Читать книгу "Девочка, которая провалилась в Волшебное Подземелье и утащила с собой Развеселье - Кэтрин М. Валенте"

Приземлившись, Теневой Марид увидел ее. Он ловкими прыжками пересек комнату, с хохотом заключил Сентябрь в объятия и поцеловал прямо в губы, расплескав при этом ее чай. Сентябрь почувствовала себя так, будто внезапно свалилась с высокой скалы, и одновременно с этим точно так же, как тогда, когда впервые отведала Волшебной Еды. Произошло что-то прекрасное, пугающее и загадочное, такое, чего не повернуть вспять, даже если бы захотелось.

– Сентябрь! – закричал Суббота. – Я знал, что ты вернешься! Я знал! Мне так тебя не хватало!

– Суббота! – воскликнула Сентябрь. Она знала, что это всего лишь тень, но сердце ее радовалось. Однако при этом от сердца не ускользнуло и то, что марид не извинился за пролитый чай и, похоже, даже не заметил, что пролил его. Сердце ее было ранено поцелуем, потрясено, поражено и растревожено. Сентябрь думала, что поцелуй – это нечто милое и приятное, то, что нежно просят и радостно дарят. Но этот поцелуй был таким стремительным и резким, что у нее захватило дух. Наверное, она что-то сделала не так… Сентябрь решительно отложила поцелуй в сторонку, чтобы подумать о нем позже, а пока улыбнулась Субботе и натянула на лицо беспечное выражение.

– Что ты здесь делаешь? Только не говори мне, что ты тоже Граф Чего-Нибудь!

– Ну вот еще, конечно нет! Правда, я люблю горячий шоколад, молоко с пряностями, верноподданнические беседы, музыку, танцы… но вдруг – ты! Кому нужна вся эта дребедень, когда ты здесь? Мы с тобой так повеселимся! – Теневой Суббота засмеялся, сжимая ее руки в своих прекрасных терново-черных пальцах. – Мы будем петь и играть! Устраивать фокусы и загадывать загадки! О, я хочу все тебе показать, все – Железный Замок Гномов, Рынок Гоблинов, Цирк Кротов, угодья для охоты на Гиппогрифов! Я научу тебя взбираться на бутылочные деревья на башнях виноградника Грейплинг, и мы будем пить под расплывчатым восковым светом нашей драгоценной луны.

– Не помню, чтобы ты когда-нибудь произносил столько слов сразу, – пробормотала Сентябрь, чувствуя, как внутри волной поднимается застенчивость – быть может, взамен той, которой лишился Теневой Суббота.

– Это все потому, что я так долго ждал тебя, Сентябрь! Я копил подвиги, которые мы совершим вместе! Дождись Развеселья, и ты ни за что не захочешь уезжать.

Сентябрь отложила в сторонку застенчивость и крепко обняла Субботу. Его запах был точно таким, какой она помнила: запах холодного моря и холодных камней.

– Я спустилась сюда не ради какого-то там Развеселья, Суббота! И не ради за́мков и Гиппогрифов, хотя все это звучит ужасно заманчиво. Я пришла, чтобы увести тени обратно в Волшебную Страну. Там все очень нехорошо. Магия по талонам! Народ перепуган, растерян! Я знаю, ты не хочешь никого пугать; я уверена, ты просто не подумал об их чувствах, только и всего.

Суббота отстранился от нее. Лицо его стало таким, каким его помнила Сентябрь, – на нем была написана печаль, вина и надежда, только надежды не так уж много.

– Но мы не хотим возвращаться в Волшебную Страну. Нам и здесь хорошо. С тех пор как мы стали свободными, у нас тут появились новые друзья и куча занятий.

Герцог отвлекся от кормления своего потомства фиолетовыми кексами с глазурью и булочками с сахарной пудрой.

– В последнее время, – начал объяснять он, – тени прибывают целыми волнами, однако ребята они, похоже, славные, просто дико изголодались по всему, так что магия в них так и бурлит. Наше-то королевство, Волшебное Подземелье, процветает уже целую вечность, и все мы, Герцоги и Леди, тролли и летучие мыши, спящие мыслечерви и длинноносые тэнгу, с незапамятных времен возделываем наши сады и заменяем перегоревшие звезды. Тени – это, конечно, нувориши, но мы никого не отвергаем! – Говор его внезапно сделался быстрым и нервным, будто он пытался что-то доказать.

– Я думал об этом, – пробормотал Суббота, глядя на Сентябрь сверху вниз своими бездонными черными глазами. – Как они все должны себя чувствовать. Как должен себя чувствовать он… тот, другой Суббота. Он, наверно, растерян, обескуражен, беспомощен. Но и я всегда чувствовал себя беспомощным, когда ничего не мог сделать сам и вынужден был вечно следовать за ним и делать все, что он делает. Сидеть в той ловушке для омаров вместе с ним, хотя, будь я сам по себе, я бы просто проскользнул между прутьев клетки и был таков. Быть все время тихим и застенчивым только потому, что он такой, хотя я сам никогда не был застенчивым. Бороться с тобой, хотя мне вовсе не хотелось. Может быть, настал его черед оставаться беспомощным и без магии? Здесь не нужно бороться, чтобы исполнилось желание. Здесь все легко и просто, все происходит само собой. Но главное, – он снова восторженно схватил Сентябрь за руки, – главное, что ты здесь, внизу, со мной, а его тут нет! Он, другой Суббота, даже не знает, что ты вернулась! Я могу держать тебя за руки и целовать, как он всегда хотел, но ему не хватало смелости. Зато у меня смелости хоть отбавляй, Сентябрь! Я ни за что не вернусь назад! Я навсегда останусь вольной тенью и буду отплясывать на каждом Развеселье, а ты – ты будешь танцевать со мной!

Сентябрь не знала, что и думать. Робкий Аэл, сумасброд Суббота – да тут и правда все наперекосяк и вверх тормашками! Она еще не знала, что люди порой нарочно скрывают и хранят в тайне частички себя. Иногда это порочные и злые частички, но чаще – безумные и колоритные, находчивые, могущественные или просто чудесные, прекрасные частички, и все они заперты в глубине души, на самом дне. Люди запирают их, потому что боятся большого мира, стесняются, когда на них смотрят или когда рассчитывают на их доблесть и благородство. И вся эта храбрость, удаль, находчивость, все удивительные и прекрасные частички, упрятанные на дно и зарастающие в темноте странными грибами, – впрочем, порочные и злые частицы тоже, – все они в конечном итоге остаются в тени.

У Сентябрь, разумеется, тени больше не было. Но свою храбрость и находчивость она по большей части носила снаружи. А вот безумство и прочий колорит не так уж часто вытаскивала на свет. И хотя она, честно-честно, очень хотела совершить свой великий подвиг, она все-таки жутко соскучилась по Субботе; к тому же от такого количества пляшущих теней по коже ее бежали мурашки, а сердце билось чаще.

– Пожалуй, все-таки можно одним глазком взглянуть на Гиппогрифов, – сказала она наконец. – Все равно я пока не знаю, где искать Хэллоуин и что делать, когда ее встречу.

– Я знаю! – встрял Крошка Граф, чей рот все еще был набит кексом.

Сентябрь изумилась.

– Никогда не вмешивайся в Поллитику с полным ртом, дорогой, – мягко посоветовала Вице-Королева.

– Но я правда знаю! – Крошка Граф подпрыгнул так, что его волосы из чайных листьев тоже подпрыгнули, и положил руку на сердце, будто декламировал стихи. – Ты должна снова слиться с ней. Девочка и тень! – При этом он хлопнул ручкой по груди.

Сентябрь опустила глаза в чашку. Это она и сама знала. Она же не дурочка. Но как приманить к себе танцующую, развеселую тень и убедить ее остаться?

Черно-алая гуща на дне ее чашки собралась в комки, и эти комки пришли в движение. По мере того как крупицы кофе оседали и оползали, из них все яснее и отчетливее формировался какой-то образ. Наконец они сложились в лицо. Приятное, благородное лицо, которое Сентябрь не узнавала. Алые чаинки в кофейной гуще теплились слабыми влажными огоньками. Лицо было погружено в глубокий сон, кофейные глаза закрыты.