Читать книгу "Элитное подземелье - Марина Туровская"

Я судорожно вздохнула:

– У меня это навсегда.

– Не дай бог. Я очень сложный человек.

– Я тоже.

Мы выпили трехлитровый бочонок пива, съели килограмм воблы и легли спать пораньше. Спали мы как добропорядочные семейные люди, попа к попе.

Утром Алексей еще спал, когда я тихо собралась и уехала в клинику на обследование.

Глава 13Все хорошо?

В половине десятого, хромая и прискакивая – это у меня такой бег, я влетела в ординаторскую Эдуарда Арсеновича. Он собрал целый консилиум – еще два врача и мама.

Смотрели мою ногу не на холодном хирургическом столе, которых я боюсь до озноба, а прямо в кабинете. Я сняла колготки, легла на кушетку и морщилась от цепких толстых пальцев хирурга. Иногда было больно, и я вскрикивала, не стесняясь. Мама при этом нервно прижимала руки к груди, а Эдуард Арсенович переглядывался с седеньким врачом и моложавой дамой, и они отмечали болезненное место на схеме колена.

После осмотра все расселись у стола Эдуарда Арсеновича.

– Инвалидную коляску надо купить.

У мамы заблестели от слез глаза.

– Как же? Неужели так плохо?

– Наоборот. Сделаем разрезы, введем нужные препараты, установим растяжки и мини-капельницы. Все это сооружение должно находиться на ноге два месяца. Раньше наблюдали и контролировали только стационарно, теперь на второй месяц можно амбулаторно.

Мама закивала головой, соглашаясь с каждым словом, но уточнила:

– Сколько?

– Может, полтора месяца, но лучше настроиться на два.

– Нет, стоит сколько?

– А вот тут надо подумать. Официальные ставки у нас не очень высоки…

Я больше не прислушивалась к разговору. В материальных и бюрократических вопросах моя мама – ас.

За окном клиники дрожали от дождя кленовые желтые листья с зелеными прожилками. Настроение у меня было радужное.

Мама в разговоре с врачами нажимала на цифру восемь, имея в виду, что обязательно появятся дополнительные издержки, например реабилитационный период затянется. Эдуард Арсенович упрямо говорил о десяти, как бы не слыша маму.

Седенький врач уточнил, что коляску, после удачного завершения операций с коленом, надо презентовать кому-либо из малоимущих больных. На коляску мама согласилась сразу. Дама в халате выторговала капельницы для коляски и постельное белье.

Дома остался Леша. Я представила, как застану его сонным, залезу под одеяло, к теплому стройному телу, обцелую любимое лицо… Я наклонилась к маме:

– Извини, мамочка, но у нас есть деньги. Хочу отдохнуть и поесть.

Мама, не меняя выражения лица, тут же услышала цифру десять, согласилась на нее и продолжала разговор дальше.

Две тысячи аванса я сразу отдала маме, и она выложила их на стол, чем весьма подняла настроение врачей.

Выйдя в коридор, я прохромала до пустого стола медсестры и набрала домашний номер. Времени было двенадцать дня. Леша сонным голосом поинтересовался, куда это его женщина сбежала с утра пораньше. Я радостно заорала в трубку о своей коленке, что Эдуард Арсенович берется за операцию, то есть появилась надежда стать нормальным человеком. Алексей слушал мой монолог, позевывая.

– Молодец. Давай садись в машину и приезжай быстрее, мне без тебя грустно.

Я заплакала в трубку от счастья. Мама, подошедшая сзади, смотрела на меня с ужасом:

– Доча… Ты с кем разговариваешь?

– Мама… – Я заговорила извиняющимся тоном: – Я влюбилась. Я никогда и никого так не любила.

Мама отвела меня от столика медсестры к окну.

– Он у тебя дома?

– Да.

– Ничего не сопрет?

Я отмахнулась от неприятного предположения.

– Не сопрет. Да пускай берет все! Все, что ему нужно! Ой, я забыла спросить, погулял ли он с собаками.

– Понятно. Я еду с тобой.

У меня после осмотра ныло колено, и мама села за руль. Мне очень хотелось позвонить и предупредить Алексея о нашем визите, но мама настояла на экспромте.

– Пусть будет все как есть. Не суетись, Настенька.

И я решила не суетиться, маме необходимо доверять.

За два квартала до дома мама начала поглядывать в зеркало заднего вида, поправлять челку и причмокивать губами, оживляя помаду. Выглядело это смешно, но мне хотелось сделать то же самое.

В квартире пахло едой и мужским дезодорантом. Мама застыла в дверях, уставившись на Зорьку, Зорька также внимательно разглядывала новую женщину, решая, кто она – гостья или новый член семьи.

Из кухни вышел Алексей голый по пояс – в джинсах и полосатом передничке. При виде меня и мамы поднял брови.

– Анастасия, я яичницу сварганил. Здрасте.

Мама открыла рот, рассматривая длинноволосого красавца.

– Леша, познакомься, это моя мама. Она очень захотела тебя увидеть.

Алексей встал перед мамой, оттолкнув Зорьку, и протянул руку:

– Очень приятно. Алексей Захарович.

– Нина Валерьевна.

– Что вы встали в дверях? Проходите. Зорька, место.

Завтрак прошел в теплой и дружественной обстановке. Мама без аппетита ковырялась в тарелке. Леша, соблюдая приличия, надел футболку и резал яичницу ножом, без которого запросто обходился до этого. А я решила расслабиться и не нервничать. Мама очень любит меня, а я очень люблю Алексея. И пока эти два человека рядом со мной, мне не может быть плохо.

Мама расковыряла глазунью на мелкие кусочки и распрощалась.

В коридоре, одеваясь, напряженно молчала. Уже взявшись за замок, она погладила меня по голове:

– Он слишком красив.

– Папа тоже красивый, ты же не испугалась, – заметила я.

– Он слишком, понимаешь, слишком эффектен, – пролепетала мама. И деловито спросила: – У него хоть деньги есть или на твой счет живет?

– Поровну. А еще у него квартира тремя этажами выше. Сам купил.

– Да?.. Уже неплохо.

Мама сочувственно поцеловала меня. И добавила:

– А между прочим, Григорий названивает, спрашивает, какого числа обмен обсуждать будем.

– Ой, мам, я так закрутилась, – забормотала я, глядя в стену. – Операция…

– Не ври. Ты из-за него решила не переезжать.

– Ну, мам…

– Настя, мы же договорились – квартира нечистая, надо отсюда линять. Ты же согласилась?

– Ну, мам…

Мама вздохнула, еще раз поцеловала меня и, крикнув Алексею «Пока!», быстро ушла. Уверена – она тут же схватила телефон и принялась звонить отцу на работу.