Читать книгу "Смерть Ахиллеса - Борис Акунин"

— Ах да, господин, я совсем забыл, —проговорил Маса, не прекращая двигаться. — Мне нет прощения. К вам часназад приходила женщина. Вся в черном.

Эраст Петрович опустил руки.

— Какая женщина?

И тут же получил удар ногой в грудь. Отлетел кстене, а Маса торжествующе воскликнул:

— Попадание раз! Немолодая и некрасивая.Одежда у нее была совсем черная. Я не понял, чего она хочет, и она ушла.

Фандорин стоял, потирая ушибленную грудь.

— Тебе пора бы научиться по-русски. Покаменя не будет, возьми словарь, который я тебе подарил, и выучи восемьдесятслов.

— Хватит и сорока! — возмутилсяМаса. — Вы мне просто мстите! И потом два слова я сегодня уже выучил: мираська,что означает «уважаемый господин» и китайтик — это по-русски «японец».

— Догадываюсь, кто тебя учил. Только невздумай называть «милашкой» меня. Восемьдесят слов, я сказал, восемьдесят. Вследующий раз будешь драться честнее.

Эраст Петрович сел перед зеркалом и занялсягримом.

Перебрав несколько париков, выбралтемно-русый, скобкой, с ровным пробором посередине. Опустил свои подкрученныечерные усики, поверх приклеил пышные, посветлее, к подбородку прицепил густуюбороду веником. Покрасил в соответствующий цвет брови. Подвигал ими туда сюда,надул губы, пригасил блеск в глазах, помял румяные щеки, развалился на стуле ивдруг, словно по мановению волшебной палочки, превратился в хамоватогоохотнорядского купчика.

* * *

В восьмом часу вечера к немецкому ресторану«Alpenrose»[5] что на Софийке, подкатил лихач: пролетка лаковая,на стальных рессорах, у пары вороных гривы переплетены алыми лентами, спицы наколесах выкрашены охрой. Лихач оглушительно тпрукнул, да еще залихватскищелкнул кнутом.

— Просыпайся, ваше здоровье, доставили влучшем виде!

Сзади, откинувшись на бархатном сиденье,похрапывал ездок — молодой купчина в длиннополом синем сюртуке, малиновомжилете и сапогах бутылками. На голове гуляки залихватски скособочился сияющий цилиндр.

Купец приоткрыл осоловелые глаза, икнул:

— К-куда?

— Куда заказывали, ваше степенство. Онасамая «Роза» и есть.

Возле известного на всю Москву ресторана в рядвыстроились извозчики. Возницы смотрели на шумного лихача недовольно —раскричался, кнутом расстрелялся, только чужих лошадей напугал. Один извозчик,молодой парень с бритым, нервным лицом, в глянцевом кожане, подошел к баламутуи сердито напустился на него:

— Ты чё размахался? Не на цыганскойярманке! Приехал и стой себе как все! — А вполголоса прибавил: — Езжай,Синельников. Привез — и езжай, не светись. У меня тут коляска. Передай ЕвгениюОсиповичу, всё по плану.

Купчик спрыгнул на тротуар, пошатнулся, махнулкучеру:

— Вали! Ночевать тут буду.

Лихач щелкнул кнутом и, по-разбойничьиприсвистнув, покатил прочь, а загулявший охотнорядец сделал несколько неверныхшагов и покачнулся. Бритый тут как тут — подхватил под локоток.

— Давай помогу, ваше степенство. Неровенчас оступишься…

Заботливо взял под локоть, зашепталскороговоркой:

— Агент Клюев, ваше высокоблагородие. Вонмоя коляска, с рыжей лошадкой. Буду на козлах дожидаться. У черного хода агентНезнамов. Точильщика изображает, в клеенчатом фартуке. Объект десять минут какприбыл. Прицепил рыжую бороду. Какой-то дерганый весь. И при оружии — подмышкаоттопырена. А вот это его превосходительство велели передать.

Уже у самых дверей «извозчик» ловко сунул вкарман купчине свернутый в осьмушку листок и, сняв картуз, низко поклонился, нона чай не получил и лишь досадливо крякнул, когда перед ним захлопнули дверь.Под насмешки возниц («Что, ухарь, сорвал двугривенный?») поплелся назад кпролетке и понуро влез на козлы.

Ресторан «Альпийская роза» вообще-то считалсязаведением чинным, европейским. Во всяком случае, в дневное время. В завтрак иобед сюда приходили московские немцы, как торговые, так и служилые. Кушалисвиную ногу с кислой капустой, пили настоящее баварское пиво, читалиберлинские, венские и рижские газеты. Но к вечеру скучные пивохлебыотправлялись по домам — подвести баланс по учетным книгам, поужинать дазасветло на перину, а в «Розу» начинала стекаться публика повеселей и пощедрей.Преобладали все-таки иностранцы, из тех, кто легче нравом и при этомпредпочитает веселиться не на русский, а на европейский лад, без пьяного крикаи расхристанности. Русские если и заглядывали, то больше из любопытства, а снекоторых пор еще и для того, чтобы послушать, как поет мадемуазель Ванда.

Охотнорядец остановился в беломраморном фойе,икнув, осмотрел колонны и ковровую лестницу, швырнул лакею свой ослепительныйцилиндр и поманил метрдотеля.

Первым делом сунул ему беленькую. Потом, обдавконьячным запахом, потребовал:

— Ты мне, немец-перец-колбаса, столобеспечь, и чтоб не какой у вас так на так пустой простаивает, а какой мнепондравится.

— Народу много-с… — развел рукамиметрдотель, который был хоть и немец, но по-русски говорил на истинномосковский лад.

— Обеспечь, — погрозил ему пальцемкупец. — Не то забедокурю! И это, где тут нужник у вас?

Метрдотель пальцем подозвал лакея, искандального гостя со всем почтением проводили в туалетную комнату, отделаннуюпо последнему слову европейской техники: с фарфоровыми стульчаками, водосливоми обзеркаленными умывальниками. Но Тит Титыч немецкими новшествами незаинтересовался, а, велев лакею дожидаться снаружи, вынул из кармана свернутыйлисток и, сосредоточенно нахмурившись, стал читать.

Это была расшифровка телефонного переговора.

2 часа 17 минут пополудни. Абонент 1 —мужского пола, абонент 2 — женского пола.

А1: Барышня, мне нумер 762… «Англия»? ЗдесьГеорг Кнабе. Прошу позвать госпожу Ванду.

Голос (пол не определен): Сию минуту-с.

А2: Ванда у аппарата. Кто это?

А1: (Помета на полях: «С сего места всёпо-немецки»). Я. Срочное дело. Очень важно. Скажите мне одно, делали ли вы сним что-нибудь? Вы понимаете, о чем я. Делали или нет? Говорите правду,заклинаю!

А2: (после продолжительной паузы): То, что выимеете в виду, я не сделала. Все произошло само. Но что с вами? У вас такойголос.

А1: Нет, правда не делали? О, благодарениеГосподу! Вы не представляете, в каком я положении. Это кошмарный сон.