать наказание, а потому проверяет твою реакцию на его выдумку. Ждет утешения и сочувствия, но, может быть, и совета, как замочить старуху.

– А вам что снится? – обратился Максим Максимович к Лене.

Она пожала плечами:

– Ничего такого. Но для меня важен не сюжет, а то, что окружает действие. Если вокруг солнечный день, шелестит листва на ветру, пахнут цветы и поют птицы, то, проснувшись, можно не вспоминать сновидение, потому что реальная жизнь уже кажется прекрасной, что бы в ней ни происходило. Если изучать сновидения и их влияние на человека, то сначала надо разработать методику…

– И я к тому же, – подхватил, чуть повысив голос, Кадилов, – я же сказал, что Фрейд – не догма, а руководство. Вы заметили, что работа в нашей клинике отличается от большинства отечественных и зарубежных практик? Мы активно внедряем групповую психотерапию, только в самом современном ее понимании, но не до каждого это доходит, а потому с некоторыми нам не по пути…

Лена не поняла, к чему он это говорит, обернулась и увидела Риту Ковальчук, которая, похоже, хотела подойти к их столику, но передумала и, по привычке бросив на Зворыкину уничижительный взгляд, направилась к барной стойке.

Она вернулась в свой кабинет. Села перед компьютером, пробежалась взглядом по последним строкам, потом вернулась почти к началу и набрала то, что пришло в голову прямо сейчас.

Сновидения не оберегают человека от попыток бессознательного завладеть сознанием беззащитного в состоянии сна человека. Сновидения – не что иное, как воплощение в зрительных образах приобретенных страхов, это некая прививка страхов, подобно прививкам, которые применяют для борьбы с оспой, туберкулезом или гриппом. Главное – правильно рассчитать дозу, иначе сны станут зловещей реальностью…

И вдруг она вспомнила сон, который снился ей этой ночью. Странно, почему она вспомнила его именно сейчас, ведь утром была в полной уверенности, что не помнит ничего – поздним вечером закрыла глаза, а когда открыла, то за окном уже светило неяркое августовское солнце. Она даже помнила, о чем говорила с мужем перед тем, как уснуть. Спросила, как продвигается вопрос с финансированием его проектов, и он ответил, что, скорее всего, ничего не выйдет.

А потом был сон. Лена увидела себя на даче, будто бы утром она выходит на крылечко домика. На ней коротенькая, почти неощутимая маечка. Светит солнце, поют птицы, свежий ветерок колышет колокольчики и ромашки. А там, в поле стоят Валерий Иванович и Ася. Лена идет к ним, но они, стоя на месте, непостижимым образом отдаляются от нее. Лена бежит к ним и оказывается в лесу, пропадает солнце, впереди, за стволами огромных елей, по-прежнему видны фигуры Валерия Ивановича и его девушки, их едва можно различить в полумраке. Лена продирается сквозь широкие колючие лапы елей и вдруг видит себя уже на оживленной улице города, в свете фонарей и фар идущих мимо автомобилей. И только сейчас замечает, что, кроме маечки, на ней ничего нет, а маечка эта слишком короткая, едва прикрывает живот. Собираются люди, их огромная толпа, через которую не пробиться… И все разглядывают ее наготу – пристально и с жадным любопытством. Приходится согнуться и прикрыться руками. Одна надежда на мужа, который выведет ее из этой толпы, но Николая нет. Лена смотрит по сторонам и видит его в автомобиле – большом и сверкающем новенькой полировкой с отраженным в ней сиянием фонарей. Муж сидит и беседует с неприятным мужчиной с толстенной золотой цепью на бычьей шее… И так обидно и горько от того, что он ее не замечает, хотя она рядом – только голову повернуть…

Лена взяла телефон и набрала номер. Николай не отвечал.

…Но есть сны прекрасные, освобождающие человека от страхов, предвещающие спокойную и счастливую жизнь, в которой нет диктата бессознательного, нет привычки оглядываться по сторонам, ожидая подвоха и каверзы собственного затравленного фобиями сознания…

Она позвонила мужу еще раз, но теперь его телефон был отключен.

Без стука открылась дверь, и вошла Ковальчук. В каждой руке она держала по сумке, набитой книгами по психоанализу.

– Не ожидала? – с вызовом спросила Рита и со стуком опустила сумки на пол.

Причем сделала это с такой решительностью, словно собиралась сразу же броситься на Зворыкину.

– Вообще-то я тебя ждала, – ответила Лена, – ты ведь хочешь объясниться.

– Кто? – вытаращила глаза Ковальчук. – Я должна объясняться? Кому я что должна говорить?

– Ну ты ведь пришла за чем-то…

– Да я просто… Сказать хочу, чтобы ты о себе не думала, вылетишь отсюда еще быстрее меня.

Она не знала, что еще надо сказать, снова подхватила свои книги, спиной открыла дверь, но перед тем, как выйти, пригрозила:

– И вообще, будь осторожнее – я обид не прощаю.

Глава 10

Когда они встречались втроем в последний раз? Полгода назад или больше? Лена не могла вспомнить, да и вспоминать не хотелось. По отдельности она встречала и Топтунову, и Майорову, они, по обыкновению, жаловались друг на дружку, обвиняли в чем-то, но теперь сидят рядом на кухне в квартире Зворыкиных и щебечут так, словно нет на свете людей ближе и родней, чем эти две подружки.

– Я тут с мужиком одним познакомилась, – вспомнила вдруг Майорова, – случайно почти. Короче, через Интернет.

– Симпатичный? – встрепенулась Топтунова.

– Не-а, – призналась Ирка и тут же добавила: – Но тебе бы понравился. Сразу напросился в гости, пришел без букета, но с бутылкой какого-то дешевого шампанского. К тому же полусладкого. Всего одну бутылку притащил – вы представляете, девочки, какая наглость! Вошел такой и сразу квартиру стал осматривать…

– И что дальше было? – напряглась Ирина.

– Да ничего. Выпили мы с ним эту бутылку, и он ушел. То есть я его сама выгнала, сказала, чтобы он за нормальным шампанским сбегал – брют или что-нибудь в этом роде. Так и не вернулся, понял, гад, что я ему не подхожу. В смысле, он мне не пара. И с виду он непрезентабельный – наверное, врач какой-нибудь.

– С врачами надо быть осторожнее, – вздохнула Топтунова. – Когда я была директором магазина, у меня был один из районной санэпидемстанции. Он перед тем, как в постель ложиться, всегда простыни осматривал. Блох он там искал, что ли? И вообще, кто в эти врачи идет – неудачники разве что! Зачем мне, к примеру, мужчина, который насекомыми интересуется…

– А помните, – перебила подругу Майорова, – как в первом классе, на самом первом уроке, нас спрашивали, кто кем хочет быть? Девочки все говорили, что учительницами, актрисами, певицами. Из мальчиков кто-то пограничником, кто-то космонавтом, а Гольдин сказал, что станет гинекологом. Учительница поинтересовалась, почему он выбрал именно эту профессию, а Миша ответил, что его мама очень хвалит гинеколога, а космонавта ни разу не похвалила…