Читать книгу "Детский психоанализ - Мелани Кляйн"

В этих фантазиях, исполнение желаний осуществлялось на манер до известной степени схожий с тем, что мы обнаруживаем в играх Эрны. У Джорджа Эго также изыскивало возможности отторгнуть тревогу, благодаря самоидентификации с наиболее сильной частью в своих фантазиях о могуществе. Джордж пытался также усмирить Супер-Эго, превратив противника в «злого» врага. Тем не менее, садизм не был у него настолько подавляющим фактором, как у Эрны, так что даже первичный садизм, хотя и поддерживал его тревогу, все же оставался не так тщательно скрываемым. Эго наиболее полно идентифицировалось у него с Оно и в меньшей степени было расположено к объединению с Супер-Эго. Столь явное исключение реальности устраняло тревогу.[24]Осуществление желаний однозначно восторжествовало у него над познаванием реальности — тенденция, которая согласно Фрейду является одним из признаков психоза. В фантазиях Джорджа, выручающие персонажи играли вполне определенную роль, именно эта особенность отличала его тип персонификации от того, что представал в игре Эрны. Его игры позволяли ему вывести на сцену три главные силы: роль Оно, роль преследующего Супер-Эго и роль спасающего Супер-Эго.

Рита, еще одна моя маленькая пациентка в два года и девять месяцев от роду, применяла игру, которая может послужить прекрасным примером людической активности детей с тяжелым обсессивным неврозом. После откровенно навязчивого ритуала закутывания она укладывала свою куклу в кроватку спать, а рядом с ней ставила слона. Слон должен был помешать ее «ребенку» проснуться, в противном случае он мог бы пробраться в спальню родителей и либо причинить им вред, либо украсть что-нибудь. Слон (отцовское имаго) должен был исполнять роль «преграды». В сознании Риты, благодаря интроекции, отец уже исполнял эту преграждающую роль с того времени, как между пятнадцатью месяцами и двумя годами она захотела узурпировать место матери рядом с ним, похитить у нее ребенка, которым та была беременны, избить и кастрировать отца и мать. Реакции гнева и тревоги, которые последовали за наказанием «ребенка» в ходе данной игры, показывали, что мысленно Рита разыгрывала две возможных роли: власти, которая выносит приговор, и ребенка, который наказанию подвергается.

В данной игре осуществляется одно единственное желание: слону удается-таки предусмотрительно помешать «ребенку» проснуться. В ней также можно усмотреть два основных «персонажа»: куклы, которая воплощает Оно, и персонаж устрашающего слона, который представляет Супер-Эго. в данном случае исполнение желаний состоит в поражении, которое потерпело Оно под натиском Супер-Эго. Такое осуществление желаний и разделение действий между двумя персонажами зависят одно от другого, поскольку игра представляет собой борьбу между Супер-Эго и Оно, способную при тяжелых неврозах практически полностью подчинить себе все психические процессы. В игре Эрны мы встречали те же самые персонификации: в ней действовало доминирующее Супер-Эго, и начисто отсутствовал образ помощника. Но если для Эрны исполнение желаний состояло в заключении пакта с Супер-Эго, а для Джорджа, главным образом, в том вызове, который Оно бросало Супер-Эго (тут же открещиваясь от реальности), у Риты это приводило к проигрышу Оно перед Супер-Эго. Подобное господство Супер-Эго поддерживалось весьма тщательно, и стало возможным только благодаря тому, что уже была проделана определенная аналитическая работа. Экстремальная жестокость Супер-Эго изначально мешала любым проявлениям фантазии. Рита была не в силах воплотить свои фантазии в играх, сродни тем, что были описаны выше, прежде чем Супер-Эго не умерило свою жестокость. По сравнению с предыдущим периодом, когда игра была подавлена полностью, это означало существенный прогресс, так как впредь Супер-Эго перестало довольствоваться одними ужасающими и не воспринимаемыми угрозами, и была совершена попытка, хотя и по-прежнему при помощи угроз, но все-таки помешать исполнению запретных действий. Провал в отношениях между Супер-Эго и Оно открыл возможность для усиленного уничтожения импульсов, которые прежде вбирали всю энергию субъекта без остатка, что так характерно для протекания тяжелого невроза навязчивых состояний у взрослых пациентов.[25]

Исследуем теперь игру, которая появилась в фазе ослабления невроза навязчивых состояний. Психоанализ Риты к тому времени значительно продвинулся, ей уже исполнилось три года, когда ребенок придумал «игру в путешествие», в которую она играла почти весь оставшийся период психоанализа. Эта игра обыкновенно принимала следующую форму: Рита и ее плюшевый медвежонок (который символизировал собой пенис) садились на поезд, чтобы поехать повидаться с милой женщиной, что должна была их встречать и одарять подарками. В начале этой фазы анализа, в чем и заключалась загвоздка, в игре все время должны были происходить какие-то помехи, которые препятствовали благополучному исходу. Рита желала самостоятельно вести поезд и избавиться от кондуктора, но последний решительным образом отказывался уходить или возвращался и угрожал ей. Неоднократно возникал образ злой женщины, которая мешала путешествию состояться или прибыть к месту назначения, или пассажиры находили злую женщину вместо доброй, которую ожидали увидеть. Между исполнением желания в этой игре (если отклонение может выступать в роли игры) и приведенными выше примерами, разница вполне очевидна. В игре в путешествие либидное удовлетворение позитивно, а садизм занимает уже гораздо меньше места, чем в предыдущих примерах. В ней можно насчитать, как и в случае Джорджа, три главных роли: Эго или Оно, фигура помощника(-цы) и фигура, которая угрожает или вызывает фрустрацию.

Большинство этих выдуманных персонажей-помощников являются отражением самой высокой фантазии, чему примером может послужить игра Джорджа. Другой анализ, мальчика четырех с половиной лет от роду сподвиг его на то, чтобы выдумать маму-фею, которая должна была приходить к нему по ночам, приносить что-нибудь вкусненькое и делиться этим с малышом. Пища представляла собой пенис отца, который она втайне похищала у него. В анализе другого маленького мальчика мама-фея излечивала с помощью волшебной палочки любые ранения, которые нанесли ему жестокие родители, а затем они сообща подвергали этих злобных родителей смертоносным пыткам.

Я была вынуждена признать, что все эти фантастические образы, будь они добрыми или злыми, действуют в психике взрослых и у детей совершенно идентичным образом, и речь идет об одном и том же универсальном механизме.[26]Все эти персонажи репрезентируют промежуточные этапы между жестоким и угрожающим Супер-Эго, полностью отрезанным от реальности, и теми идентификациями, которые приближаются к ней. Прогрессивное видоизменение этих промежуточных персонажей в мать или отца, приходящих на выручку (что гораздо ближе к реальности) можно систематически наблюдать в ходе аналитической игры. Их тщательное изучение представляется мне весьма поучительным, особенно для нашего понимания процесса формирования Супер-Эго. Мой опыт подсказывает, что одновременно с обозначением эдипального конфликта, зачинается и становление Супер-Эго, которое первоначально имеет тираническую природу и формируется по образу и подобию прегенитальных стадий, которые к тому времени как раз достигают своего апогея. Генитальное влияние начинает сказываться, но поначалу оно слабо ощутимо. Последующая эволюция Супер-Эго в направлении генитальности в конечном итоге будет зависеть от того, какая форма оральной фиксации одержит верх, а конкретно, на стадии сосания или кусания. Главенство генитальной фазы как в отношении сексуальности, так и по отношению к Супер-Эго, зависит от достаточной силы фиксации на оральной стадии сосания. Чем дальше развитие Супер-Эго, и, аналогично, либидное развитие отходит от прегенитальной фазы, чтобы подступиться к генитальной, тем сильнее фантастические идентификации, тяготеющие к исполнению желаний [идентификации, порожденные образом матери, доставляющей оральное удовлетворение][27]сближаются с образом реальных родителей.