Читать книгу "Шотландские замки. От Эдинбурга до Инвернесса - Генри Воллам Мортон"

Скачка эта стала несомненным рекордом в истории верховой езды. Кэри мчался двое с половиной суток со скоростью шесть с половиной миль в час. Замечательное достижение! И даже учитывая тот факт, что он всю дорогу менял лошадей, следует отдать должное беспримерной выносливости этого человека. Известен более поздний эпизод, когда некий разбойник с большой дороги — человек по имени Невинсон (увы, с легкой руки Харрисона Эйнсворта это достижение ошибочно приписывали Дику Терпину) — прискакал из Чатема в Йорк за пятнадцать часов. Но, во-первых, здесь речь идет о куда меньшем расстоянии — всего 230 миль, а, во-вторых, он ехал по несравненно лучшим дорогам, чем Кэри. Не говоря уже о том, что подобный подвиг куда легче совершить чудесным майским днем, нежели ранней весной, в марте.

И еще одна блестящая страница… Я многое бы отдал, чтобы очутиться в Холируде сентябрьским вечером 1745 года, когда здесь объявился молодой человек в небрежно нахлобученном желтом парике. На нем был короткий килт с тартаной Стюартов, на голове голубой шотландский берет. Плед отсутствовал, зато на груди поблескивал звездой орден Святого Андрея. Его сопровождали герцог Перт, по правую руку, и лорд Элко по левую. Юноша прибыл, чтобы от имени своего отца, Джеймса VIII, воцариться в Эдинбурге. Он медленно приблизился к замку, но вместо триумфального салюта его встретило выпущенное из крепости ядро. Оно угодило в северо-западную башню Холируда, обрушив слой штукатурки и несколько кирпичей. Красавец Принц Чарли никак не отреагировал на эту мелкую неприятность. Он с достоинством спешился, и тотчас к нему приблизился Джеймс Хепбурн из Кейта, соратник Старшего Претендента по восстанию 1715 года. При помощи меча он проложил дорогу принцу к величественной холирудской лестнице, и они вместе поднялись по ступеням. Несколько минут спустя Чарльз Эдуард — «принц Уэльский, регент Шотландии, Англии, Франции и Ирландии, а также всех принадлежащих им территорий» — показался в открытом окне второго этажа. Он улыбался и кланялся собравшимся во дворе людям. Среди толпы находилась и энергичная миссис Мюррей с обнаженным мечом в руке. Сидя на гарцующем коне, она раздавала окружающим белые якобитские кокарды! Великолепная сцена, достойная стать оперной прелюдией к предстоящей трагедии!

Той ночью дворец сверкал всеми огнями — в каждом окне горел свет. Младший Претендент на радостях закатил грандиозный бал, разбудив былые призраки в дворцовых переходах. Такого блеска и веселья Холируд не помнил с тех пор, как юная Мария, королева Шотландская, устраивала маскарады при свечах. Старый дворец вновь оказался в самой гуще событий, и казалось, будто он с недоверием и опаской взирает на суету молодежи. Его призраки уже столько всего повидали. Однако в тот вечер, когда шотландская знать в фамильных тартанах чествовала принца Чарльза, никто не думал о неудачах и поражениях.

После победы под Престонпэнсом принц около пяти недель жил со своим двором в Холируде. Он устраивал публичные обеды с вождями горцев, лечил наложением рук золотуху, проводил смотр войскам, а по вечерам, обрядившись в придворный костюм французского или итальянского образца, слонялся по эдинбургским гостиным. Несмотря на всеобщее обожание, он вел себя «исключительно целомудренно». Когда ему попеняли за пренебрежение к прекрасному полу, принц кивнул в сторону своей стражи — лохматых, угрюмых горцев, и сказал: «Вот они, мои красотки!» Известный богослов Александр Карлайл вспоминает, как его в детстве возили в Холируд посмотреть на принца Чарли:

Мы дважды ездили в Эбби-Корт, — пишет Карлайл, — в надежде увидеть, как принц выйдет из дворца, сядет на коня и отправится на Артурово Кресло к своим войскам. Оба раза нам повезло, а однажды я оказался совсем близко от принца и сумел его хорошенько разглядеть. Чарльз оказался интересным мужчиной примерно пяти футов и десяти дюймов роста, черноглазым, с темно-рыжими волосами. У него было продолговатое лицо с правильными чертами — сильно загорелое и с россыпью веснушек. Выражение лица задумчивое и немного меланхоличное. На моих глазах принц вскочил в седло, пересек Эннс-Ярд и по Герцогской аллее направился к своей армии.

Увы, пять недель пролетели быстро. Период кратковременной славы принца Чарльза миновал, и Холируд снова погрузился в вековую спячку. Он спал, подобно заколдованному замку Спящей Красавицы — до тех пор, пока не появился Волшебник Севера. Взмахнув своей удивительной волшебной палочкой, этот кудесник подарил Холируду проникновенный дружеский поцелуй. Старый усталый дворец вновь проснулся и с головой окунулся в ганноверский бал-маскарад. Тогда, в 1822 году, именно сумасшедшая популярность Вальтера Скотта обеспечила безусловный успех визита Георга IV в Эдинбург. В это трудно было поверить! Старые призраки, которые в 1745 году печально смежили веки и погрузились в многолетний сон, вдруг снова встрепенулись и заулыбались в 1822-м! С тех самых пор, когда бедный Джеймс неожиданно превратился в короля Англии (пусть и без штанов), у древнего Холируда находилось мало поводов для радости. Гэльский дух, гэльская гордость, казалось, навсегда были растоптаны сапогами ганноверских драгун и похоронены безжалостными актами английского парламента. И вот поди ты! Стоило Скотту взмахнуть своей тартанной волшебной палочкой, и гэльская слава вдруг воскресла и бросилась с гордостью себя демонстрировать все той же Ганноверской династии. По свидетельству Герберта Максвелла, на первом же приеме, устроенном Георгом IV, стало ясно, каковы результаты процесса «кельтизации», которую задумал и осуществил сэр Вальтер Скотт. «Его величество щеголял в костюме старых гэлов — так, как его интерпретировали портные девятнадцатого века. Весь он с головы до ног, за исключением голых коленок, был облачен в тартану королевской династии Стюартов». И не он один! Соревнуясь с его величеством в стати и росте, рядом выступал лондонский олдермен — и тоже в килте. Байрон увековечил эту ситуацию в своих бессмертных стихах:

Сэр Уильям Кертис в килте выступал,

А горские вожди, толпясь вокруг,

Беседовали с лондонцем сам-друг.

Действительно, отмечено, что на протяжении всего вечера король не мог удержаться от улыбки при взгляде на сэра Уильяма Кертиса. «Вероятно, — пишет автор (и это «вероятно» здесь более чем уместно), — причина крылась в оригинальности их костюма. Оба они на тот вечер стали членами «Тартановой лиги»».

Я обнаружил (и с интересом прочитал) пространный и чрезвычайно подробный отчет об этом приеме в книге Дэвида Битти под названием «Шотландия». Отчет был написан по горячим следам и уже в силу одного этого обстоятельства начисто исключал какую-либо иронию по отношению к описываемым событиям. К сожалению, из описания я не вполне уяснил, как отнеслась женская половина Эдинбурга к сенсационному появлению английского монарха. Пали шотландские дамы жертвой его ганноверского очарования или же, верные своим якобитским пристрастиям, остались холодны? Ниже привожу соответствующий отрывок из Дэвида Битти:

По свидетельству современника, поведение шотландских дам, когда они приближались к королевским покоям, было весьма характерным: внешне они старались держаться с достоинством, однако их взгляд — неподвижный, но очень напряженный — выдавал робость, обусловленную природной скромностью натуры… Никогда еще тартановый плед и соболиный плюмаж не имели такого успеха. В сопровождении своих отцов, братьев и мужей дамы продвигались вперед, демонстрируя деликатную, но не лишенную гордости готовность запечатлеть знак королевской признательности на своих пылающих щеках[14]. Юные девушки нередко робели от близости государя, и требовалось призвать на помощь решимость старших членов семьи, дабы вернуть их в круг. Однако когда этот важный шаг был наконец сделан — все положенные поцелуи получены и все ответные реверансы возвращены, — с каким удовольствием смотрели местные леди на тот серьезный Рубикон, который они перешли!