Читать книгу "Записки на краях шарфа - Александр Дым"

Всех отводят в отделение. Мясо помятое, Бульдог покоцан: сидим и злобно смотрим друг на друга. Менты спрашивают нас:

— Будете писать заявление? Мы им сейчас устроим!

Мы, естественно, отказались. Сказали, что не надо ничего с мясниками делать, всё нормально.

Мясо нам говорит:

— Вы чего, ах*ели? Что вы стали прыгать на нас на эскалаторе???

Мы им говорим:

— Слушайте, ребят… вон вы какие, старше нас, крупнее — на улице нам был бы капец! Решили немного уравнять шансы.

С этим доводом они согласились, тем более что мы прыгнули вдвоём на троих. Даже сказали, что это была нормальная рубка — подрались, красавчики, уважуха. Тем временем к отделению подъехало ещё мясо, их собралось человек двадцать. Все недобро на нас посматривали, и если бы не менты рядом, не знаю, чем бы всё могло закончиться.

Нас отпустили. Мы поехали по домам; я в куртке, заляпанной кровью Бульдога. Он после удара бутылкой в голову потрогал затылок и машинально похлопал меня этой же рукой — на светлой куртке остался кровавый отпечаток его ладони и пальцев… В таком виде через пол-Москвы домой ехал…

Ночь на кладбище (Дым)

Ада нет, кроме того что рядом ©

В конце 90-х одной прекрасной летней ночью я пошёл ночевать на деревенский погост неподалеку от дачи. В одиночку. Заброшенное кладбище на опушке леса у просёлочной дороги. Пришёл туда после полуночи, темнота, обустроил местечко среди могил и стал ждать.

Не «на слабо», не на спор — просто хотелось проверить себя, да и любопытно, что такого во всех этих страшилках.

Забегая вперёд, скажу, что повторять такое особого желания с тех пор у меня не возникало. Смысл этого испытания я понял — такой опыт действительно может стать серьёзным потрясением для психики.

Это очень непростое переживание, хотя прекрасно владеющим собой, скептически настроенным, а также обладающим плохой фантазией и не особо подвижной психикой людям оно не должно составить большого труда. Я на тот момент в эти категории не попадал — богатое воображение и довольно эмоциональное восприятие дали мне билет на очень стрёмный аттракцион.

Кладбище страшно тем, что когда остаешься там один, его атмосфера вытаскивает из тебя твои собственные страхи и навязки. Моим противником стало мое собственное подсознание, рождаемые им иллюзии. C любым кошмаром во плоти хотя бы чисто теоретически можно биться — но что ты сделаешь с порождениями и слабостями собственного разума?

Это было реально страшно.

Мозг сам додумывал, что означает любой шорох и треск вокруг; паранойя рубила так, что мне едва хватило силы воли остаться.

Каждый пропущенный сквозь мозг фильм ужасов. Каждая история, рассказанная в пионерском лагере после отбоя (я как-то провёл смену в пионерлагере в окраинном корпусе в весёлой палате, выходящей окнами на кладбище вдалеке за забором). Каждый забытый детский страх. Все они рвались изнутри и принимали формы, видимые глазу и слышимые уху. Треск ветки вдали. Смазанное движение на самой периферии зрения.

Сознание проводило самые дикие ассоциации и подкидывало мне самые жуткие версии того, что это может быть. Как известно — ожидание смерти хуже самой смерти.

Остаться и не побежать сломя голову, наверное, помог древний инстинкт. Инстинкта у человека два в случае опасности — действовать или застывать неподвижно. Это пришло, очевидно, с древних времён, когда люди сталкивались с доисторическими монстрами, которые реагировали на движение. Замри или беги.

Не могу это даже отдалённо описать… были моменты, когда меня конкретно колбасил жёсткий животный ужас. Потом он отпускал, и я врубался, что это глюк. Пока очередной кошмар по новой не ломился в голову… Хорошо, что летом светает рано… Когда взошло солнце, я сразу покинул кладбище.

Я очень редко смотрю с тех пор фильмы ужасов. Пропуская что-то через себя — мы оставляем часть этого внутри. Запечатляем в себе, хотим мы того или нет. И кто знает, как и в каких обстоятельствах это больное и извращённое творчество сможет ударить тебя исподтишка.

Настоящие ужасы скрыты в нашем сознании. Они лишь ждут своего времени и места.

Эта же тема работает и в массовой драке — по молодости бывает страшно, пока не увидишь лица противников. Потом бояться уже некогда.

Окуловка-99 (Паха с Маленковки)

Мы помчали на собаках в Питер втроём: Фунтик, Мишаня и я. Всю дорогу почти не пили, только перекусили хлебом с майонезом. С собой был нехитрый выездной набор: две банки тушёнки, хлеб, немного колбасы и литр водки.

В Окуловке мы отделились от толпы выездных коней и пошли на пригорок неподалёку, чуть подальше от селения. Сели, распечатали литр, издалека посматриваем вниз. Там явно что-то было неладно: периодически по улицам проносились конские отряды человек по 15–20, слышались дикие вопли. Это всё было достаточно далеко от нас, но звучало очень угарно, потому что само по себе место там очень тихое.

Водка закончилась, когда уже стемнело. Нас начали есть комары, и мы выдвинулись в сторону станции. А в Окуловке явно что-то происходило! Слышались вопли, какие-то фигуры стремительно куда-то перемещались в темноте.

Выйдя на площадь, мы тут же увидели М-ба, который закричал нам, показывая на одну из улочек:

— Перекрывайте эту улицу! Никто не должен тут пройти!

Вот это пати! Мы, в состоянии в полное «очко», перекрываем эту улицу втроём. Хотя никто из нас не мог нормально даже стоять на ногах!

Дальнейшие события той ночи, я помню очень смутно — были пересечения с ментами, буча с местными. Мы даже не понимали толком, что вокруг происходит… Как оказалось потом, какие-то кони из-за какой-то девчонки что-то не поделили с местными на дискотеке. Всё это переросло в массовые беспорядки и погромы, пострадали магазины, клуб, а также местные жители и милиционеры, которых в тот момент в селении оказалось четверо или пятеро. Толку от них было мало — с началом беспорядков они нацепили на себя амуницию, выставили огромные щиты, спрятались за ними и начали ждать подкрепления.

Мы попали в струю событий последней части этого ада — когда уже вся конская выездная бригада объединилась и начался погром всего, что движется. Некоторых пришлось останавливать от беспричинного погрома, типа если уж драться — то с ментами. С милицией особого экшена по итогу не вышло: они быстро приехали, распылили газ, выстрелили несколько раз в воздух, и обстановка разрядилась.

Начинало светать, и вся эта чехарда нам порядком поднадоела. Решили пойти за водкой и самогоном, встретили местных гопников на задворках. Минутная неловкая пауза перед возможной конфронтацией, и мы спрашиваем:

— Сэм есть?

— Ща организуем!

Купили литр самогона и вместе с местными выпили его — вполне нормально и миролюбиво пообщались. Двинули на электричку.