Читать книгу "Теперь я твоя мама - Лаура Эллиот"

Моя работа в отделе по связям с общественностью была загадкой для Мириам. Она прочла пресс-релиз, который я написала об увлажнителе, замедляющем старение, и спросила, как я могу писать с такой уверенностью, если понимаю, что все это пустышка. Она прикоснулась к своему лицу, на котором и уголках глаз и рта залегли небольшие морщинки.

Она была права. То, что я написала, было беспочвенно, но я работала в сфере убеждения. Я использовала слова, чтобы распалить воображение, чтобы направить его в нужном русле: заставить желать осуществления мечты о вечной молодости.

– Почему ты решила сменить род деятельности? – спросила она. – В Дублине ты держишь руку на пульсе. Зачем хоронить себя в деревне?

Молчание – золото. Я уже усвоила этот урок.

Я указала на свой безымянный палец:

– Мужчина. Мне нужно начать все сначала.

Она заметила белый след от кольца и кивнула.

Ричард был мерзавцем. Большего объяснения не потребовалось.

Я не винила Ричарда за то, что он меня ненавидел. Он не мог понять причин, по которым наша свадьба была отменена. Не считая той причины, что я ему назвала. Несовместимость. Как отговорка несовместимость была слабовата, однако это был достаточно серьезный повод, чтобы разрушить любые отношения. Ричард стал для меня разрядкой. Не слишком удачная основа для начала новых отношений, но мне нужно было успокоиться после Эдварда Картера.

Мне исполнилось двадцать восемь, когда я познакомилась с Ричардом на вечеринке. Спустя два года мы были помолвлены. Он был исключительно гибким человеком с серьезными амбициями. Карьера в финансовой области позволяла ему носить костюмы в тонкую полоску и не выглядеть при этом глупо. Что я могу сказать о наших отношениях? Они были безопасными и постоянными, Ричард был пылким любовником, который терял терпение, только если я вспоминала о детях.

– У нас будет масса времени, когда мы поженимся, – говорил он, когда я поднимала эту тему.

Но мне хотелось ребенка. Я чувствовала, как уходит время. Короткое помешательство после смерти матери, когда я с головой ушла в секс, теперь казалось чужим кошмаром, но воспоминания о том, что случилось после, невозможно было уничтожить.

Не говоря Ричарду ни слова, я перестала пить противозачаточные. Прошел год, надежда слабела с каждым месяцем. Мой гинеколог посоветовала привести его, чтобы провести несколько исследований. Меня разрывали сомнения, и когда мне все-таки удалось собрать волю в кулак и сознаться, он внезапно пришел домой с шампанским и розами. Ему предложили повышение и перевод на три года в штаб-квартиру в Нью-Йорке.

– Мы назначим дату свадьбы и проведем медовый месяц в Нью-Йорке. Никаких детей! – Он погрозил мне пальцем. – Нью-Йорк – не место для детей. Мы заведем их, когда вернемся в Дублин.

Пока мы составляли списки приглашенных на свадьбу, заказывали номер в отеле и церковную службу, я все больше падала духом. Как это описать? Внутри все сжималось, мысленно я все больше отдалялась от его любви, физически – от его прикосновений, от всего, что он планировал для нас в будущем. Потом настало время уходить, и я сделала это без колебаний и сожаления. Я съехала от него. Удивительно, как мало у меня было вещей.

Мириам предложила мне работу и, когда собеседование подошло к концу, пригласила на обед к себе домой, прежде чем я отправлюсь назад в Дублин. Я ехала за ней около мили. Она притормозила возле серого дома, где жила Филлис Лайонс с матерью, и резко свернула в узкую аллею. Она порядком заросла травой, но было видно, что машины здесь все-таки время от времени ездят. Полуразрушенный особняк был почти полностью скрыт за живой изгородью. Дорожные насыпи, поросшие травой, пылали ярко-алыми маками, наперстянками и островками гвоздик. Аллея резко шла в гору, и наконец мы доехали до кедров, обступивших особняк. Серые известняковые стены плавно переходили в каменистый пейзаж. На столбе красовалась табличка с надписью «Рокроуз».

Я влюбилась в Рокроуз, как только увидела его. А может, это все Дэвид, который заставил мое сердце биться быстрее. В любом случае на мгновение мне захотелось владеть всем, что я там увидела. На Дэвиде были шорты и майка, на ногах потрепанные кроссовки, на голове бандана. Он играл с маленьким мальчиком, гоняясь за ним по саду и явно притворяясь, что не может его догнать.

Я остановила машину около низкой каменной ограды, которая опоясывала сад, вышла и какое-то время смотрела, как Дэвид усаживает мальчика себе на плечи. Он выглядел совсем юным, словно подросток, слишком молодым для отца. Поэтому я предположила, что это чей-то сын, но Мириам представила мне мальчика как своего внука.

– Сюзанна.

Дэвид опустил мальчика на землю и медленно произнес мое имя, словно хотел его запомнить. Его лицо блестело от пота. Потом он взял меня под локоть, чтобы проводить в кухню, и я почувствовала, что от него исходит легкий мускусный аромат юности.

Длинный деревянный стол выглядел так, словно за ним ели многие поколения. То же впечатление складывалось от шести крепких стульев и высокого комода. Возле стены стоял диван, мягкие и упругие подушки которого дали мальчику отличную возможность попрыгать на них, словно на батуте. Открытое окно выходило в сад. На подоконнике стоял кувшин с полевыми цветами.

Мириам разложила по тарелкам рагу «Беф бургиньон» из большой глиняной супницы. Дэвид ел с аппетитом, макая в соус кусочки хрустящего хлеба. Он отламывал хлеб и давал его сыну. К тому времени я уже точно поняла, кем он ему приходится. Джои было три года от роду, и он был очень похож на Дэвида: те же темно-карие глаза и темно-русые волосы, высокий широкий лоб, легкая усмешка.

Три резких гудка прозвучали словно гром среди ясного неба. Джои вздрогнул и посмотрел на отца. Возле ворот остановился голубой автомобиль. За рулем сидела женщина с длинными черными волосами. Она снова нажала на клаксон.

– Ну, нам пора, малыш.

Дэвид поднял сына со стула и взъерошил его волосы. Потом отнес Джои к воротам и отдал женщине. Назад он вернулся быстро и тут же пошел на второй этаж, извинившись и сказав, что ему нужно сделать несколько звонков.

– Молодые люди, – вздохнула Мириам, – так легкомысленно относятся к собственному счастью. Какое-то время после рождения Джои они пытались наладить отношения, но из общего у них остался только сын. Коррин связалась с местным плотником, и они решили перебраться в Канаду.

Мириам также вскользь упомянула о том, что они никак не могли решить, у кого останется ребенок. Дело даже не дошло до суда, поскольку отец-одиночка, которому только недавно минуло двадцать лет, не имел никаких шансов получить право опеки.

По крайней мере, Коррин О'Салливан не запретила Дэвиду встречаться с сыном. Я понятия не имела, кто занимался моим ребенком в тот сумасшедший год после смерти матери. У нее был рак мозга, его обнаружили слишком поздно. Многие месяцы после смерти матери отец бродил по дому словно в тумане, вздрагивая от резких звуков, как будто ожидал, что она появится из темного угла или выпрыгнет из-за закрытых дверей и закричит на него.