Читать книгу "Тайнопись - Михаил Гиголашвили"

— Пока всю кастрюлю не сожрали — не ушли, проклятые! Еще молока туда налили!

— Чтоб они подавились этим хаши! — ворчали все, вылезая из подвала, причем доходяга между делом поинтересовался, почему Тугуши их не выпустил раньше, а шоферов не пригласил на сеанс? Ведь чем больше людей — тем больше денег. Шофера тоже мужики. Но Тугуши только отмахнулся — связываться не хватало, еще отцу донесут!

Настроение было испорчено, кайф потерян, бабы в стельку, хоть и были полны решимости повторить сеанс. Но слушать их мяуканье никому больше не хотелось. Заляпанные консервами, с запахом чеснока, артистки в отключке интереса не представляли.

Тугуши предложил было еще выпить, но Нукри отказался. Доходяга был за рулем. Коку тоже не тянуло на водку. Он больше всего жалел о том, что поспешил выкинуть свои мастырки. Только один доходяга был в хорошем настроении — оказалось, что он во время паники проглотил имевшийся у него в запасе кусочек опиума, который теперь раскрывался в желудке. Доходяга чесался и решал с Тугуши вопрос оплаты: сеанса не было, но по его вине. Время девушки потеряли, а для них время — деньги. Так что половину денег им надо дать, тем более, что пару оргазмов они успели показать.

Тугуши начал отнекиваться:

— В гробу я видел их оргазмы! — но Нукри вытащил четвертной и передал доходяге:

— Вот! Еще не вечер. Завтра можем повторить.

Катька, увидев деньги, стала пьяно отказываться:

— Вы чего, ребята? Ничего не надо! Ничего же не было! Да ты чего — такое вместе пережили!

— Ничего себе заморочки! — рьяно блеяла Гюль. — Мы не стервяди какие динамные, чтоб за ничего бабки брать!

Стали собираться в город, лениво поругивая Тугуши, но понимая, что он не виноват — кто мог подумать, что его матери взбредет в голову варить на даче хаши, когда муж в командировке, а шоферне приспичит в жару тащиться за этим треклятым хаши, будь он проклят с его свиными ножками и ушками?!

— Ничего, мы еще обязательно увидимся! — бормотали артистки, когда их погружали в машину. — Вы хорошие парни, вежливые! Вы нам понравились! Да ты чего, вместе в разведку ходили!..

А Гюль так долго и упорно целовала Коку пухлыми губами и жалась к нему большой грудью, слезно просила не бросать её, что решили все вместе втиснуться в «Ниву», а вот Тугуши, в наказание за хаши, оставили убирать дачу и приводить в порядок подвал. Пусть потом на автобусе добирается и свои несбывшиеся палки считает, хвастун!

Тугуши канючил, что сейчас уж точно никто не приедет, пусть девочки отоспятся, а потом покажут сеанс, и ничего, что чеснок, перегар и пятна, кофточку можно снять, буфера вымыть шампунем, а губы оттереть мылом. Но его никто не слушал. И ржавая «Нива» покатила в город.

4. Драка

Через несколько дней после неудачного «сеанса любви» Коке позвонил доходяга и в панике сообщил, что его родители раньше времени возвратились из отпуска и надо срочно найти пристанище для Катьки и Гюль, а то они уже полдня сидят на чердаке, куда он их успел вывести, случайно увидев из окна своего восьмого этажа, как у подъезда из такси выгружаются его загорелые родичи. Что было делать?..

Кока поселил девок к своему приятелю Ладо — тот жил один, а его аскетическая квартира служила обычным местом всяких пьянок и блядок. Жил он в районе Сабуртало, в военном городке, в окружении офицеров и прапорщиков, которые часто жаловались в милицию на шум, визги и дикую музыку — у Ладо стоял старый магнитофон, включенный в древнюю радиолу, которая могла или шептать, или орать на полную мощь своего сталинского динамика. Ясно, что орала она чаще, чем шептала. На счастье соседей, магнитофон часто портился, и кто-то вечно ковырялся в нем, пытаясь починить бобинное чудище.

И вот у Ладо собралось несколько человек. На столе стояла трехлитровая банка чачи, купленной около метро (в магазинах выпивки не было, шла борьба с пьянством, приходилось покупать с рук что попало). Катька и Гюль готовились к сеансу. Кока, доходяга, Ладо и косолапый добряк Дэви сидели кто где, понурые и квелые. Чачу запивать нечем — воды нет. Холодильник тоже не работает. Кроме горячего арбуза, пролежавшего на солнечном балконе пару суток, закусывать нечем. Ладо лениво копался в магнитофоне.

Парни с трудом глотали горячую горечь и без всякого интереса поглядывали на дверь, из-за которой сочился перестук каблучков, шелест одежды и женские голоса. Водка отдавала ацетоном, жгла желудок. Всё злило и раздражало. А главное — не было никакого кайфа, чтобы смазать и смягчить, «отполировать» алкоголь. Кока и Дэви всё время цеплялись словами, хотя и давно знали друг друга: Дэви иронически намекал на какую-то французскую любовь, которой Кока якобы обучился в Париже, а Кока проезжался по поводу широкой рожи и пивного брюха Дэви.

Трехлитровый баллон пустел на удивление быстро. От скуки рыхлый и румяный Дэви начал подкидывать на столе коробку спичек — встанет стоймя или ляжет плашмя?.. Подкидывал он её ногтем, с края стола, и щелчки громко капали всем на нервы. Кто-то попросил перестать. Кто-то что-то ответил. Кто-то чего-то не понял. Кто-то чего-то не расслышал…

И вдруг вспыхнула пьяная беспричинная драка. Какой-то поток необъяснимой ярости обуял всех. Обломки стульев, разбитые лица, крики, ругань, визги, стоны… Звон битой посуды… Грохот падающего шкафа…. Они в бешеном озверении дрались до тех пор, пока комната не начала заполняться голубыми форменными рубашками.

Милиция стала разнимать их и стаскивать вниз, в «воронок». Но, взбесившись от водки, они продолжали драться в коридоре, в прихожей, на лестнице, цеплялись за перила, отбивались руками и ногами. Плевались и поносили ментов тяжелым матом.

Наконец, их сволокли вниз, привезли в отделение, закинули в общую камеру, стали выводить по одному и избивать. Тогда они попритихли. Девятый вал водки прошел, наступил отлив. Они постепенно начали осознавать, где они. Кто-то сказал, что Катьку и Гюль тоже арестовали и теперь вкруговую пускают в арсенале. И правда — прислушавшись, можно было уловить, как клацает железная дверь, кто-то шушукается и смеется. Они опять подняли шум и гам. Тогда обозленные милиционеры, заправляя на ходу рубашки в штаны, пинками зашвырнули их в «воронок» и повезли в вытрезвитель.

В вытрезвителе на всех сразу нацепили смирительные рубахи и привязали к койкам, предварительно забрав из карманов всё, чем побрезговала милиция. Дэви требовал прокурора. Ему надавали по морде, что вызвало новый шквал ругани и гвалта. Но в смирительных рубашках не попрыгаешь. Они постепенно сникли и вырубились.

Главный сюрприз ожидал их утром. Продрав глаза, с ломотой в телах и головах, избитые, на диком похмелье, они узнали, что против них возбуждено уголовное дело и никто вытрезвителя покинуть не смеет — сейчас приедет милиция и заберет их. Куда?.. Почему?.. Какое дело?.. Какая милиция?.. Что такое?..

— Как что?.. Эх вы, дурачки!.. — поднимал палец косоглазый ласковый дежурный, похожий на босховскую крысу в фуражке. — Мы-то вас отпустим — зачем вы нужны? Но там, у ментов, — он хлопал себя по плечам, — на вас большой зуб. — И он начал перечислять, заглядывая в папку: — Руку капитану вывихнули?.. Лицо разбили?.. Погоны с сержанта сорвали? Ругали, материли, угрожали?.. Другому сержанту арбуз на голову надели? Магнитофоном швырялись? Мебель побили, посуду поломали? Вот и выходит: хулиганство, сопротивление, оскорбление при исполнении, нанесение тяжких телесных, нападение, и, главное, отягчающая пьянка — чего еще надо?.. Да тут лет на семь без разговора тянет!.. Вот телефон, звоните куда хотите, да побыстрее, через пять минут за вами приедут!..