Читать книгу "Самые прекрасные истории о любви для девочек - Ирина Щеглова"

– А дальше мы приехали к бабушке Любе. Она вскочила с кровати, стала нас обнимать. Олег дёрнулся с отвращением, когда она до него дотронулась. Это я заметила. Но тут же оправдала его тем, что он просто не привык. Мне кажется, все легко оправдывают тех, кого любят. Бабушка Люба усадила нас, налила нам чаю. Олег не притронулся ни к кружке, ни к печенью. Сидел, смотрел мрачно в окно, не вникая в разговор. А потом бабушка Люба сказала: «Молодчина, Вер, что приехала. Так я по тебе соскучилась. И по Кате – ужасно». Катя – это моя бабушка, Екатерина Тимофеевна. Они жили раньше в одном доме в Измайловском. «Помню, – говорит, – как мы с ней по парку гуляли. Хорошо нам было, молодые, здоровые!» Я и говорю: «Да вы и сейчас молодая и здоровая!» Дань, ты понял, почему я так сказала?

– Я похож на идиота?

– Олег вот не понял. Он как раз на меня, как на идиотку, посмотрел. И одними губами повторил: «Молодая?!» Мне как-то не по себе стало, словно он меня в чём-то нехорошем уличил. И я заартачилась: «А что, говорю, сейчас разве не погуляете по парку?» Мне так хотелось доказать Олегу, что она, может, и не молодая, но «как молодая» – точно! А она смеётся: «По парку, может, и погуляю». – «Ну и поехали, – говорю, – в следующие выходные в Измайловский парк. А маму попрошу, чтобы она бабушку привезла туда. Сюда не получается, её в маршрутке укачивает, а там – на метро». – «Милая Вера, – улыбнулась бабушка Люба, – у меня уже не те ноги. В парке, может, и погуляю. Но до парка не доберусь». Олег приподнял брови: мол, довольна ты? Нет, я была недовольна. И брякнула: «А мы вас на такси отвезём!» Олег аж побелел.

– Ну, я бы тоже на его месте, – вставил Данька, – это же сколько стоит из Подмосковья на такси до Измайлова?

– Полторы тысячи рублей, – отчеканила я.

– До фига же. Но я бы нашёл, – поторопился добавить Данька, – наверное.

Я вздохнула.

– Бабушка Люба стала меня убеждать, что, мол, дорого, не надо. А для меня это – как барьер. Ты же видишь, какая я?

– Упрямая.

– Точно.

– Как коза Розка.

– Розка – это корова. Ты ж читал в детстве «Папу, маму, восемь детей и грузовик»? В общем, я начала её переубеждать. Что, мол, не так дорого, как она думает. И что это будет отличная поездка. И когда она уже почти согласилась, Олег сказал мне: «Давай выйдем?» Мы вышли в коридор, и он спросил: «Ты с ума сошла? У тебя есть три штуки?» «У меня полторы, – говорю, – ты мне не дашь взаймы?» Он взвился просто: «Хочешь потратить три штуки, чтобы две бабульки посплетничали о тебе же на скамейке? Они что, по телефону не могут это сделать? Бесплатно!» – «Олег, – говорю, – они же не виделись кучу лет. Обе будут счастливы». А он цедит: «Да я смотрю, ты наизнанку вывернешься ради их счастья… Торчишь тут, слушаешь ахинею, которую они несут. Тебе что, правда интересно слушать, как она пересказывает программу «Жди меня»?! Кружки их облизываешь. Ты хоть видела, что в твоей кружке белые следы от кефира?» – «Я их смыла!» – «А кипятком обдала? Ты представь, сколько тут инфекции!» – «Не хочешь, не пей», – растерялась я. «Как же, не пей! – горько сказал он. – Вы же потом мне устроите. Ах-ах, не уважил, не попил чайку. Да даже если не пить. Она же обниматься сразу полезла. Какого фига, а? Мне что, приятно это должно быть?» В общем, я разозлилась ужасно.

Я помолчала и продолжила с трудом.

– Если бы я не разозлилась, всё могло бы быть по-другому. Но я закричала: «А что в этом неприятного?!» Как бешеная заорала. И он тогда в ответ заорал: «Да меня тошнит от твоей бабки! От её чая, от всего этого вонючего места тошнит! И если ты в следующие выходные хотела покатать двух вонючих бабок за моё бабло, то могу сказать только одно – иди ты!» Знаешь, я только тогда поняла, какой он на самом деле. «Сам, – говорю, – иди. На все четыре стороны». Он и свалил. В сторону остановки. Тут же.

– Всё? – спросил Данька.

– Нет, – хмуро ответила я, – я вернулась к бабушке Любе. Она слышала последнюю фразу Олега. Что его от всего тошнит. Я попыталась её как-то переключить, разговорить. Но по её глазам было видно – она всё перебирает в памяти слова этого придурка. Наконец, я уехала, пообещав, что или найду недостающие полторы тысячи, или накормлю свою бабушку средствами от укачивания и притащу сюда в следующие выходные. Бабушка Люба обняла меня на прощанье. Но так, осторожно, как будто боялась, что мне это тоже противно. Той ночью она умерла. Сердечный приступ.

Мы помолчали.

– Да, – наконец, сказал Данька, – сказать тут нечего.

– Мне тоже нечего было сказать. Долго ещё.

– Ты ощущаешь свою ви… Ну… как бы… у тебя есть чувство ви… короче, ты поняла! У тебя есть это чувство?

– А ты как думаешь?

– Слушай… не знаю. Это может быть совпадением.

– Да, бабушка тоже так говорит. Она даже пытается вспоминать её так, знаешь, легко, ну, типа, к слову пришлось.

– Может, правда к слову приходится!

– Может, и приходится, Дань, но только мне каждый раз больно.

– Бедный ты мой человек.

– Да нет, – я улыбнулась через силу, – всё о’кей. Я себя вполне контролирую. Просто бывают моменты. У бабушки есть чемодан с париками…

– Вер, погоди! Ну правда же! Это же вполне может быть совпадением! Она ведь могла расстроиться по любому другому поводу!

– У бабушки есть чемодан с париками, – продолжала я, – бабушка Люба работала костюмером в Театре Натальи Сац. И вот эти парики – всё, что осталось от бабушки Любы. Я даже смотреть на них не могу.

– Вер.

– Ну?

– А к кому ты ездишь сейчас?

– Да ко всем подряд.

– И… только не убивай, ладно? Зачем?

– Как я тебя убью, мы по телефону разговариваем?

– Интонацией своей. Молчанием. Так зачем?

Я молчала. Не потому что хотела убить Даньку, конечно. Я давно научилась относиться снисходительно к людям, которые не были внутри моей ситуации. Просто думала, как объяснить… Сама-то я считала эти поездки чем-то вроде наказания. Мне не хотелось туда ездить. Там вещей, от которых начинало болеть сердце, было гораздо больше, чем в чемоданчике за шкафом.

Её бывшая соседка, её кресло в холле, её стул в столовке, её любимые тряпочные цветы в вазе у телевизора, её любимые собаки, которых она подкармливала, её любимый маршрут для прогулки – мимо амбулатории, через детскую площадку. Каждый раз, когда мы гуляли мимо этой площадки, мы шутили. «Ну что, бабушка Люба? С горки скатимся?» И она каждый раз придумывала что-то новенькое, вроде: «Нет, сегодня мокро и грязно!» или «Нет, на мне парадно-выходное платье, Веруня!».

– Ладно, попробую угадать, – подал голос Данька, – ты типа обета дала, да?

– Да, – с облегчением согласилась я.

Пусть считает обетом. Слово «наказание» ему явно не понравится. Начнёт спорить, доказывать… Зачем?