Читать книгу "Беги, хватай, целуй - Эми Сон"

Купив на следующий день все четыре альбома «Сейсмик Кант», я стала слушать их песни, когда меня одолевали тоска и одиночество. Правда, в то же лето группа распалась, и с тех пор я ничего не слыхала о Нике или о других музыкантах. Может, неспроста Сара позвала меня в кино, и это знак свыше. Вдруг Ник появится на показе и мне представится случай увидеться с ним тет-а-тет.

Вернувшись домой с работы, я надела белые колготки, цветастое бело-сине-оранжевое платье с рукавами-буф и юбкой-колоколом и высокие, до колена, легкомысленные красные сапоги, после чего отправилась на встречу с Сарой. Фильм оказался затянутым и скучным, в нем рассказывалось о шатающейся по лесу компании охотников на горных баранов. Сюжет был не ахти, но зато фильм сопровождался великолепным саундтреком, сочиненным Ником. Несмотря на то, что фильм оказался полной чепухой, зрители чересчур прилежно смеялись над всеми шутками и в конце устроили овацию, аплодируя стоя. Было очевидно, что каждый из нас хочет поиметь Ника или стать Ником.

После просмотра мы с Сарой отправились в бар по соседству с кинозалом. Подзывая бармена, я вдруг увидела мужчину моей мечты. Наискосок от меня, трепещущей от желания, стоял Ник Фенстер во плоти и беседовал с навязчивыми поклонниками неопределенного вида.

Я сжала руку Сары, выдохнув:

– Там Ник.

– Он не сводит с тебя глаз, – сказала подруга.

– Ты меня разыгрываешь?

– Вот еще, стану я тебя разыгрывать в таком серьезном деле!

Я бросила на своего кумира взгляд. Сара меня не дурачит. Из всех намазанных раскормленных телок, находившихся в баре. Ник почему-то остановил взгляд на мне. Но я не собиралась так легко поддаваться. Отвернувшись от него, я заказала два «Джеймсона». Сара подсунула мне «Кэмэл» с фильтром. Она знала, что мне очень недостает таинственности, а разве может быть загадочной дама без вредных привычек?

Пока подруга рассказывала мне о своих необычных сексуальных ощущениях, которые она испытала вчера с бывшим бойфрендом Джоном, я постепенно проникалась сознанием того, как выгляжу со стороны. Отмечала про себя то, как поднимаю бровь, киваю или стряхиваю пепел с сигареты. Я чувствовала, что Ник не сводит с меня глаз. Как раз в тот момент, когда Сара начала вдаваться в излишние подробности, я увидела, что он отходит от поклонников. Похоже было, что Ник направляется прямо к нам. Через несколько мгновений передо мной возникло его лицо с исхудалыми, запавшими щеками.

– Привет, – нарочито медленно произнес певец.

Одной из его характерных особенностей был глухой вязкий голос, напоминающий звук пластинки, проигрываемой на замедленных оборотах.

– Привет, Ник, – сказала я, словно была с ним знакома. – Классный фильм.

– Тебе понравилось?

– Очень. Но кресла в зале такие неудобные! Я себе всю задницу отсидела!

Он кивнул, натянуто улыбаясь, и пошел прочь. Сара, правда, попыталась удержать его.

– Ник! – крикнула она вслед. – Он легким шагом пошел назад. – В фильме были некоторые места, которые я не поняла.

– Что именно?

– Все горные бараны в фильме сдохли еще до того, как их убили. Выходит, охотники так и не застрелили ни одного?

– Естественно, – сказал он, закатывая глаза. – Именно поэтому последнее, что говорит Фрэнк, это: «Слушай, а вон там – не живой баран?» Он как раз высматривал живого. Вы это уловили?

– О да, – ответила Сара.

Я ничего не уловила, потому что большую часть просмотра выворачивала шею назад, в сторону балкона, чтобы посмотреть, не сидит ли Ник в ложе для почетных гостей, но кивнула в знак согласия. Я ждала, что он скажет что-нибудь еще, но, бросив на ходу: «Пока», он выскользнул за дверь.

– Как странно, – сказала я Саре. – Он первый подошел к нам, но потом повел себя так, словно мы его раздражаем. Прямо какая-то пассивная агрессия.

– Могу объяснить, – сказала подруга. – Ему до такой степени необходимо внимание, что он сам подходит к своим поклонницам, не дожидаясь, пока это сделают они. Но при этом так стесняется своего безрассудства, что ему надо обязательно уйти первым.

И Сара вернулась к препарированию своих взаимоотношений с Джоном, но я совсем ее не слушала. Я могла думать только о Нике, Нике, Нике. Мой высокий изможденный курильщик. Мужчина моего Возрождения, с аккуратно подстриженными волосами и тощими, костлявыми коленями.

На нашем первом свидании я настолько сражу Ника своим интеллектом и остроумием, что он сразу поймет, как сильно я отличаюсь от всех супермоделей с фальшивыми сиськами, с которыми он встречался раньше. Он увидит, что ему нужна простая, естественная девчонка с соблазнительным телом и при этом далеко не дура, и сразу же влюбится в меня без памяти. Я образую его по части мировой истории, укреплю его веру в иудаизм и дам новый стимул в жизни. Секс у нас будет просто фантастический. Каждый раз я буду испытывать оргазм. Но не стану терять голову, понимая, что главное, за что Ник меня любит – это мой ум. Мое безупречное прошлое и диплом привилегированного колледжа станут прекрасным дополнением к тернистой дорожке его детства и годам, проведенным в школе, где принято носить котелки.

Ник будет снимать меня во всех своих фильмах, и они все до одного получат самые престижные награды. Он станет моим Кассаветесом, а я – его Роулэндс; станет моим Бергманом, а я – его Ульман; моим Годаром, а я – его Сиберг.[57]Но через несколько лет его лысина и проблемы с эрекцией начнут действовать мне на нервы. Я пойму, что мне нужен мужчина моего возраста, и подам на развод – хладнокровно и спокойно, не предупредив Ника заранее.

Он впадет в глубокую депрессию и выпустит кучу фильмов – скверных, потому что меня в них не будет. Но я буду продолжать сниматься во многих фильмах – хороших, поскольку Ник их не ставил. Я напишу книгу под названием «Как я бросила Ника», которая будет раскупаться на ура. Он напишет книгу «Как я потерял Ариэль», но ее никто покупать не станет. Ник прославится в качестве экс-мужа Ариэль Стейнер. Ему придется зарабатывать на жизнь, эпизодически появляясь в низкопробных телепередачах, где он будет распространяться о несчастной доле человека, которого любила, а потом бросила такая чаровница, как я. А я продолжу завоевание мира всеми мыслимыми способами, испытывая благодарность к Нику за то, что он помог мне в трудный период жизни, и в то же время прекрасно сознавая, что и без него добилась бы не меньшего.

Когда мне стукнет семьдесят пять, я получу «Оскара» за «пожизненное служение искусству». «Вы меня просто боготворите, нет, правда!» – скажу я толпам своих поклонников и, поблагодарив Бога и родителей, начну перечислять всех, помогавших мне в жизни – кроме Ника. На обратном пути с церемонии (а я буду возвращаться с моим двадцатипятилетним личным массажистом и любовником по совместительству, итальянцем Лотарио) к нам, прихрамывая, подойдет дряхлый, высохший, морщинистый горбун и шепотом окликнет меня. Вонь от горбуна будет ужасной, но меня не стошнит, потому что я много лет посвятила помощи жертвам голода из стран третьего мира, от которых тоже сильно разило.