Читать книгу "Звезда Козодоя - Миядзава Кэндзи"

Столбы, смотря прямо перед собой, гордо прошествовали мимо, а затем грянули хором.

Доттэтпэ, доттэтэ, доттэтэдо!

Имя армии телеграфных столбов

Гремит во всем мире!

В этот момент далеко-далеко на железнодорожных путях засветились два маленьких красных огонька. Старичок сразу же засуетился.

— Ох, вот незадача, поезд идет. Нельзя, чтобы нас кто-то видел. Пора заканчивать парад.

Старичок высоко поднял руку, повернулся к строю телеграфных столбов и гаркнул:

— Армия, стой, раз-два!

Столбы тут же застыли все на своих местах, и все стало так, как обычно. А военный марш сменился привычным гудением проводов: «ган-ган».

Поезд с грохотом приближался. Ярко красным огнем горел уголь в топке паровоза, а перед ней, широко расставив ноги, стояли два закопченных кочегара и швыряли в нее уголь.

Однако все окна в вагонах были темными. Вдруг старичок сказал:

— Ох, света нет! Какой скандал!

Тут он вдруг съежился, и, словно заяц, шмыгнул под набегающий поезд.

— Осторожно! — крикнул Кёити, пытаясь остановить его, — и тут во всех окнах пассажирских вагонов вспыхнул свет, а какой-то малыш замахал руками и закричал: «Свет дали!»

Телеграфные столбы притихли, семафор с глухим стуком поднял сигнальную руку, а месяц зашел за прозрачные облака. Поезд подтянулся к станции.

ОТКУДА ПОШЛИ ОЛЕНЬИ ТАНЦЫ

[25]

На западе между сверкающих перистых облаков неожиданно пробились косые красные лучи заходящего солнца. Они залили поросшее мхом поле, и колосья мисканта, покачиваясь из стороны в сторону, вспыхнули, будто объятые белым пламенем. Я так устал, что прилег отдохнуть. Свист ветра превратился в слова, и я услышал историю об оленьих танцах, издавна исполнявшихся в горах и полях области Китаками.

Давным-давно на этом месте не было ничего, кроме высокой травы да черной рощи, но однажды сюда с восточного берега реки Китаками пришел мальчик по имени Кадзю. Он пришел вместе с дедушкой. Здесь они распахали маленькое поле и стали выращивать чумизу[26]и просо.

Как-то раз Кадзю свалился с каштана на землю и повредил левую коленку. Такие болезни местные жители лечили на горячем источнике, бившем в западных горах. Там для этого даже была поставлена маленькая хижина. Стояла чудесная погода, и Кадзю отправился в путь один. Он взял с собой еды, пасту мисо для супа и котелок, и, прихрамывая, медленно-медленно побрел по полю, серебристому от проклюнувшихся колосьев. Миновав несколько ручейков и каменных плато, Кадзю уперся в огромную горную гряду. В этом месте деревья стояли редко, земля поросла мхом «сугигокэ».[27]Солнце уже клонилось к западу, освещая косыми лучами сизые верхушки ольховых деревьев.

Кадзю свалил со спины поклажу, достал лепешки из конского каштана и чумизы и решил немного перекусить. Колосья мисканта серебрились, колыхались и, словно волны, бежали по полю. Кадзю жевал лепешку и любовался чудным видом черных ольховых стволов, возвышавшихся над полем мисканта.

После такого нелегкого путешествия так устаешь, что и кусок в горло не лезет. Кадзю так и не смог доесть до конца маленький кусочек лепешки из конского каштана — размером не больше самого каштана.

— Оставлю это оленям. Пусть придут и полакомятся, — сказал про себя Кадзю и положил кусочек лепешки под белый цветок болотного белозора. Опять забросил котомку за спину и медленно-медленно зашагал дальше.

Пройдя совсем немного, он вдруг вспомнил, что на месте привала забыл полотенце, поспешно развернулся и зашагал обратно. Он еще совсем недалеко отошел от черной ольховой рощи, вот и решил вернуться — дело-то нетрудное.

Однако, приблизившись к рощице, Кадзю остановился, как вкопанный.

Там были олени.

Пять или шесть оленей, вытянув влажные носы, медленно шли к роще.

Осторожно, чтобы не шевельнулись колосья мисканта, Кадзю ступил на мох, поднялся на цыпочки и стал наблюдать.

Похоже, оленей заинтересовал кусочек его лепешки из конского каштана.

— Как же они быстро прибежали, — хихикнул Кадзю в кулак.

Низко-низко пригнувшись, он стал тихонько подкрадываться поближе.

Высунув голову из-за колосьев мисканта, Кадзю чуть не ахнул от удивления и снова спрятался в заросли. Шестеро оленей водили хоровод вокруг поляны, на которой он недавно отдыхал. Кадзю наблюдал за ними, затаив дыхание.

В этот момент солнечный луч упал на вершину ольхи, она прямо вспыхнула серебряным светом, словно это было не дерево, а некое живое существо, тоже наблюдавшее за оленями.

Засеребрился каждый колосок мисканта, а оленья шерсть приобрела сказочно красивый оттенок.

Кадзю встал на одно колено и с восхищением смотрел на оленей. Образовав большой круг, они водили хоровод. Присмотревшись внимательней, Кадзю заметил, что хоровод они водят вокруг чего-то, лежащего на земле. Все морды, глаза и уши были словно прикованы к этому месту, время от времени олени делали острожный, неуверенный шаг вперед, словно что-то неумолимо влекло их к себе.

И в самом деле — в центре круга лежал кусочек его лепешки из конского каштана, однако вовсе не лепешка околдовала оленей, а то самое белое полотенце Кадзю, которое валялось рядом, сложенное углом. Кадзю осторожно подогнул больную ногу и уселся на мох поудобнее.

Олени замедлили кружение. То один, то другой заносил переднюю ногу по направлению к центру. Казалось, вот-вот кто-то осмелится, сделает последний шаг, но всякий раз, олени чего-то пугались и отскакивали назад. Стук их копыт отдавался сладостным гулом глубоко-глубоко в черной земле под поляной. Затем олени перестали кружиться, подошли совсем близко к Кадзю и остановились рядом с полотенцем.

Внезапно у Кадзю зазвенело в ушах. Он даже задрожал. Он услышал мысли оленей, колеблющиеся, словно волны дрожащих на ветру колосьев мисканта.

Кадзю даже засомневался — а не чудится ли ему все это? Но нет, он и впрямь понимал, что говорят олени. А говорили они вот о чем:

— Ну, может, я попробую?

— Подожди. Опасно. Еще немного понаблюдаем. Вот что услышал Кадзю. А вслед за тем такие слова:

— Раньше так ловили лисиц — кидали им приманку. Отравленную приманку. Вот такую, казалось бы, ерунду — лепешку из конского каштана.