Читать книгу "Австро-Венгерская империя - Ярослав Шимов"

Это мнение, увы, разделяли немногие католики и протестанты. Задуманная императором реформа католической церкви, допускавшая браки священников и участие мирян в богослужении (т. е. сближавшая католицизм с лютеранством), встретила ожесточенное сопротивление Рима и ультракатолической партии в самой империи. Кроме того, и протестанты уже не были едины, в их землях быстро расширялся конфликт между последователями Лютера и приверженцами более радикального женевского проповедника Жана Кальвина. Разные виды протестантизма получали все большее распространение в Чехии, Венгрии и даже в Австрии — сердце наследственных владений Габсбургов. Новая религиозная война могла вспыхнуть в любой момент, тем более что дурной пример в этом отношении подавала Франция, где с начала 60-х гг. то разгорались, то утихали бои между католиками и протестантами-гугенотами.

Император со своими терпимыми и гуманистическими взглядами оказался, с одной стороны, совершенно одинок, а с другой — недостаточно силен и политически изощрен, чтобы найти конструктивное решение сложнейшей задачи — долговременного сохранения единства и мира в империи. Осудив решение папы отлучить от церкви английскую королеву Елизавету I (1570), а затем столь же резко отозвавшись о Варфоломеевской ночи — резне гугенотов в Париже в августе 1572 г., Максимилиан II окончательно испортил отношения с Римом. Призывы к сдержанности, с которыми он обращался к Филиппу И, затеявшему войну с «еретиками» в Нидерландах, привели к новому австро-испанскому охлаждению. Делу не помогла даже женитьба Филиппа на одной из дочерей Максимилиана, Анне Австрийской, наконец-то подарившей испанскому королю наследника.

Таким образом, на протяжении всего своего относительно недолгого царствования Максимилиан II балансировал между католиками и протестантами, миром и войной, единством и хаосом. Попытка расширить владения Габсбургов провалилась: претензии Максимилиана на польский трон (1575) остались неудовлетворенными, польская шляхта предпочла Стефана Батория. Единственной политической задачей, которую императору удалось успешно решить, стало сохранение за Габсбургами императорской короны: в 1575 г. его старший сын Рудольф был коронован римским королем.

Осенью 1576 г. Максимилиан созвал очередной рейхстаг в Регенсбурге. Тяжело больной, он еще успел произнести перед участниками имперского съезда речь, в которой в очередной раз призвал князей и сословия к согласию, порядку и миру. Закончив последнюю фразу, император потерял сознание, и слуги вынесли его из зала. Агония продолжалась несколько дней. Набожная императрица Мария в слезах умоляла мужа собороваться и исповедаться, как подобает доброму католику. «Мой исповедник — на небесах», — ответил Максимилиан. Так он и умер, унеся в могилу загадку своей подлинной веры.

А поскольку историческая память человечества отличается странной избирательностью, и кровавых тиранов люди порой помнят дольше и почитают сильнее, нежели правителей-гуманистов, неудивительно, что в историю Максимилиан II вошел как доброжелательный, но слабый чудак, «странный» или «загадочный» император, облик которого теряется, с одной стороны, в тени великого предка — Карла V, а с другой — в зареве уже относительно недалекой Тридцатилетней войны. Трудно не согласиться с австрийской писательницей Зигрид-Марией Грессинг: «Эпохе религиозных столкновений были чужды подлинная человечность и терпимость» (Groessing S.M. Stmy nad triinem habsburskym. Praha, 1993. S. 100).

ПРАЖСКИЙ ЗАТВОРНИК

Рудольф II (1576—1612) — самый «пражский» император из всех представителей габсбургской династии, и чешская столица не забывает государя, при котором она пережила свой второй расцвет (первым было царствование Карла IV Люксембурга в XIV в.). По преданию, незадолго до смерти, окруженный врагами, вынудившими его отказаться от чешской короны, Рудольф воскликнул, обращаясь к городу, где он провел большую часть жизни: «Прага, неблагодарная Прага, я принес тебе славу, а ты нынче отвергаешь меня, своего благодетеля...» Однако в своих бедах император должен был винить не «неблагодарный» город и его жителей, а главным образом самого себя. Ведь его долгое правление было несомненно незаурядным, весьма оригинальным и даже странным — словом, каким угодно, только не политически успешным.

Императорскую корону Рудольф получил в 24 года. Большую часть детства и юности он провел при дворе дяди, испанского короля Филиппа, и это усилило черты, присущие характеру Рудольфа, — замкнутость, склонность к меланхолии и одиночеству, несмелость в обращении с малознакомыми людьми (хотя в кругу близких друзей и тех, кто был ему интересен, Рудольф II, по воспоминаниям современников, мог быть совершенно очаровательным, любезным и обаятельным человеком, чему немало способствовали его хорошие манеры и глубокая образованность). У Филиппа II, относившегося к племяннику с симпатией, будущий император перенял строгую приверженность испанскому придворному церемониалу, который в годы его правления активно внедрялся при габсбургском дворе.

Те же испанские корни, судя по всему, имел и католический консерватизм Рудольфа II, сильно отличавший его от либерального в религиозных, вопросах Максимилиана II. Оставаясь католиком, Рудольф, однако, не был достаточно решительным и энергичным государем для того, чтобы встать во главе набиравшей силу Контрреформации или хотя бы активно способствовать ее успехам. С одной стороны, благодаря такому бездействию императора на протяжении еще нескольких десятилетий Европе удавалось избежать крупномасштабного религиозно-политического столкновения. С другой же — нерешительность Рудольфа II, не сделавшего ничего как для начала войны, так и для укрепления мира, вела к тому, что болезнь загонялась вглубь, противоречия нарастали, и империя вместе с сопредельными странами неудержимо скользила к катастрофе.

Обладая крепким телосложением, Рудольф, однако, не мог похвастаться железным здоровьем, которое вдобавок подрывал пьянством, особенно в последние годы. Алкоголь на время спасал его от меланхолии, приступы которой уже в молодости стали первыми признаками душевной болезни, очевидно, унаследованной императором от прабабки — Хуаны Безумной. Через пару лет после вступления на престол император тяжело заболел, и с начала 80-х гг. его физические и душевные недуги переплетаются в трагический клубок, в котором почти невозможно разобрать, что было причиной, а что — следствием. Во всяком случае, тяга Рудольфа к затворничеству и все возрастающая апатия, не дававшая ему заниматься государствеными делами, появились именно тогда.

В 1583 г. император перебрался из Вены в Прагу — как оказалось, навсегда. Легко увидеть в этом бегство Рудольфа II от суеты двора, государственных забот и от людей вообще, что было свойственно этому странному государю. Впрочем, для Переезда имелись и политические основания: в Чехии Рудольф был полновластным королем, в то время как значительная часть австрийских владений находилась к тому времени под управлением штирийских родственников императора, лишь номинально подчинявшихся главе габсбургского дома. Рудольф обосновался на Градчанах, где прожил почти 30 лет практически безвылазно. Там он предавался занятиям, которые, собственно, и принесли славу этому никчемному монарху, но весьма неординарному человеку.