Читать книгу "Голубой жасмин - Вайолет Уинспир"

И, держа девушку в кольце своих рук, нагнул голову и привел свою угрозу в исполнение. Его поцелуй слегка отдавал сигаретным дымом. Лорна почувствовала, как от этой близости ее бросило в жар, а руки стали словно чугунные.

— Завтра я намереваюсь отправиться в гости к другу, в соседний лагерь, — объявил шейх. — Часть пути ты можешь проехать со мной, но потом Ахмед проводит тебя обратно в лагерь. Поедем, если пообещаешь, что будешь вести себя хорошо в мое отсутствие.

— Ахмед предан тебе и проницателен, как сторожевой пес, так что его не проведешь моими трюками, — возразила Лорна. — Он никогда не доставит мне удовольствия удрать от него, потому что слишком боится вызвать неудовольствие своего хозяина.

— Да уж, конечно, моим людям хорошо известно, что я буду… скажем, недоволен. — Шейх выпустил ее и подошел к письменному столу. Зажег лампу и сел, чтобы записать что-то в большую, переплетенную в кожу книгу. Лорна, очарованная, не отрываясь смотрела, как его перо вырисовывало красивые буквы, делавшие каждую страницу книги просто произведением искусства. Он так же искусно делал весьма живые наброски с арабских скакунов и этим до того напоминал любимого ею отца, что девушка уже была просто не в силах питать к нему ту же ненависть, что и раньше.

Она никогда не говорила со своим похитителем об отце, наотрез отказываясь делиться с ним столь драгоценными и мучительными для нее воспоминаниями.

Когда через какое-то время шейх поднял голову, Лорна сразу же отвернулась и направилась к книжному шкафчику, чтобы взять рукописную копию «Серебряного Кубка» — истории Кадиса, города, где родилась и выросла его мать. Звали ее Елена. В книге была и ее подпись.

Лорна уселась на коврик и попыталась углубиться в книгу, но каждую минуту каждым своим нервом ощущала присутствие шейха. Уголком глаза она видела дымок, завивавшийся от его сигареты, и очертания крепких мускулов под шелковым кибром.

Когда же он отпустит ее?

Девушка страшилась задать этот вопрос и получить ответ… Она уже поняла, что во многом жизнь этого могущественного принца была отшельнической. Он не мог, не рискуя своим авторитетом, совершенно свободно вести себя в присутствии своих сородичей. Лишь в уединенности своего шатра мог позволить себе расслабиться и отвлечься от ежедневных забот и обязанностей; и хотя порою обращался с Лорной с кажущейся небрежностью, она видела, что ему доставляют удовольствие их беседы и совместные прогулки верхом.

И тут, словно прочитав ее мысли, Касим язвительно заметил:

— Ты можешь считать себя счастливицей, что не находишься в гареме обычного шейха, вместе с четырьмя женами и кучей наложниц.

— Обычного? — воскликнула Лорна удивленно.

— Да, моя девочка, я — необычный шейх. Ведь в моем гареме нет никого, кроме тебя, к немалому удивлению всех наших мужчин.

— Ну, это здесь, в лагере, — ответила она, и щеки ее запылали. — А что твой гарем во дворце?

— Увы, пуст.

— Ты уже успел устать от ваших женщин, и так быстро?

— Если ты таким туманным образом интересуешься, не устал ли я от тебя, то я отвечу «нет». — Касим улыбнулся, блеснув зубами. — Нет, ты только представь, насколько реже мы бы виделись, если бы тебе пришлось делить меня с целым гаремом восточных красавиц.

— Удивляюсь, почему у тебя нет большого гарема, — произнесла Лорна как можно небрежнее, с усилием отворачиваясь от его широких плеч, удивительно четкого профиля, черных до синевы волос, поблескивавших в свете лампы.

— Я так подолгу нахожусь в пустыне, что было бы нечестно и несправедливо собирать женщин лишь для того, чтобы потом пренебрегать ими, — медленно произнес он.

— А вот тут ты обольщаешься: вряд ли бы они стали скучать по тебе!

— Женщина, хоть однажды разделившая с мужчиной наслаждение, скучает по нему, когда он уезжает.

— Я бы только радовалась этому! Шейх лениво рассмеялся:

— А я бы скучал по колючкам на твоем язычке, моя девочка, — и вернулся к своей книге, предоставив Лорне разглядывать его. От завитков черных волос на шее до носков сапог, все еще надетых на нем, он был мужчиной с превосходной внешностью, а некоторые черты в его характере нравились девушке вопреки ее собственной воле. Интересно, не из уважения ли к памяти своей матери-испанки отказался он от некоторых обычаев пустыни?

Пока Лорна сидела, размышляя о сложной натуре своего похитителя, снаружи донесся голос.

— Лорна, посмотри, кому это я понадобился. — Ее всегда волновало, когда он заговаривал с ней по-английски; вот и теперь руки ее слегка дрожали, когда она откинула занавеску и оказалась лицом к лицу с Ахмедом. Увидев хозяина за письменным столом, он разразился стремительной речью. Касим тут же поднялся, нетерпеливо сверкая глазами.

— Пойдем! — Он поймал руку Лорны. — Каид, к которому я собираюсь завтра, прислал мне подарок. Пойдем, поглядим!

В шумной толпе образовался проход для шейха и леллы, так часто ходившей с ним вместе. На открытом пространстве в центре двое мужчин с усилием удерживали самого великолепного коня, которого Лорне когда-либо доводилось видеть. А ведь с момента своего появления в лагере она повидала достаточно прекрасных лошадей, а на некоторых даже ездила, к немалому удовольствию здешних обитателей, по достоинству оценивших и смелость и умение хорошо держаться в седле.

Глаза девушки с восхищением остановились на коне, присланном, чтобы порадовать принца Касима. Это был жеребец золотистой масти, ухоженный, гладкий, с сияющими, словно солнышко, гривой и хвостом. Норовистый, еще не знавший седла, он беспрестанно вставал на дыбы, стараясь лягнуть двух державших его мужчин; при этом его копыта блестели так же угрожающе, как и глаза и зубы.

— Боже мой! — Шейх порывисто шагнул к коню, и по толпе пронесся шепот. Лорна судорожно сжала руки, наполовину от волнения, наполовину от страха. Она знала, что Касим непременно сядет на этого прекрасного, необъезженного коня. Дерзнет укротить эти угрожающие копыта, злобно ощеренные зубы, эти мускулы, напряженно и нервно перекатывающиеся под золотистой атласной шкурой.

Он взял недоуздок у двух арабов, и те отступили, оставив его один на один с золотистым жеребцом. Гортанным ласковым голосом шейх произнес какие-то успокаивающие слова и заставил животное повернуться мордой к солнцу. Конь тут же вздыбился, злобно заржал, забил копытами, но туго натянутая веревка заставила его опуститься. В следующее мгновение шейх птицей взлетел ему на спину и уселся там, плотно сжав коленями его бока, а жеребец снова встал на дыбы, колотя по воздуху передними копытами и издавая такое громкое, возмущенное ржание, что лошади в близлежащих загонах стали беспокоиться.

Затаив дыхание, следила Лорна, с каким мастерством отважный наездник укрощал крутой нрав коня. Шейх прочно держался на его спине, сжимая коленями, словно клещами, сияющие бока и удерживая его мордой к солнцу, хотя жеребец яростно пытался сбросить со спины эту ненавистную ношу. Шелковый кибр плотно облегал крепкую стройную фигуру шейха. На его сапогах не было шпор, а на коне — седла.