Читать книгу "Жребий викинга - Богдан Сушинский"

— А ведь после поражения Олега второй брат Ярополка, Владимир, оставил Новгород и бежал в Швецию, — как бы продолжая свои размышления, произнес Прокопий. — Таким образом, он позволил Ярополку стать единоличным правителем Киевской Руси, которая вновь присоединила к себе огромные пространства земли Новгородской. Вот и получается, что, хотел этого Свенельд или не хотел, а именно он оказался военным вдохновителем нового объединения славянских княжеств под властью Киева, а значит, и новой волны зарождения русичей как единого народа. Правда, триумф Ярополка продолжался недолго, поскольку уже в 980 году, из-за предательства своего воеводы Блуда, он погиб в осажденном князем Владимиром городке Родня.

— Только потому и погиб, что рядом не оказалось преданного воеводы Свенельда, — напомнил ему Эймунд, тем самым окончательно оправдывая своего предшественника. — Кстати, напомню, что еще раньше этот же Свенельд, как воевода киевского князя Святослава, находился в советниках при болгарском царе Борисе, — расплылся викинг в победной желтозубой улыбке. — И этим очень помогал Святославу до поры до времени удерживать в своих руках славянскую землю в устье Дуная, названную византийцами островом Русов[28]. Кто знает, если бы не гибель великого князя во время его совершенно ненужного вояжа в Киев от рук подкупленных византийцами печенегов… возможно, в Острове Русов до сих пор правил бы воевода киевского князя. Мечом и устами свенельдовых потомков, естественно. А уж эти норманны позаботились бы, чтобы со временем в устье Дуная скандинавских драккаров[29]появлялось не меньше, нежели у острова Готланд. Потому что этого добиваются конунги всех норманнских земель, особенно конунг Швеции.

— Уж не хочешь ли ты сказать, варяг, что все, что предпринимал и здесь, и в Болгарии знатный варяг Свенельд, было задумано на земле норманнов? Ты уверен в этом, достойный викинг Эймунд? — почти торжественно, словно требовал поклясться на недописанном Евангелии, спросил Прокопий. И взгляд его на какое-то время задержался на небольшой, окованной железом двери, которая с трудом просматривалась в сумеречном пространстве за двумя ведущими вниз ступенями.

Викинг успел перехватить этот взгляд. Ему вдруг почудилось, что Прокопий мысленно обращается к кому-то, стоящему за этой дверью, призывая его в свидетели, а главное, принуждая задуматься над услышанным. Инок словно бы приглашает кого-то мудрого, но невидимого, войти и самому задать вопросы, которые пока что вынужден задавать он, простой монах-книжник.

Доверяя своему предчувствию, варяг прогромыхал сапогами по доскам-половицам и ногой ударил в дверь. Но… странно: она осталась закрытой.

— Возьмись за ручку, варяг, и открой. Это всего лишь вход в кельи отшельников. Там всего две кельи, зайди и посмотри: в них никого нет, а значит, нас никто не подслушивает.

Эймунд недоверчиво взглянул на Прокопия, но, не заметив ни тени смущения, сам слегка смутился и отошел от двери.

— Так я все же хочу спросить тебя, достойный викинг Эймунд… Все, что ты делал здесь, на Руси, рискуя своей головой, — он вдруг прервал свою речь, наклонился к юной княжне, о которой мужчины попросту забыли, тихо попросил ее выйти во двор, чтобы подождать своего провожатого там, и лишь после того, как Елизавета послушно оставила книгу и поднялась, продолжил: — …Все это тоже было задумано где-то там, в Швеции?

— Нет, — резко, с вызовом, ответил норманн, все еще косясь одним глазом на дверь, а другим пытаясь провести к выходу княжну. — Тогда интересы шведского короля не дотягивались до таких окраин мира. Хватало забот с людьми и землями, которые были значительно ближе, почти у шведского стольного града, с враждующими между собой вождями шведских племен.

— Вот и мне всегда казалось, что у вашего правителя должно было хватать забот, порождаемых его землями и его подданными.

— Как ты можешь судить о моем правителе, несчастный инок? — холодно возмутился викинг. — Известно ли тебе, что истинный правитель на полмира должен смотреть как на свою вотчину и своих подданных?

— Если для этого у него есть хоть какие-то основания, — снисходительно ухмыляясь, заметил Прокопий.

* * *

«Основания, основания… Какие еще основания?!» — недовольно покряхтел викинг, однако на сей раз прирожденное нордическое спокойствие его не подвело.

— Да, поначалу при дворе шведского короля считали, что их воинам незачем вмешиваться в дела других стран, они нужны там, в Швеции. Но затем на родную землю вернулся один из наших скальдов, — так у нас называют людей, которые у вас известны как летописцы и хронисты. Только летописи и хроники свои они сочиняют в песнях.

— Мне это ведомо, — сдержанно заверил его книжник.

— Так вот, этот скальд немало лет провел рядом с воеводой Свенельдом: седло в седло, меч в меч, и благодаря ему многие в Швеции услышали удивительные рассказы о том, как славный воин Свенельд умел оставаться викингом везде, куда бы ни забрасывала его судьба наемника. Рискуя и жертвуя собой, он пытался сделать все, что было в его силах и что хотя бы в далеком будущем могло пригодиться шведам, их конунгу. Вот тогда-то и нашлись люди, которые задумались: а не послать ли сразу несколько десятков таких «воевод свенельдов»? Да в разные княжества Руси?

— Значит, замысел такой все же появился, — задумчиво подытожил монах, крестясь на ожившие колокола монастырской церкви. И облегченно вздохнул, как человек, которому все же удалось докопаться до истины.

— Разве я собираюсь оспаривать это?

— Когда князь Ярослав Мудрый решил сделать свое княжество просвещенным, по его повелению в этот монастырь начали собирать всех лучших книжников Руси и прочих «книжных» земель.[30]Наверное, точно так же поступил и ваш конунг. Он решил, что должны существовать люди, некий тайный совет мудрецов, которые бы подбирали достойных последователей Свенельда, готовили их, учили всяческим государственным премудростям двора…

— А также вовремя представляли пред очи чужеземным королям и князьям норманнских дев, — со скабрезной улыбкой дополнил его предположение викинг, — которые бы правили славянскими и прочими правителями.

— Ну а затем этот королевский совет мудрецов помогал бы этим полунорманнским правителям деньгами, воинами и наставлениями, — продолжил его мысль монах Прокопий, улавливая, насколько глубоко понимают они теперь друг друга. — Нет, действительно, разве не так должен был бы поступать ваш конунг, услышав всю правду о викинге Свенельде? О доб-лестном, непобедимом викинге-воеводе? Разве не захотелось бы ему с помощью таких воевод взять под свой контроль хотя бы часть вечно враждующих между собой русских княжеств?