Читать книгу "Аромат розы - Нэн Райан"

Виня больше себя, чем его, Анжи отшатнулась.

— Нет! — вскрикнула она.

Быстро обернувшись, он посмотрел на нее так, словно она сошла с ума.

— Нет? — Он вскинул голову, и расстегнутая рубашка скользнула вниз по его рукам. — Какого дьявола ты отказываешься? Слушай, Ангел, если ты боишься, что я все расскажу отцу, забудь об этом. У каждого есть право делать то, что он хочет. Я это понимаю и поступаю так же. С твоим лицом и фигурой ты стараешься добиться большего, чем ты имела у «Гузи». Я не возражаю против того, что ты будешь жить здесь, получишь меха и бриллианты.

Он усмехнулся и добавил:

— Господи Иисусе, ты будешь спать с человеком, который годится тебе в дедушки. Думаю, за это ты заслужишь не сколько безделушек.

Анжи стояла, остолбенев, как будто он говорил на незнакомом языке. Ошеломленная и смущенная его словами, она совершенно растерялась. Пекос, все еще ухмыляясь, приблизился к ней. Длинные пальцы изогнулись, чтобы скользнуть под алую ткань, покрывавшую ее белые как сливки плечи. Они медленно скользнули вдоль шеи к глубоко затерявшейся ложбинке меж ее полных грудей, и он медленно притянул ее к себе.

— Малышка, расслабься. Я тебе не враг и не буду им до тех пор, пока ты не попытаешься прибрать здесь все к рукам. Если ты пожадничаешь, то вынудишь меня бороться с этим. — На мгновение он выпустил ее и расстегнул верхнюю пуговицу на брюках.

— Нет, не надо, — истерически закричала она. — Я не понимаю, о чем вы говорите, но хочу, чтобы вы немедленно покинули мою комнату!

Руки Пекоса опустились, и он тяжело вздохнул.

— Ангел, я на твоей стороне. Тебе не надо со мной притворяться. — Он словно насмехался над ней. — Ты, возможно, успела забыть наш единственный вечер, который мы провели вместе. Полагаю, что должен освежить твою память. — Он положил руку ей на плечо, но она сердито сбросила ее. — Хорошо, хорошо. — Он кивнул и послушно засунул руки в карманы.

Глаза Анжи были прикованы к длинному белому шраму на смуглой, покрытой волосами груди Пекоса. Похожий на узкую белую атласную ленту, он начинался прямо под плоским мужским соском и исчезал под поясом брюк. Она поймала себя на том, что хочет прикоснуться к этому шраму, в то время как Пекос говорил низким голосом:

— Ангел, всего три недели назад я зашел в таверну «У Хрисана Гузи», и ты была там. Ты тогда могла выбирать из большого числа парней, но, благослови Господи твое сердце, да, по-видимому, и судьба хотела этого, ты выбрала меня. Догадываюсь, ты не знала, что у старого праведника Баррета Мак-Клэйна есть сын. Но не беспокойся. — Он пожал широкими смуглыми плечами, и Анжи оторвала взгляд от странного шрама. — Мы ужинали при свечах и выпили много вина. Но только стали подниматься вдвоем по ступеням таверны, чтобы отправиться к тебе, как какой-то англичанин, вероятно, один из твоих поклонников, начал размахивать револьвером. Он кричал, что ты принадлежишь ему, и выстрелил в меня. — Он замолчал и поднес руку к длинным прядям ее золотых волос, улыбнувшись. — Начинаешь припоминать, дорогая?

Она так посмотрела на него, что он отшатнулся. Этот взгляд был полон гнева и возымел свое действие: Пекосу захотелось обхватить руками эту длинную белую шею и задушить девушку.

— Проклятье, Ангел, ты шлюха, а я клиент, и хочу получить то, что ты продаешь. Раздевайся и ложись. Я уже сказал тебе, я не проболтаюсь. У меня много пороков, но шантаж мне противен. Я не…

— Убирайтесь! — Анжи выдернула свои волосы из его пальцев и заговорила таким ледяным тоном, что он вздрогнул: — Вы либо сошли с ума, либо хотите свести с ума меня! Меня зовут Анжи Уэбстер. Я приехала из Нового Орлеана, чтобы выйти замуж за вашего отца, потому что мой папа умер и оставил меня совсем одну. Я ничего не знаю о Хрисане Гузи, что это такое, и где находится Пасо, и также не имею понятия ни о каких ревнивых англичанах, размахивающих револьверами. Вы меня с кем-то перепутали, и я не собираюсь выслушивать больше ни ваши дикие обвинения, ни ваши грязные отвратительные предложения. Уходите сейчас же, или я закричу так, что разбужу весь дом! — Она вызывающе протянула руку по направлению к двери, указывая ему на выход.

Анжи надеялась, что этот полураздетый ухмыляющийся мужчина не осознает, какой страх она испытывает перед ним. Пекос выпрямился, и она непроизвольно отшатнулась, думая, что он снова собирается приблизиться к ней. Но, к ее облегчению, он лишь поднял упавшую на пол рубашку, подцепив ее большим пальцем, набросил на плечи и направился к двери. Анжи смотрела, как он уходит, и мысленно возблагодарила Бога.

Вдруг Пекос обернулся. Его губы искривились в усмешке, от которой ей захотелось хлестнуть со всей силы по этому красивому лицу.

— Ну что ж, Ангел, — лениво процедил он. — Отложим на завтра. Не представляю, как тебе удалось убедить старика, что ты невинное нетронутое дитя, проведшее всю жизнь взаперти в религиозном доме в Новом Орлеане. Но я поздравляю тебя. Ты, без сомнения, прибрала к рукам моего дорогого старого отца. — Пекос потер подбородок костяшками пальцев. — Не думаю, чтобы это было слишком сложно, ты соответствуешь его идеалу: молодая, красивая и умелая в постели… — улыбка исчезла с его лица. — Золотце, говорю тебе, что знаю, кто ты и что ты; ты работала в Пасо дель Норт в таверне «У Хрисана Гузи», и за эти два года тебя перепробовало множество клиентов… с того времени, как ты была невинной девочкой, на звание которой претендуешь. — Он открыл дверь. — Спи спокойно, Ангел. Когда отдохнешь, возможно, ты назначишь мне свою цену.

Он вышел, и Анжи подлетела к большой двери, захлопнув ее за ним. Она услышала его язвительный смех, затихающий в глубине темного коридора. Кровь стучала у нее в висках, она прислонилась к закрытой двери и попыталась успокоиться. Ужасные обвинения Пекоса звучали у нее в ушах, и она помотала головой, пытаясь разобраться в них. Почему он обвинил ее в таких низких вещах? Это было загадкой, но у нее было чувство, что она не сможет убедить его в том, что он ошибся. Вероятно, он видел девушку, которая была очень похожа на нее. Это было недоразумение, и ничего больше. Ведь не может же он на самом деле думать, что она, Анжи Уэбстер, была этой…

Анжи почувствовала, как рыдания подступили к горлу. Она оттолкнулась от тяжелой двери и пробежала через комнату к желтой кровати. Бросившись на нее, она с ужасом стала вспоминать, как позволяла Пекосу МакКлэйну целовать себя. Он вновь и вновь целовал ее, а она не сделала ничего, чтобы остановить его и охладить его пыл. Она вела себя именно как проститутка, в чем он и обвинил ее. Как могла она ожидать, что Пекос верит в ее невинность, когда она поддалась ему в первую же ночь, которую проводит под одной с ним крышей? Со слезами сожаления и стыда, которые полились у нее из глаз, и с отчаянием в сердце Анжи устало поднялась с кровати и разделась. Она потушила лампу и, обнаженная, свернулась калачиком под мягкими желтыми простынями. Она молча начала молиться, как делала это каждую ночь, перед тем как заснуть. Веки с влажными ресницами смежились, она что-то бормотала в темноте, моля о прощении за ее поведение и прося Бога дать ей силы сопротивляться дальнейшим попыткам дерзкого Пекоса обольстить ее. Прочитанная молитва была короткой и искренней, и по ее завершении Анжи почувствовала себя немного лучше. Она верила во все понимающего Творца и знала, что он смотрит только на то, что у нее на сердце. Она была Анжи Уэбстер, а не Ангел из какого-то «Гузи», и если Пекос МакКлэйн не знал этого, то Создатель определенно знал и все понимал.