Читать книгу "Ноги из глины - Терри Пратчетт"

— Вы уверены в старине Пончике, сэр? — схватив его за рукав, уточнил Колон.

— А ты ему доверяешь? — спросил Ваймс.

— Пончику? Конечно же, нет!

— Правильно. Ему нельзя верить, поэтому ему никто не доверяет. Так что все нормально. Но я собственными глазами видел, как он выходил лошадь, про которую сказали, что она годится только на колбасу. Коновал должен делать свою работу, Фред, иначе у него будут большие проблемы.

И это было чистой правдой. Когда обычный, человеческий доктор после долгих кровопускательных процедур вдруг обнаруживает, что его пациент наконец не выдержал и скончался, он разводит руками и говорит: «Ну что поделаешь, на все воля божья, с вас тридцать долларов». И спокойненько себе уходит. Это все потому, что человеческая жизнь почти ничего не стоит. А хорошая скаковая лошадь, со своей стороны, может стоить все двадцать тысяч долларов. И доктору, который позволит лошади слишком быстро отбыть на бескрайние небесные пастбища, лучше не гулять потом по темным улочкам. Иначе одним прекрасным вечером он услышит за своей спиной: «Господин Хризопраз ОЧЕНЬ РАССТРОЕН», после чего этому самому доктору весьма доходчиво продемонстрируют, что жизнь полна несчастных случаев.

— Никто не знает, где капитан Моркоу и Ангва, — сказал Колон. — У них сегодня выходной. Шнобби также не могут найти.

— Ну, хоть одно приятное известие…

— Дзынь-дзынь, дзынь-подзынь, — послышался голос из кармана Ваймса.

Он вытащил маленький органайзер и поднял крышку.

— Да?

— Э… ровно полдень, — сказал бесенок. — Обед с госпожой Сибиллой.

Возвестив это, бесенок с подозрением уставился на лица Ваймса и Колона.

— Э-э… я надеюсь, у вас все нормально? — осведомился он.

Шельма Задранец вытер лоб.

— Командор Ваймс прав. Очень похоже на мышьяк, — промолвил он. — Вы только посмотрите на цвет его лица.

— Дрянное дело, — признал Джимми Пончик. — Но еще такое бывает, когда ешь то, на чем спишь. За ним могли не углядеть?

— Все простыни на месте — таким образом, я думаю, этот вариант отпадает.

— А как он мочится?

— Э. Мне кажется, нормальным образом.

Пончик всосал воздух через зубы. У него были замечательные зубы. В том смысле, что их сразу в нем замечали. Они были цвета внутренней поверхности немытого чайника.

— Прогуляйте его по кругу на спущенных вожжах, — посоветовал он.

Патриций открыл глаза.

— А ты точно доктор? — поинтересовался он.

Джимми Пончик ответил ему неуверенным взглядом. Он не привык к пациентам, которые умеют разговаривать.

— Ну да… И у меня много клиентов, — сказал он.

— Правда? Я могу быстро исправить эту проблему, — огрызнулся патриций.

Он попытался подняться и снова опрокинулся на кровать.

— Я подготовлю микстуру, — пробормотал Джимми Пончик, потихоньку отступая. — Зажимаете ему нос и вливаете в горло дважды в день. И никакого овса.

И он торопливо отбыл, оставив Шельму наедине с патрицием.

Капрал Задранец оглядел комнату. Ваймс не был особо щедр насчет инструкций. «Я уверен, что это не пробовальщики еды, — сказал он. — Они знают, что их могут заставить съесть всю тарелку. Но все равно, Детрит допросит их. Тебе лишь надо узнать, КАК. А я потом выясню, КТО.

Если яд попадает не с едой или питьем, то что остается? Яд можно рассыпать по подушке, чтобы человек его вдохнул, или налить в ухо, пока твоя жертва спит. А еще яд может попасть на пальцы при прочтении какой-то книги. А можно подкинуть в комнату какое-нибудь ядовитое насекомое…

Патриций шевельнулся и посмотрел на Шельму влажными, покрасневшими глазами.

— Скажи, юноша, ты стражник?

— Э… Совсем недавно им стал, сэр.

— Ты чертовски похож на гнома.

Шельма не стал отвечать. Отрицать было бесполезно. Каким-то образом люди распознавали гномов с первого взгляда.

— Мышьяк — очень популярный яд, — сказал патриций. — Сотни способов использования. Алмазная пыль была в моде несколько веков, несмотря на то что она по сути своей бесполезна. Огромные пауки — также, по некоторым причинам. Ртуть — это для терпеливых, а серная кислота — для тех, кто ждать не любит. У белены есть свои последователи. Много чего можно сделать с экстрактами из секреций кое-каких животных. Жидкости, извлеченные из гусеницы квантовой бабочки, превращают человека в бесполезную куклу. Но мы все же возвращаемся к мышьяку, как к старому доброму другу…

Голос патриция становился все более сонливым:

— Не так ли, юный Витинари? Да, сэр, конечно. Правильно. Но где мы его спрячем, ведь искать будут все? Там, где будут искать в последнюю очередь, сэр. Неправильно. Глупо. Мы спрячем его там, где искать не будут вообще…

Голос стал совсем неразборчивым.

«Постельное белье, — подумал Шельма. — Даже одежда. Сквозь кожу, медленно…»

Шельма забарабанил в дверь. Открыл какой-то стражник.

— Срочно подготовьте другую кровать!

— Что?

— Другую кровать! Возьмите где хотите. И принесите постельное белье.

Он посмотрел на пол. На полу был только маленький ковер. И все равно, в спальне, где люди ходят босиком…

— Унесите ковер и принесите другой. Так, что еще?

В комнату вошел Детрит, кивнул Шельме и внимательно оглядел комнату. В конце концов он взял один табурет.

— Этот сойдет, — сказал он. — Если потребуется, я могу прибить к нему спинку.

— Что? — удивился Шельма.

— Старине Пончику понадобился образец стула патриция, — уже выходя из комнаты, бросил Детрит.

Шельма открыл было рот, чтобы остановить тролля, но потом пожал плечами. Все равно, чем меньше мебели в комнате, тем лучше…

И если так подумать, не мешало бы ободрать со стен обои.

Ваймс тупо смотрел в окно.

Витинари не держал телохранителей. Правда, он прибегал — и пока что еще прибегает — к услугам пробовальщиков еды, но это обычная практика. У Витинари был собственный подход. Пробовальщикам хорошо платили, их содержали, и все они были сыновьями шеф-повара. Но по большому счету защищало его то, что для всех он был чуть более полезен живым, чем мертвым. Большие сильные Гильдии не любили его, однако в роли хозяина Продолговатого кабинета они предпочитали видеть именно его, а не кого-то из своих соперников. Кроме того, лорд Витинари олицетворял стабильность; именно он открыл простую и гениальную вещь: в стабильности люди нуждаются куда больше, нежели в чем-либо еще.

Однажды в этом самом кабинете, стоя у этого самого окна, патриций сказал Ваймсу: «Они думают, что хотят хорошего правительства и справедливости для всех, но, Ваймс, чего на самом деле они жаждут в глубине своих душ? Только того, что все будет идти нормально и завтра ничего не изменится».