Читать книгу "Кубики - Михаил Елизаров"

— Для рыбалки? — зло усмехается Агеев. — Это опарыши с трупа. На них Липатовы раковые опухоли готовят... Еще вспоминай!

— Однажды на чердаке нашел тетрадь всю исписанную, читал и ничего не понял. Вроде словами написано, а смысла нет. Еще ночью на двор вышел и тещу увидал. Она на корточках сидела и рыла под собой руками. Заметила меня, материться начала шепотом. Я думал, она разозлилась, что я подсмотрел, как она мочится. А еще, когда огород Липатовым вскапывал, нашел два кошачьих хребта...

— В одной постели с Мариной спишь?

— Жизнью интимной раз в неделю живем, а ночуем всегда порознь. Она говорит, что со мной не высыпается. У меня отдельная кровать.

— Крошки в простыне находил? Темные такие и пахнут плесенью...

— Бывали, — задумывается Малышев.

— Это земля с кладбища. Плохо твое дело, погубят и тебя колдуны Липатовы, глаза отнимут.

— Как отнимут? — с испугом спрашиваете Малышев.

— Как у меня, — вздыхает второй муж Areев. — Я был здоровый человек, а меня эти Липатовы искалечили и высушили, хотели сделать обезьяной в жизни. За это и убить хотел жену свою, Марину Липатову. Убить хотел умышленно, никаких драк и ссор между нами не было. Липатовы глаза мои украли. Я до сих пор помню, как это было. Вначале, как и ты, холодец ел. А каким-то вечером смотрел телевизор, и что-то непонятное стало вливаться в мое тело. И так каждый день понемногу заполняло с пальцев ног, потом ноги, живот, грудь, руки. Я чувствовал, как оно медленно вытесняет то, что находилось в моем теле, и наполняет чем-то другим. Я даже ощущал духовную перепонку между собой и новой субстанцией. Ничего не мог поделать с этим. Через некоторое время у Липатовых в прихожей на стене вместо иконы появилось большое зеркало. Когда я поглядел в зеркало, у меня возникло такое ощущение, что вроде на меня из моих глаз смотрит кто-то чужой, и зрачки сделались красные, как на фотографии со вспышкой. Я, допустим, разговариваю в гараже или с женой, а сам чувствую, глаза сами в сторону уходят или по кругу начинают бегать. А липатовский холодец, он все рос и меня настоящего вытеснял. Я в туалет по-большому схожу и понимаю, что собой, своим естеством сходил, себя выдавил, чтоб холодцу место освободить. И так жутко осознавать, что мое — это кожа снаружи, а остальное — вражеское. Однажды ночью я проснулся оттого, что невозможно стало. И такая боль: хоть застрелиться или голову об стенку расколотить. Я кричу, зову жену Марину, тесть прибежал и теща, схватили меня и держат. А глаза точно кто-то изнутри пальцами выдавливает...

Слепой Агеев замолчал и опустил голову, вспоминая страшную ночь:

— А когда холодец глаза мои выдавил, я перестал видеть. Лишь слышал, как кто-то неизвестный к Липатовым пришел и взял мои глаза. Он их себе вставил, и я тоже вдруг начал видеть из его головы. Я понял: так он себе душу заменил, чтобы среди людей жить. А я с того момента пустой сделался и слепой. И вроде как души у меня нет. Липатовы за мной для виду ухаживали, а на самом деле из меня дойную корову устроили для колдунов и бесов: те ко мне по ночам приходили энергию сосать. А меня уже не было, только эхо прежней личности. Так бы и сдох от истощения, но Липатовы не учли одного. Тот, кто мои глаза присвоил, сам того не желая, мне выход подсказал. Он бывал во многих страшных местах, и в аду бывал, разное видел, а я вместе с ним. Так я узнал, как на время зрение вернуть. Надо двух кошек убить, вынуть у них глаза, сжечь и этой сажей из кошачьих глаз свои веки намазать. И все увидишь. Но это временные кошачьи глаза...

Агеев вздрагивает, промаргивается и зряче смотрит на Малышева:

— Вот ты какой...

— Ты видишь меня? — удивляется Малышев.

— Сейчас да. Тот, кто носит мои глаза, заснул. Он так редко спит! Максимум час или два. Пока он спит, я вижу пространство перед собой. Сейчас тебя вижу. Эти его короткие сны, о которых Липатовы не подозревали, мне помогли. Я исхитрился, я тайно пищу прятал в карманы. А потом кошек прикармливал. Чтобы они ко мне привыкли и не боялись. Меня Липатовы на улице дышать воздухом оставляли. Кошек прикормил. Затем в один из снов спички на кухне украл. В другой раз, когда прозрел на час, закричал: «Кис, кис», — кошки набежали, я двух задушил, глаза у них выковырял и на спичках сжег, сажу завернул в бумажку и спрятал. А когда слепнул, то сажей веки мазал и все видел, только в зеленом свете, а Липатовы об этом не догадывались. Ты, наверное, хребты тех самых кошек в огороде откопал.

Агеев зло сжимает кулаки, вспоминая прежнее.

— От того, кто с моими глазами ходит, я узнал, как убить колдунов Липатовых. Выведал случайно, он прогляделся, а я увидел и запомнил. Нужен нож специальный! Нечисть вообще ножей боится. У меня в доме кругом ножи. Они повсюду, только скрытые. Ими и защищаюсь от колдунов. Под порогом нож острием вверх забит, чтобы не пришли за мной Липатовы. В каждом окне по ножу приспособил — посередине и лезвием вниз. В дымоход вставил нож, в отдушины. Ни бес, ни колдун не пролезет...

— Одолжи мне на время твой нож против колдунов, — просит Малышев.

— Нету, — печалится Агеев. — Отобрали. Да и не мог бы я тебе его сейчас отдать. Ты же к вечеру пришел. А после захода солнца нельзя давать острое.

— А сам говоришь, что дома у тебя полно ножей, — обижается на жадность Малышев.

— Так эти ножи не помогут! — с досадой восклицает Агеев. — Они же обычные, магазинные. На колдуна нужен нож с перекрестка трех дорог. Он вырастает в земле на первую ночь новолуния. Я кошачьей сажей веки мазал и тайно по ночам ходил перекресток искать. Нашел ближний, достал из земли нож. А воспользоваться толком и не сумел! — Агеев с досадой бьет рукой по столу. — Дурак я, за женой погнался, а надо было тестя с тещей первыми резать! И нарисованные сажей глаза подвели. Я на улицу побежал за женой, а мне кто-то из ведра водой плеснул. Сажу смыл, и я снова ослеп. Вот колдуны меня и повязали. Только все равно не помогло бы! Одного ножа мало. Колдуна недостаточно подрезать, его сжечь потом следует. Это я позже из своих украденных глаз подсмотрел, когда уже у родителей поселился. Слушай, — Агеев берет Малышева за руку. — Найди перекресток трех дорог, возьми нож. Он колдуна парализует. А после его бензином облей и подожги. Бензин прежде надо в церкви освятить, как воду, но так, чтобы священник не знал. Вначале колдуна ножом обездвижишь и священым бензином сожжешь!

— А где перекресток трех дорог? — спрашивает Малышев.

— Тот, что я возле Пресненского нашел, колдуны сторожат, и новый нож раньше те вынимают. Ищи другой перекресток, но торопись, пока глаза свои остались.

Малышев с грустью и жалостью смотрит на сумасшедшего Агеева.

— Ты старайся в красном ходить, — советует Агеев. — А будут Липатовы белое предлагать, не носи. И еще: перед тем, как бензин святить, надо поставить свечки в трех церквях, там где за упокой: «Упокой, Господи, врагов моих». Спаса купи, над кроватью повесь, молитвы читай — помогает. А теперь прощай, — говорит Агеев. — Больше мы не увидимся.

— Почему? — спрашивает Малышев.