Читать книгу "Нефертари. Царица египетская - Мишель Моран"

Я слегка улыбнулась, показав только краешек верхних зубов.

— Хорошо. Медленно, сдержанно. Не нужно отдавать ему все сразу, потому что ты не знаешь, как он это примет. Когда вы увидитесь, он, быть может, уже выберет Исет главной женой. И еще — пусть Хенуттауи считает, что ты сдалась. Никогда не отдавай все сразу. Мы играем в непростую игру.

Я вопросительно посмотрела на жрицу, не понимая, о чем она говорит.

— Какую игру?

— Такую, в какую сыграла ты, уронив браслет.

Своим тоном Уосерит дала понять, что разговор окончен.

Яркие лучи сверкали на золотой диадеме жрицы. Головной убор венчал золотой диск, символизирующий солнце, и в блестящей пластине я увидела свое кривое отражение.

— Завтра, — сказала Уосерит, — начнется твое обучение в храме. Если Хенуттауи спросит у наших жриц, чем ты тут занимаешься, они должны говорить, что ты готовишься посвятить себя служению богине Хатор. Сегодня тебе не обязательно ужинать со жрицами в трапезной; завтра Алоли отведет тебя ко мне, и я объясню, чем ты будешь заниматься.

Когда солнце опустилось за холмы, Мерит присела ко мне на край постели и спросила:

— Волнуешься, госпожа?

— Нет, — честно ответила я, натягивая на себя простыню. — Мы делаем то, что нужно. Завтра Уосерит расскажет мне, как я проведу следующий год.

— Проведешь, надеюсь, как подобает царевне.

— Если придется от рассвета до заката махать кадильницей ради того, чтобы Рамсес по мне соскучился, — я согласна, дело того стоит.

На следующее утро Алоли постучала в дверь моих покоев. Она увидела меня в голубом одеянии Хатор, и огромные глаза жрицы удивленно распахнулись.

— Ну настоящая жрица! — воскликнула она.

По каменным коридорам разнеслось эхо.

— Наверное, шуметь нельзя? — заметила я.

— Глупости! Уже почти светает.

Алоли взяла меня за руку, и мы двинулись по огромным залам. Было еще очень рано, и наш путь в сером мраке коридоров освещала лампа.

— Значит, волнуешься? — весело спросила Алоли.

«Интересно, почему все думают, что я должна волноваться?» — мысленно удивилась я.

— Помню свой первый день в храме. Я вступила на поприще жрицы в храме Исиды.

— У Хенуттауи?

— Да. — Алоли поморщилась. — Не знаю, почему моя мать выбрала храм Исиды. Могла отдать меня в храм богини Мут, или Сехмет, или даже Хатор. Будь она жива — я бы у нее спросила. Она умерла, когда мне исполнилось десять лет. Пять лет я пробыла у верховной жрицы. Носила ей воду, чистила сандалии, причесывала…

— Разве жрицы должны этим заниматься?

— Нет, конечно!

В конце зала открылась дверь, и кто-то крикнул:

— Тихо там!

— Это Серапис. Старые жрицы любят спать допоздна.

— Нам нужно вести себя потише.

— Потише? — рассмеялась Алоли. — Она и так скоро уснет вечным сном. Ей бы вставать пораньше да радоваться, что еще осталось время.

Мы вышли в зал, в конце которого виднелась двойная дверь.

— Подожди здесь, — сказала Алоли.

Фигура жрицы растворилась в темной комнате, а я осталась ждать под рисунком, изображающим Небесный Нил. В детстве Мерит показывала мне стайки звезд, повисшие в пустоте, и рассказывала историю о том, как корова-богиня Хатор разлила молоко на небесах, чтобы Ра знал, куда ему плыть в своей солнечной ладье. Я смотрела на фреску и думала: «Быть может, этим путем плыли к полям иару мои родители».

Мои мысли прервал скрип открывшейся двери, из которой высунулась рука и поманила меня внутрь.

— Пойдем. Она тебя ждет.

Алоли впустила меня в покои Уосерит. Мне с трудом удалось скрыть удивление: вокруг вделанной в пол жаровни стояли три кресла, и в одном из них сидел Пасер. Волосы, которые он обычно собирал в тугой пучок, стягивала на затылке синяя лента. На груди у него висел, поблескивая, картуш[34]— табличка с полным титулом Рамсеса.

— Закрой дверь, Алоли.

Жрица повиновалась, и Уосерит указала мне кресло напротив себя.

— Нефертари, — начала она, — ты, думаю, удивилась, увидев здесь своего наставника, тем более что он теперь советник фараона.

Я разглядывала Пасера, стараясь понять, сильно ли он изменился, став придворным. В тунике визиря он выглядел по-другому.

— У Пасера теперь много новых обязанностей во дворце, — сообщила Уосерит, — но он согласился заниматься с тобой и дальше. Каждое утро, перед тем как идти к фараону в тронный зал, Пасер будет приходить сюда и обучать тебя языкам, которые преподавал в эддубе.

— На рассвете?! — воскликнула я.

— И даже раньше, — кивнул Пасер.

— Пасер знает, что ты его не разочаруешь, — сказала Уосерит. — В эддубе ты выучила семь языков. Именно это отличает тебя от Исет и делает незаменимой.

Я нахмурилась.

— Для Рамсеса?

— Обязанность царицы — не только рожать наследников, — пояснил Пасер. — Она должна уметь разговаривать с людьми, ладить с сановниками, принимать посланников. Кто же годится для этого лучше, чем девушка, знающая языки шазу, хеттов, нубийцев?..

— Хенуттауи, конечно, будет нашептывать фараону свое, — предостерегла Уосерит. — А Исет — красавица. Придворные от нее в восхищении, и вместе с Хенуттауи они крепкая парочка: одна умная, другая хорошенькая. Но хорошенькая — не значит толковая.

— А думаете, я толковая? — расстроенно спросила я.

— Еще какая, — обнадежила Уосерит. — Сделать тебя главной женой труднее, потому что все смотрят на Исет. Значит, каждое утро на рассвете будешь встречаться с визирем Пасером в этой комнате.

— В твоих покоях?

— Да. Занимайся старательно. Надеюсь, мне не придется услышать, что ты ленишься или недостаточно усердствуешь. Пасер рассказал мне, что иногда ты пропускала занятия в эддубе. Здесь такого не будет. После занятий Алоли станет обучать тебя утренней службе. Когда выполнишь обязанности жрицы, мы с тобой будем встречаться в трапезной, и я тебя научу, как вести себя за столом во дворце.

Перехватив мой взгляд, жрица добавила:

— Надеюсь, ты не думаешь, что уже все знаешь? — Она ждала моего ответа, и я с готовностью покрутила головой. — Вот и хорошо. А после обеда будешь ходить с Алоли во внутреннее святилище — она научит тебя играть на арфе.

— Да ведь я умею играть на арфе!

— Умеешь? Не хуже моей сестры или Исет?

— Ну… У меня же способности к языкам, а не к музыке.