Читать книгу "Плакучее дерево - Назим Ракха"

С того дня, как убили их сына, прошло девять месяцев. Это был непрерывный кошмар дней и ночей, связанных друг с другом все той же слепящей, неизбывной болью. Это было нечто физическое, осязаемое: в груди Ирен как будто застряло что-то огромное, в животе вела сражение целая армия, а кожная сыпь оставила на ее теле отвратительные струпья. Единственным утешением было то, что Блисс не видела ее падения — тяги к спиртному, депрессии, апатии, нежелания жить. Все это время дочь оставалась в Карлтоне, вернулась в свою старую школу, возвратилась к привычной жизни. Ирен и Нэт остались в Блейне и ждали суда. И все же, даже перешагнув порог здания суда, Ирен ощущала лишь разбитость и безразличие ко всему на свете. Она не имела ни малейшего представления о том, что будет дальше, если вообще что-то будет. Прокурор предупредил ее и Нэта, что если Роббина приговорят к смертной казни, то приговор будет приведен в исполнение гораздо позже. Приговоренный будет подавать апелляции, и это может растянуться на долгие годы.

— Возможно, пройдут годы, — сообщил им мистер Брайэм. — Все может затянуться лет на десять.

Нэт сжал руку жены и пропустил ее вперед. В отличие от него Ирен не бывала на предварительных слушаниях, как не присутствовала и при отборе присяжных. Единственное, что интересовало ее, — это суд. Ей хотелось услышать ответы Дэниэла Роббина, хотелось присутствовать там, где он будет давать показания. Но главным ее желанием было, чтобы он увидел ее. Ей казалось, что, как только они с ним наконец встретятся взглядами, убийца сына не выдержит, начнет просить пощады, абсолютно зная и цену своего злодеяния, и того, как тем самым он изменил течение собственной жизни. Не только своей собственной и Шэпа, но и чего-то более внушительного и непримиримого. А затем в представлении Ирен — вернее, в ее мечте, в подобии нечеткого дрожащего образа, который вот уже много дней не отпускал ее, — Дэниэл Роббин испытает боль, такую же, какую он когда-то причинил ее сыну.

— Зал суда наверху, — сообщил Нэт и остановился перед широкой деревянной лестницей. — Туалет вон там. — Он указал на массивную дверь с матовым стеклом и надписью «Дамы». Дамы. Не матери. Не вдовы. Не безутешные плакальщицы.

Было бы неплохо, подумала Ирен, если бы тут повесили именно такие таблички. Уединенное место, где можно дать волю слезам. Она поднялась вверх по лестнице, представляя себе туалет, заполненный всевозможными фарфоровыми изделиями — тарелками, супницами, чашками, блюдечками, огромными блюдами, которые округ выставляет при продаже имущества. Затем, когда они проходили по лестничной площадке, представила, как она все это разбивает на мелкие осколки.

Перед двумя большими дверями стояли два судебных пристава со скрещенными на груди руками. Они кивнули Нэту и распахнули перед ними двери зала заседаний. Это было просторное помещение с высоким потолком, с которого свисала огромная люстра в форме шара. Такого же вида светильники крепились к стенам. Свет, проникавший через высокие узкие окна, падал дорожками на темные, похожие на церковные скамьи. Ирен обвела внимательным взглядом проходы. В числе присутствующих она заметила пастора, нескольких учителей Шэпа, владельца автозаправки, на которой работал Роббин. Группа людей принялась подталкивать локтями друг друга, затем, как по команде, все повернулись в их сторону.

— Репортеры, — пояснил Нэт, подводя жену к переднему ряду.

Мистер Брайэм и мисс Аарон сидели за столом по другую сторону деревянной стойки, на которой неприступными бастионами высились папки с бумагами. Нэт помог Ирен снять пальто. Она села, стянула с рук перчатки, сложила их, посмотрела на часы, стряхнула с колена практически невидимую соринку, бросила взгляд на полоску света на судейской скамье. Пять минут, десять, пятнадцать…

— Знаешь, — шепнул Нэт, — если бы это происходило дома, этот зал был бы полон наших родственников.

Ирен прекратила беспокойно ерзать на скамье.

— Что ты сказал?

— Я сказал, что если бы это происходило дома…

— Прекрати, — произнесла Ирен и смерила мужа недобрым взглядом. — Если бы мы были дома, Нэт, то Шэп был бы жив. Он был бы жив. Так что прекрати эти разговоры.

Ее слова были сродни удару током. Нэт моментально съежился, как будто уменьшился в размерах.

Нэт, казалось, был создан спасать других людей. Когда с его отцом случился удар, он вместе с братом Эрлом начал заправлять в мясной лавке. Когда погибли родители Ирен, которых во время вечерней прогулки насмерть сбила машина, Нэт постоянно был с ней, помогал, успокаивал, подсовывал ей детей, чтобы она вновь почувствовала себя матерью. И это был Натаниэл Патрик Стенли, хранивший орден Пурпурного сердца в верхнем ящике комода — тот самый, который, под свист пуль и разрывы гранат, под жуткие крики, в атмосфере страха, и смерти, и чего-то там еще, выбежал на залитое водой рисовое поле. Нет, сама она этого не видела, у нее были лишь воображение да несколько слов, произнесенных мужем во сне. Но она знала, что Нэт нашел своего друга, тащил его по колено в воде и спас ему жизнь. И она знала, что он жил с верой в то, что это и есть его призвание.

До того, как это случилось с Шэпом.

Ирен легонько прикоснулась к плечу мужа. Он взял ее руку и поднес к лицу. Они сделали выбор. И выбор этот, увы, оказался неверным. Вот только сейчас уже ничего не исправишь.

Открылась дверь. Двенадцать присяжных — семь мужчин и пять женщин, молодых, старых, толстых, худых, чьих-то отцов, братьев, сестер, — вереницей вошли в зал и сели. Ирен принялась разглядывать их — выражение их лиц, одежду, цвет волос, позы, все, что могло бы подсказать ей, что они чувствуют по поводу вынесения смертного приговора убийце ее сына. Одинокому парню, чья жизнь, как известно, была настолько жалкой, что его вполне могли пощадить.

Молодая девушка нервно теребит крестик на шее. Женщина постарше, полноватая, высморкалась в бумажный носовой платок, который сложила несколько раз и спрятала в сумочку. Мужчина разглядывает зал так внимательно, будто хочет в нем кого-то отыскать. Другой почти ежеминутно постукивает по циферблату часов. Третий, гораздо старше двоих предыдущих, с обветренным лицом фермера, сложил перед собой руки и наклонил голову. Ирен сосредоточила внимание именно на нем, надеясь, что он молится, обращаясь к тому же Богу, который известен и ей. Строгому. Равнодушному. Карающему, невзирая на лица.

Ирен хорошо училась в баптистской школе в Криксайде. Она приняла уроки о Боге с искренней верой, ведь иначе небесный гром поразил бы ее насмерть. Отец Небесный был всеведущ и непоколебим, суров и порой даже жесток. Но лишь потому, что Он знал, на что способно человеческое сердце, и желал одного: чтобы чада Его вздымали ввысь руки и получали Его милостивые дары. Однако сегодня от Него не потребуют милости. Ее сын был также и Божьим сыном, он играл в оркестре, он дарил этому миру радость и красоту, и сегодня его убийца изведает, каким может быть гнев Господень.

Внимание Ирен привлек гул голосов. Два пристава вошли в зал через задние двери и заняли место возле парадных двойных дверей. Через секунду они шагнули в стороны, и, в сопровождении еще двух приставов, внутрь вошел худой темноволосый парень. Приставы были почти на голову выше того, кого конвоировали. Подсудимый казался мальчишкой — он действительно выглядел очень молодо — в синих джинсах и белой рубашке. На ногах теннисные туфли. Волосы черные и гладкие, как вороново крыло.