Читать книгу "Супервольф - Михаил Ишков"

— Гюнтер?!

— Да, мой брат.

— Как же ему это удалось?

— Он как раз пришел ко мне в гости.

— Я имею в виду, чем он наподдал ему?

— Увидишь.

— Хорошо, тогда я сам поговорю с Гюнтером, потом приму решение.

— Какое?

— Узнаешь.

* * *

Шуббель выслушал меня в той же самой пивной, в которой встречался с Вайскруфтом. Он ни единым словом не укорил меня за то, что я проник в святая святых организации, просто пересказал мою историю и мои предложения подсевшему за столик товарищу Рейнхарду. Тот, по крайней мере, так назвал себя.

Товарищ Рейнхард слушал не перебивая. Ход его мыслей был подобен работе хронометра: точно, последовательно, без виляний. Быстро провел социальный анализ — из пролетариев, еврей, затем с той же четкостью добавил — это неплохо. Артист, привык купаться в лучах славы, мечтает ощутить себя героем. Затем дал мне оценку — не наш. По происхождению наш, но не наш, у нас местечковых много, со временем из них выковываются отличные товарищи, но не из этого. У этого фокусника масса буржуазной шелухи в голове.

Я глянул ему в глаза и подтвердил.

— Да, в моей голове много буржуазной шелухи. Я, например, не люблю работать без гонорара.

— Сколько же вы потребуете за свое участие?

— Ни пфеннига. Я хотел бы не участвовать, а рисковать вместе со всеми. За это деньги не берут. Даже местечковые.

— А вот тут вы не правы, товарищ Мессинг. Среди местечковых, к сожалению, попадаются такие, которые не только берут, а прямо-таки хапают. Хуже могут быть только те, кто готов помириться с новоявленными тевтонами, особенно с теми, кто сплотился вокруг крайних реакционеров. Я вижу, товарищ Мессинг, вы плохо разбираетесь в политических вопросах. Еще не избавились от дурмана вечных истин. Вас, полагаю, следует хорошенько подковать. Не желаете поучиться?

— Где?

— Об этом после.

Глава 5

Это была веселая поездка, веселее не бывает. Ханни — администратор, Гюнтер, Бэлла, фрау Марта и ваш покорный слуга — экспонаты, собравшиеся повеселить саксонскую публику уникальными уродствами, куплетами на злободневные темы, сценками, сюжет которых строился на том, что безрукий ветеран изменял бородатой жене с женщиной-лошадью, а также психологическими опытами. После того, как паноптикумы начали прогорать один за другим — в трудные годы было мало желающих полюбоваться на такого рода экзотику, — моим друзьям пришлось «оживить» программу.

Перед отъездом я был резок с господином Цельмейстером. Я потребовал отпуск.

Цельмейстер предупредил.

— Если вы собираетесь выступать на стороне, я добьюсь по суду возмещения ущерба.

— Повторяю еще раз, платных выступлений не будет. Я намерен потренироваться. Нам пора обновить программу. Кроме того, я собираюсь развлечь своих друзей психологическими опытами и заодно отдохнуть. Разве это возбраняется?

— Куда вы отправляетесь?

— В Гамбург.

Так, мелко солгав, я спустил на нашу дружную компанию орду бесов, или, может, бесы давным-давно обложили меня, и поездка в Саксонию показалась им прекрасной возможностью свести со мной счеты. Бесы готовились поквитаться со мной за разборчивость в средствах, за отказ вместо предметов, улавливать души, за нежелание объявить себя мессией, спасителем, провидцем, воскресителем мертвых, гуру, знатоком темной стороны мира.

Они жестоко отомстили мне. Отомстили руками ублюдков, схвативших нас в захудалом саксонском городишке, где тетя должна была принять груз, доставленный под видом реквизита.

В марте 1921 года в западной части Саксонии, в области Мансфельд, рабочие взялись за оружие. Все началось с повальных обысков и арестов коммунистов и сочувствующих, вышедших на демонстрацию по случаю объявления всеобщей забастовки. В тот же вечер рабочие извлекли из тайных схронов оружие, впервые пущенное ими в ход еще во время Капповского мятежа.[24]Боевые группы спартаковцев осадили в казармах Эйслебена три полицейские сотни. В соседних Зангерхаузене и Веттине тоже начались ожесточенные столкновения между коммунистическими боевиками и частями гражданского ополчения, входивших в добровольческие отряды.

Как только первые известия о вооруженных столкновениях в Мансфельдской области дошли до Лейны[25], там была объявлена забастовка. Отряды Красной гвардии приступили к разрушению дорог и рытью окопов. Забастовщики сформировали одиннадцать рот, имевших на вооружении бронеавтомобили и даже собственный бронепоезд, действовавший на участке железной дороги Лейна-Гроскорбет. В заводских условиях было налажено производство ручных гранат и взрывных зарядов.

25 марта против вооруженных повстанцев были брошены добровольческие части. К концу марта завершилось окружение заводов Лейны частями полиции и фрейкоров, и на следующий день добровольческие корпуса перешли в наступление. С обеих сторон в ход пошли винтовки, пулеметы, минометы, гранаты, артиллерия, бронеавтомобили и бронепоезда. Действия восставших были плохо скоординированы, к тому же избранная боевиками оборонительная тактика позволила карателям захватить инициативу. Штурм заводов Лейна, превращенных в «красную пролетарскую крепость», начался 29 марта. Под руководством директора заводов (бывшего офицера, оказавшегося вдобавок капитаном артиллерии), с рассветом был открыт артиллерийский огонь по заводу и прилегающему к нему поселку, после чего полиция и фрейкоры перешли в наступление. Сопротивление рабочих удалось сломить только после того, как у них закончились боеприпасы.

С начала восстания и по сей день в области действовал комендантский час. В Лейпциге, на железнодорожной станции наш багаж подвергли досмотру, однако полицейские и добровольцы из местных отрядов самообороны отнеслись к нам снисходительно и более засматривались на Бэллу, то и дело встряхивавшую гривой, и на бородатую фрау Марту. Особенно неподражаема была Марта. Ее неприличные шуточки насчет бдительности проверяющих, которым следовало более обращать внимание на «маленькие штучки», которую их жены прячут под юбками, чем на тряпки «бедных артистов», направляющихся в Эйслебен ублажать тамошнюю публику на пивном фестивале, — встречались хохотом. Я со своей стороны тоже внес посильный вклад в ослабление бдительности полицейских, проводивших обыск.