Читать книгу "Приворот для Золушки - Людмила Зарецкая"

Открыв дверь своим ключом, Наталья вошла в приемную и направилась к своему кабинету. В этот момент из приоткрытой двери кабинета Развольского раздался тихий стон. Наталья помертвела.

– Стас, – позвала она. – Стас, что случилось, тебе плохо?

Стон повторился, и, вне себя от ужаса, Наталья ворвалась в кабинет шефа.

Станиславу Николаевичу Развольскому было хорошо. Он стоял, опираясь о стену, с приспущенными штанами, а между его ног расположилась коленопреклоненная Анечка. Ее мысли, как и рот, были полностью заняты шефом, поэтому Наталью она даже не заметила.

Развольский при виде Натальи переменился в лице. Однако в этот момент Анечка, видимо, смогла как-то по особенному задеть его за живое, потому что он непроизвольно закрыл глаза и снова застонал. Выскочив из кабинета, Наталья опрометью бросилась к себе.

Со школьного курса химии мы помним (ну хорошо, не все), что H2SO4 – это серная кислота, HCl – соляная, H3PO4 – фосфорная, а HNO3 – азотная. Особенно одаренные люди даже, напрягшись, вспомнят, что HNO2 – формула азотистой кислоты, HClO – серноватистой, а H2SiO3 – кремниевой. Впрочем, все это абсолютно не важно.

Важно, что пока ни один, даже самый выдающийся химик не вывел формулу измены. Даже Менделеев остановился всего лишь на водке.

На какую кислоту похожа измена, если ее созерцание полностью выжигает глаза? Да что там глаза… Одной капли измены достаточно, чтобы выжечь душу. Если и не навсегда, то очень надолго. Говорят, химические ожоги куда болезненнее термических и заживают гораздо дольше. Из какой такой ядреной химии состоит измена, что ожог от нее рубцуется годами?

Редко кому удается избежать этих ожогов. Так и ходим, покрытые рубцами, не видными снаружи, но страшными, тянущими, до конца не зажившими внутри.

Или измена – это не кислота, а щелочь? Та, что вытравливает даже отпечатки пальцев, не говоря уж о самолюбии, гордости, чувстве счастья? Если в кислоту налить щелочь, то получится нейтральный раствор. Это мы тоже хорошо (ладно, не очень хорошо) помним из школьного курса химии. И заливаем кислоту чужой измены щелочью измены собственной, надеясь на реакцию полной нейтрализации кислотных и щелочных остатков.

Наивные мы… Ведь без точной формулы это невозможно. А формулу пока никто не придумал. Даже великий Менделеев, остановившийся только на водке.

Алиби Муромцева подтвердилось целиком и полностью. В день гибели Ангелины Маркеловой он действительно был в Питере вместе с коллегами-депутатами, с которыми практически не расставался.

Более того, с момента возвращения из Турции он ни разу не набирал мобильного телефона своей отвергнутой возлюбленной. Она ему тоже не звонила.

– Что он имел в виду, когда сказал, что подарил ей перстень царя Соломона? – уныло вопрошал Бунин, сидя в кабинете своего друга следователя Мехова.

– А хрен его знает, – философски отвечал Мехов, строча что-то в большой амбарной книге.

– Ты вообще про этот перстень что знаешь?

– Да то же, что и ты, – Мехов поднял голову и противно загундосил, подражая экскурсоводам: – Был такой еврейский царь Соломон, жутко умный и жутко богатый. Царствовал сорок лет. И был у него магический перстень, который даровал ему необыкновенную силу. А внутри того перстня была мудрая надпись: «И это пройдет».

– Да. Все пройдет. И печаль, и радость, – согласился Иван. – Но что имел в виду господин Муромцев? То, что он подарил своей любовнице историческую реликвию?

– Да брось ты, Ванька! Этот перстень – то, что называют артефактом. Он то ли был в природе, то ли не был, то ли его, по легенде, какая-то рыба съела. И вообще, если бы он дожил до наших дней, то стоил бы миллионы долларов.

– Согласен, – Иван важно кивнул. – Идем дальше. Он подарил Ангелине Степановне что-то, обладающее магической силой?

– Ага. Метлу он ей подарил. Перемещаться в пространстве. Потерпевшая, похоже, была той еще ведьмой.

– Вычеркиваем, – Иван снова склонил голову. – Версия третья. Он подарил ей какое-то кольцо. Вот только при чем здесь царь Соломон?

– Я так думаю, что он собирался с Маркеловой расставаться. Как на перстне было написано: «И это пройдет»? Вот он и намекал, что их связь проходит. Либо он просто морочил тебе голову. Брякнул для красного словца, а мы тут с тобой теперь сидим, голову ломаем, в мистику вдарились.

– Вот что, Саш. Я, пожалуй, к подруге этой самой Ангелины Степановны съезжу. Которая там у нас в деле значится?

– А у нас их две значатся. Белова Ольга Николаевна и Цветкова Светлана Леонидовна. Но в свободном доступе к телу только первая. Вторая убыла в служебную командировку в столицу нашей Родины город-герой Москву и приедет только на следующей неделе.

– Ну, значит, я к гражданке Беловой наведаюсь. Ольге Николаевне. Глядишь, она в курсе, что именно наш забавник Сергей Васильевич подарил ее подружке.

– Давай, двигай, – Мехов помахал Ивану рукой и снова склонился над своей амбарной книгой.

Подруга Ангелины Маркеловой, которую звали Олей, оказалась очень даже ничего. Худенькая вертлявая блондинка с большущими глазами, щедро обмазанными синим и черным.

«Эх, умыть бы ее», – подумал Иван, протискиваясь в узенькую прихожую, захламленную сверх всякой меры.

За вешалкой, на которой не осталось ни одного целого крючка, стоял облезлый детский манеж, велосипед без одного колеса, колченогая табуретка, диван с распоротой обшивкой, из-под которой торчал бледный поролон, и батарея разномастных пластиковых бутылок.

Посредине прихожей красовался горшок. Его содержимое легко узнавалось на глаз. И зрительное восприятие неопровержимо подтверждалось густым амбре.

– Вы проходите на кухню, – сказала блондинка, которую ни вид, ни запах горшка, похоже, совсем не печалили. – У меня ребенок спит, так что мы с вами поговорим без помех. Не обращайте внимания, у меня неубрано. Сами знаете, когда ребенок в доме, все из рук валится. Выспаться бы.

Что валится из рук, когда ребенок в доме, Иван не знал. Его бывшая жена любила разглагольствования на тему «надо пожить для себя» и за пять лет супружеской жизни сделала три аборта. Узнав о втором, Иван сломал крышку стола, а после третьего подал на развод.

На кухне оказалось неожиданно чисто. Ни грязной посуды в раковине, ни жирных кастрюль на плите, ни мусора на полу. Капитан Бунин даже нашел целую табуретку, на которую смог присесть без опасения за свои брюки.

– Я вас долго не задержу, Оля, – пообещал он, доставая блокнот. – Вы с Ангелиной Степановной близко дружили?

– Очень близко, – закивала головой блондинка. – Мы с ней со школы лучшие подруги. Вместе в кооперативный техникум поступили. Только я после него сразу продавцом работать пошла, а Лина в институт поступила, а потом в банк устроилась.