Читать книгу "Вайделот - Виталий Гладкий"

Но Тевтонский орден пошел навстречу пожеланиям рыцарей, многие из которых были бедны, как церковные мыши, и скостил плату ровно наполовину; на большее у орденского казначея не хватило ни духу, ни щедрости.

И все равно даже одну марку бедняга Ханс сыскать не мог. В его почти пустом кошельке звенело несколько ливонских пфеннигов и медь, а продать, кроме Эриха, было нечего. Вернее, не продать, а отдать в услужение к другому рыцарю. За это, конечно, можно получить кругленькую сумму, но как быть без оруженосца?! Свою безысходность он и высказал Эриху, когда тот в очередной раз попользовался его вином – рыцарь все-таки догадался, почему кувшин пустеет с потрясающей быстротой.

– Когда оруженосец – вор, как можно на него надеяться в сложной обстановке? – риторически спросил он у Эриха, доливая остатки вина в свой кубок. – Проще взять в услужение какого-нибудь простака – из тех, что болтаются без дела в обозе, нежели содержать нечистого на руку приближенного. По крайней мере вороватого простолюдина можно поколотить, как следует, отвести душу, чего я не могу позволить в отношении вашей милости. Но для того, чтобы принять участие в турнире (а я надеюсь на победу!), мне нужна всего одна марка, а где ее взять, уже не представляется сложной задачей. Я знаю, что оруженосцы здесь в цене, так что придется тебе, мил дружочек, послужить другому господину.

– Мессир! – возопил Эрих, падая на колени перед столом, за которым сидел Ханс фон Поленц. – Не делайте этого! Да, я виноват, бес попутал. Но ведь мы с вами столько прошли вместе…

– Ну да, ну да… Всего лишь путь от нашего замка до Эльбинга. А до этого ты занимался тем, что увиливал от занятий с оружием, щупал кухарок и пьянствовал с конюхами… – Ханс скептически ухмыльнулся, а затем грозно сдвинул брови. – Я проклял тот час, когда мой батюшка всучил мне такое «добро», как ты! Обжора, лентяй, грязнуля, да еще и жулик, оказывается. Хорошее мне досталось наследство, ничего не скажешь, – никудышный вороватый вассал, который не знает, с какой стороны у меча рукоять. То-то отец распинался, расхваливая твои «достоинства»…Похоже, чтобы избавиться от тебя, он готов был сплясать передо мной. Лучше бы отец дал мне в дорогу доброго жеребца и кошелек с серебром. Нет, все-таки я обойдусь без твоих услуг. Так будет надежней и дешевле.

– Я достану вам марку! Только не обрекайте меня на мучительную участь служить какому-нибудь барону, у которого ни дня не проходит без зуботычин.

– Да ты, оказывается, богат! И то верно – чай, наворовал уже немало.

– Нет, мессир, денег у меня всего ничего, и на четверть марки не наберется, и поверьте, у вас я ничего не брал, только вино… и немного еды. Но я знаю, где найти остальную сумму!

Рыцарь мигом сменил гнев на милость. О способностях Эриха добывать пропитание буквально из воздуха Ханс фон Поленц узнал по пути в Эльбинг. Оруженосец так ловко воровал гусей и кур у крестьян, что даже сторожевые псы не поднимали гвалт. Благодаря его способностям Ханс смог сберечь немного денег, что на первых порах пребывания в Эльбинге здорово пригодилось, так как орденские братья питались скудно и съестное приходилось докупать на местном рынке. А из-за того, что в Эльбинге народу стало в несколько раз больше, и рыцари со своими отрядами все прибывали и прибывали, цены на продукты выросли вдвое.

– Ладно, на этот раз я прощаю тебя. Но если к завтрашнему дню ты не найдешь мне марку!..

– Мессир, я готов продать душу дьяволу, лишь бы доставить вам радость!

– Что ж, беги. Я отпускаю тебя на сутки.

– Не извольте беспокоиться, мессир! Все будет в лучшем виде!

И Эриха словно корова языком слизала. При всей своей медлительности, которая происходила от лени, он иногда проявлял чудеса сообразительности и потрясающие скоростные качества.

«Похоже, мой “храбрый” оруженосец вместо упражнений с оружием тренировался быстро бегать, чтобы вовремя покинуть поле сражения, когда придется отступать…» – с сарказмом подумал Ханс фон Поленц.

– Экий плут… – буркнул он себе под нос и начал яростно сражаться с жестким куском мяса, который могли прожевать лишь его молодые крепкие зубы.

Обычно братья-монахи и служивые люди Тевтонского ордена обедали в самой крепости, но все остальные столовались отдельно. Им приносили из кухни еду (если можно считать кухней примитивный временный очаг посреди лагеря с тремя котлами, в которых варилась похлебка, и большим вертелом, на котором иногда, то есть редко, запекалась туша быка, если удавалось утащить животных у пруссов, которые прятали их по лесам), и они трапезничали в своих шатрах. Видимо, в этот раз провиантмейстер где-то нашел старого вола, который состоял лишь из одних мышц и сухожилий, и Ханс фон Поленц с невольной тоской вспомнил жирную аппетитную тушку косули, которую ему довелось отведать благодаря милостям менестреля Хуберта и монаха.

Именно к ним сейчас и направлялся Эрих. Где ночевали менестрель и святой отец, он не знал, но ему было известно, что большую часть времени Хуберт и отец Руперт обретаются в харчевне Мохнатого Тео. Его интерес к попутчикам, с которыми он и его хозяин добирались до Эльбинга, был вызван отнюдь не приятными воспоминаниями, связанными с менестрелем, всю дорогу услаждавшего их слух игрой на своем музыкальном инструменте и пением рыцарских баллад; Хуберт знал, чем потрафить юному Хансу фон Поленцу, жаждавшему подвигов во имя прекрасной дамы, которой у него, увы, пока не было. Бедняга Ханс был согласен даже на пастушку, но в замке отца не нашлось ни одной смазливой простолюдинки, которой он мог бы заинтересоваться.

Эрих, лентяй и лежебока, с виду медлительный и нерасторопный, обладал острым взором, способностью подмечать мельчайшие детали в облике и поведении человека, на которые другой на его месте не обратил бы никакого внимания, и, когда нужно, действовать стремительно и безжалостно. В отличие от монаха он быстро определил, что Хуберт прячет под одеждой увесистый кошелек и что в нем находится серебро. Эрих даже ухитрился среди ночи на очередном привале прощупать накопления менестреля, чтобы удостовериться в своих выводах, но Хуберт спал очень чутко, и срезать кошелек не удалось. Да и опасно это было, потому как вора тут же вычислили бы. Мало того, менестрель словно почувствовал интерес оруженосца к его кошельку – стал посматривать на него с подозрением и не подпускал близко.

И теперь у Эриха стояла задача или как-то выманить эти денежки у Хуберта или просто украсть. Но штукарь тоже был не лыком шит, и то, что проходило с каким-нибудь туповатым кнехтом, крестьянином или варваром-пруссом, с менестрелем вряд ли пройдет.

Конечно же менестрель и святой отец толклись в харчевне Тео. Обычно народ сюда приходил ближе к вечеру, поэтому людей было немного, и Хуберт не играл на публику, а просто меланхолично трогал струны своей лютни и тихонько напевал что-то душещипательное:

В утренней рани почудилось мне:

Сторож запел на зубчатой стене…

Слышишь, дружок?

Утро уже протрубило в рожок —

Та-ра-ра-ра!