Читать книгу "Красота - Кэти Пайпер"

— Я с нетерпением жду момента, когда смогу вернуться к работе, мама, — жизнерадостно щебетала я. — Я всю ночь об этом думала. И решила, что брошу модельный бизнес и вернусь к косметологии. Я уже все продумала. Я найду работу в салоне красоты. Это будет просто замечательно.

— Да, золотко, это звучит восхитительно, — отвечала мама, хотя прекрасно понимала, что у меня нет никаких шансов. Руки еще не слушаются меня. И я по-прежнему не осознаю, насколько серьезно пострадала.

В какой-то момент мне даже показалось, что мы находимся на съемочной площадке фильма и весь медперсонал — просто артисты.

— Ты опоздала! — кричу я маме. — Мы уже закончили съемки, ты все пропустила. Сейчас мне нужно домой. Но ты можешь прийти позже.

А в другой раз я не смогла понять, кто есть кто.

— Кто я, дорогая? — спрашивает мама.

— Ты моя мама! — раздраженно восклицаю я в ответ. С чего это она задает мне такие идиотские вопросы?

— А я кто, Кейт? — спрашивает папа.

— А ты наш пес, Барклай, глупыш, — отвечаю я.

Однажды утром я проснулась в панике. Моя банковская карточка не закрыта! А что, если кто-нибудь попытается обокрасть меня? Нужно сказать маме с папой. И я позвонила им в пять утра. Они снимали номер в отеле для родственников пациентов, который организовали при больнице. Они прибежали в мою палату, и я принялась их отчитывать.

— Обязательно аннулируйте мои кредитки! Нужно спасти мои деньги! Вдруг кто-то их украдет? Нужно сделать это немедленно!

Это был полный бред. Я всегда превышала свой баланс, у меня на счету почти не было денег. Но в своем спутанном сознании я не могла успокоиться, пока они не сделают, что им велено.

Я зачем-то постоянно рассказывала окружающим о своей прошлой жизни. Мне казалось необходимым, чтобы они знали — я не всегда была такой.

— Привет, меня зовут Кэти. Я модель, — говорила я медсестрам снова и снова. — Сейчас и не скажешь, но раньше я была очень красивая!

— Мы знаем это, Кэти, — заверяли они меня.

— Честное слово, — настаивала я. Мне было важно, чтобы они поверили. Казалось, Дэнни отнял у меня мою личность, и теперь мне нужно было всем доказывать, что я — это я.

Физически, к счастью, дела обстояли лучше. Хотя меня по-прежнему кормили через зонд, я уже пробовала есть хлопья самостоятельно. Мама стала возить меня по больнице на кресле-каталке. У меня, правда, не получалось держать голову — она клонилась вниз. Впрочем, я пока плохо соображала, чтобы думать о том, как выгляжу. По крайней мере я могла вставать с кровати.

Постепенно в голове у меня прояснялось. Но реальность была не многим лучше мучавших меня кошмаров.

— Мне так страшно, мама, — повторяла я вновь и вновь. — Дэнни меня изнасиловал, а тот, другой, плеснул мне в лицо кислотой. Это было ужасно!

— Я знаю, Кэти. Успокойся, все уже позади. Теперь все будет в порядке.

Только сейчас до меня начало доходить, насколько сильны мои травмы: я наполовину ослепла. Доктора не могли с уверенностью сказать, восстановится ли зрение, или наоборот, ухудшится. Я была неспособна нормально глотать, поэтому изо рта постоянно текла слюна. И нормально есть, потому что серьезно пострадал пищевод. И я была еще настолько слаба после операции и последовавшей за ней комы, что не могла ходить в туалет и даже пользоваться уткой. Поэтому на меня надевали подгузники, и я ходила под себя, как младенец. А лицо… Я даже думать об этом не могла. Пока не могла.

Я боялась полностью ослепнуть. Вернусь ли я когда-нибудь к нормальной жизни? Ведь мне даже дышать больно. Мне настолько страшно! Я боялась все время и всего!

— Мне так страшно, Сьюзи! — говорила я сестре, когда она осторожно кормила меня мороженым.

— Понимаю, Кэти. Успокойся. Теперь мы все здесь, с тобой.

— Почему это все случилось со мной? Чем я это заслужила? Я же никогда никому не желала зла, ничего плохого не сделала. Почему я?

— Тихо-тихо, успокойся. Все хорошо.

Ну какое уж тут «хорошо»?! Как может когда-нибудь что-нибудь наладиться? Моя прежняя жизнь кончилась. Пол принес мне iPod в надежде, что это меня подбодрит, но песни, которые я раньше с удовольствием слушала, навеяли только тоску.

— Выключи! — крикнула я, когда зазвучала композиция Кристины Милиан «I`m a Believer». Меня преследовали воспоминания: в танце я кружусь по комнате, подпевая. Ту девушку переполняли надежды, амбиции, она была готова горы свернуть. Теперь она умерла. Ее убили на центральной улице города в тот самый понедельник марта.

— Сейчас же выключи! — кричу я снова.

По-прежнему каждую ночь во сне мне являлся Дэнни, и я с воплем просыпалась, испачкав подгузники.

Ты в больнице, Кэти, — успокаивала я саму себя. — Дэнни здесь нет. Вот, смотри, на краю кровати игрушечный Тигра, которого принес Пол. Бедная ночная медсестра! Ей приходилось постоянно мыть меня. А однажды она не смогла справиться самостоятельно и позвала своего коллегу-санитара помочь ей. Как только он вошел в палату, со мной случилась истерика. Он мужчина, а значит, может сделать со мной то же, что и Дэнни.

— Пожалуйста, уйдите, прошу! — рыдала я.

— Не бойтесь меня, я же медбрат, — мягко уговаривал он, но я не могла совладать с охватившей меня паникой. Почему это снова со мной происходит? На меня опять нападут?

— Не надо! Не мучайте меня! — я зашлась в истерическом крике.

Со мной работал специальный психолог, специалист по реабилитации людей, пострадавших от ожогов. Ее звали Лиза. Пока я была неспособна воспринимать действительность, она много общалась с моими родителями, помогала им. Или сидела у моей постели, ласково объясняя, что со мной происходит.

Кроме папы и Пола, единственным мужчиной, рядом с которым я чувствовала себя спокойно, был мистер Джавад. Он каждый день приходил навестить меня, старался ободрить, утешить.

— Ты хорошо поправляешься, Кэти. Я так горжусь тобой! — говорил он. В его умных теплых глазах я видела сострадание. — Ты не всегда будешь такой, обещаю. Ты не одна. Я буду рядом. Мы вместе шаг за шагом пройдем весь путь к твоему выздоровлению!

Но хотя я и доверяла мистеру Джаваду, не могла поверить в то, что он говорит. Дэнни отнял у меня все. Он уничтожил мое достоинство, мою гордость, сломал мой дух. Он искалечил меня, оставив лишь изуродованную оболочку. С карьерой покончено, жизнь моя разрушена. Я чувствовала себя полностью опустошенной, меня переполняли только страх и стыд. Смогу ли я когда-либо оправиться от этого? Казалось, это невозможно. У меня нет надежды.

А потом я познакомилась с Элис. Индианка средних лет, она была одной из многих замечательных медсестер, которые ухаживали за мной. В какой-то момент она стала задерживаться у моей постели после смены или во время своего перерыва. Шоколадно-карие глаза, шелковистые темные волосы и такой же теплый взгляд, как у доктора Джавада. Она сидела рядом со мной и рассказывала о своем сыне, о работе, о семье. Это была обычная болтовня о том о сем, но ее присутствие успокаивало меня. Если вдруг появлялось желание плакать, она позволяла мне выплакаться, а если я не могла заснуть, пела мне восхитительные индийские колыбельные. Я не понимала ни слова, но, несмотря ни на что, чувствовала себя в безопасности.