Читать книгу "Россия - Англия: неизвестная война. 1857 - 1907 - Александр Широкорад"

Россия начала готовиться к защите своих западных земель. В начале августа военный министр Д. А. Милютин представил царю записку, в которой были разработаны меры на случай войны с Австрией. Было решено сосредоточить в Польше армию до 350 тыс. человек, а на Волыни — 117 тыс. человек.

Замечу, что численность армий мирного времени в 1869 г. составляла: в Австро-Венгрии — 190 тыс. человек, в Пруссии — 380 тыс., во Франции — 404 тыс., в Англии — 180 тыс. и в России — 837 тыс. человек.

Накануне войны русская дипломатия металась из стороны в сторону. В значительной степени это объяснялось тем, что царь сочувствовал Пруссии, а канцлер — Франции. За несколько дней до начала войны Горчаков довольно откровенно заявил французскому послу Флери, на какой основе возможно улучшение отношений между обеими державами: «Франция — должница России. Надо, чтобы она дала залог примирения на Востоке» (33. С. 168).

Но еще в июне 1870 г. Александр II еще раз подтвердил Бисмарку обещание: в случае вмешательства Австрии Россия выдвинет к ее границе трехсоттысячную армию и, если понадобится, даже «займет Галицию». В августе 1870 г. Бисмарк сообщил в Петербург, что Россия может рассчитывать на поддержку Пруссии в деле пересмотра Парижского мира: «Мы охотно сделаем для нее все возможное». Бисмарк, конечно же, постарался, чтобы в Вене узнали об обещании России выдвинуть трехсоттысячную армию, если Австрия пожелает вмешаться в войну, еще до ее начала. 16 июля 1870 г. сообщение об этом уже поступило в Вену от австрийского поверенного в делах в Берлине, и именно поэтому 18 июля Общий совет министров в Вене высказался против немедленного участия в войне.

Александр II порекомендовал малым германским государствам в случае войны полностью выполнять свои союзнические обязательства перед Пруссией.

19 июля 1870 г. Наполеон III объявил войну Пруссии. Начало августа застало императора Александра II на маневрах в Царском Селе. 6 августа был день Преображенского полкового праздника. Утром французский посол Флери принес царю депешу о блистательной победе французов при Марс-Латуре. Затем явился прусский посол принц Генрих VII Рейсе со своей депешей, где говорилось о полном разгроме французов там же, под Марс-Латуром. Александр II, выйдя к гвардейцам, провозгласил здравицу в честь непобедимой немецкой армии: «Французы с дороги на Верден отброшены к Мецу!»

Император Наполеон III вместе с армией маршала Мак-Магона был окружен в крепости Седан и 2 сентября капитулировал вместе с армией. Императрица Евгения вместе с сыном Наполеоном Эжен-Луи бежала в Англию. 4 сентября Франция была провозглашена республикой.

27 октября 1870 г. в Царскосельском дворце Александр II созвал заседание совета министров для обсуждения вопроса о целесообразности отмены ограничительных статей Парижского договора. Против отмены статей, касающихся Черноморского флота, никто не возражал. Но ряд министров во главе с военным министром Д. А. Милютиным поставили вопрос о южной Бессарабии. В конце концов, Александр II согласился с Милютиным.

Таким образом, знаменитый циркуляр A. M. Горчакова от 31 октября 1870 г. был не плодом его гениальных дипломатических способностей, а простым изложением решения совета министров, принятого 27 октября. В циркуляре Горчаков объяснял причины утраты силы ряда статей Парижского договора: призванный сохранять «равновесие Европы» и устранять всякую возможность столкновений между государствами, а также ограждать Россию от опасного вторжения путем нейтрализации Черного моря, договор показал свою недолговечность. Державы, подписавшие Парижский мир и неоднократно нарушавшие его условия, доказали, что он существует чисто теоретически. В то время как Россия, государство черноморское, разоружалась в Черном море и не имела возможности защитить свои границы от вторжения неприятеля, Турция сохраняла право содержать морские силы в Архипелаге и проливах, а Англия и Франция — в Средиземном море. В нарушение договора 1856 г. иностранные державы могли в военное время с согласия Турции проводить свои военные суда через проливы в Черном море, что могло явиться «посягательством против присвоенного этим водам полного нейтралитета» и делало берега России открытыми для нападения.

Горчаков привел и другие примеры нарушения государствами, подписавшими договор 1856 г., его условий. В частности, объединение Дунайских княжеств в единое государство и приглашение иностранного князя в его правители с согласия европейских держав также были отступлением от договора. В этих условиях Россия не могла более считать себя связанной той частью обязательств трактата 1856 г., которая ограничивала ее права в Черном море.

«Государь император, в доверии к чувству справедливости, подписавших трактат 1856 года, и к их сознанию собственного достоинства, повелевает вам объявить: что его императорское величество не может долее считать себя связанным обязательствами трактата 18-го/30-го марта 1856 года, насколько они ограничивают его верховные права в Черном море; что его императорское величество считает своим правом и своей обязанностью заявить его величеству султану о прекращении силы отдельной и дополнительной к помянутому трактату конвенции, определяющей количество и размеры военных судов, которые обе прибрежные державы предоставили себе содержать в Черном море».[21]

Циркуляр Горчакова вызвал крайне негативную реакцию в Австрии. Итальянский министр иностранных дел маркиз Висконти-Веноста заявил, что, как ни дорожит Италия дружественными отношениями с Россией, не от нее зависит освободить эту державу от обязательств, принятых относительно пяти других держав, и что результат этот может быть лишь следствием добровольного соглашения между всеми дворами, участвовавшими в заключение Парижского трактата. Опереточное французское правительство «народной обороны», заседавшее в городе Тур, предпочло отмолчаться.

Бисмарк по поводу циркуляра и русской дипломатии ядовито заметил: «Если бы она была смышленее, то совершенно разорвала бы Парижский трактат. Тогда ей были бы благодарны за то, что она снова признала бы некоторые из его условий и удовольствовались бы восстановлением своих державных прав на Черном море» (56. Кн. вторая. С. 75–76).

Громче всех протестовал британский кабинет. Лорд Гренвиль назвал русскую ноту «бомбой, брошенной в тот момент, когда Англия ее менее всего ожидала» (7. С. 180). Однако воевать один на один с Россией Англия не хотела, а главное — не могла. Поэтому нужно было срочно искать союзников. Франция была вдребезги разбита, Австрия еще не оправилась от поражения под Садовой четыре года назад, плюс волнения славянского населения империи. Оставалась Пруссия.

Когда в главной ставке германских войск, расположенной в Версале, узнали, что туда едет английский уполномоченный Одо Руссель с целью потребовать от германского канцлера «категорических объяснений» по поводу русской декларации, король Вильгельм воскликнул: «Категорических? Для нас существует одно «категорическое» объяснение: капитуляция Парижа, и Бисмарк, конечно, скажет ему это!» (56. Кн. вторая. С. 75).

Англичанам пришлось пойти на компромисс, и они согласились с Бисмарком устроить международную конференцию по вопросу пересмотра статей Парижского мира. Поначалу Бисмарк предложил местом проведения конференции сделать Петербург, но из-за сопротивления англичан согласился на Лондон. В тот же день, 14 ноября, немецкий канцлер по телеграфу отправил приглашения великим державам собраться на конференцию в Петербург, Лондон, Вену, Флоренцию и Константинополь. Все дворы ответили согласием на его предложение.