Читать книгу "Билет на вчерашний трамвай - Лидия Раевская"

…Очень непросто вставать утром в семь часов, если накануне ты пил алкогольные напитки в компании Оли. И не просто пил, а напивался. Сознательно.

Еще сложнее, чем встать в семь утра, – разбудить двоих четырехлетних детей, накормить их йогуртами, одеть в пятьсот одежек и отбуксировать в детский сад, который находится в… То есть в нескольких автобусных остановках от твоего дома.

Это подвиг, скажу честно.

При этом надо постараться выглядеть трезвой труженицей и порядочной матерью. Чтобы ни дети не пропалили, ни воспитательница.

На Лелю надежды никакой. Она сама никакая. Значит, быть мамой-обезьянкой сегодня придется мне. И тащить двоих киндеров в садик, сохраняя при этом равновесие.

А почему я этому ни разу не удивлена? Не знаете? И я не знаю. Но косить-то надо…

Бужу, кормлю, одеваю детей. Параллельно капаю в глаза визин и закидываю в пасть пачку орбита. Выгляжу, как гуманоид, который всю ночь пил свекольный самогон, сидя в зарослях мяты. Но это лучшее, что я на тот момент могу из себя вылепить.

Запихиваю детей в битком набитый автобус, утрамбовываю их куда-то в угол и, повиснув на поручне, засыпаю…

– Мам… – слышу как сквозь вату голос сына. – Мам, а когда мне можно жениться?

Ну ты спросил, пацан… Маме щас как раз до таких глобальных вопросов…

– Когда хочешь, тогда и женись. Ответила и снова задремала.

– Ма-а-ам… – Сыну явно скучно. С Лелькиной Леркой он бы, может, и поговорил. Только я ей рот шарфом завязала. Не специально, честное слово. Поэтому Лерка молчит, а я отдуваюсь.

– Ну что опять?!

– Знаешь, я на Вике женюсь. На Игнатьевой.

Тут я резко трезвею, потому что вспоминаю девочку Вику Игнатьеву.

Сорок килограммов мяса в рыжих кудрях. Мини-Трахтенберг. Лошадка Анжела. Я Вике по пояс.

– Почему на Вике?! Ты ж на Лиле хотел жениться, ловелас в рейтузах! У Лили папа симпатичный и на джипе! Зачем тебе Вика, господи прости?!

На меня с интересом смотрит весь автобус. Им, поклонникам «Аншлага», смешно! Они видят похмельного гуманоида с двумя детьми, один из которых замотан шарфом по самые брови, а второй зачем-то хочет жениться. И смеются.

А мне не смешно. Мне почему-то сразу представляется, как в мою квартиру, выбив огромной ногой дверь, входит большая рыжая Годзилла и говорит: «А ну-ка, муженек, давай твою мамашку на хрен ликвидируем экспрессом с балкона четвертого этажа. Она у тебя в автобусах пьяная катается, в мужиках не разбирается и вообще похожа на имбецила». И мой сынок, глядя влюбленными глазами на этого Кинг-Конга в юбке, отвечает: «Ну, конечно, Вика Игнатьева, моя жена возлюбленная, мы щас выкинем эту старую обезьяну из нашего семейного гнезда».

И молодожены, улюлюкая, хватают меня за руки за ноги и кидают вниз с балкона…

В ушах у меня явственно стоял хруст моих костей.

– Почему на Вике?! – снова заорала я, наклонившись к сыну, насколько позволяла длина руки, которой я держалась за поручень. Отпустить его я не могла. Хотя автобус уже приближался к нашей остановке. По ходу, я возьму этот поручень с собой…

Сын моргнул. Раз. Другой. А потом вскинул подбородок, и ГРОМКО ответил:

– А ты видала, какие у Вики сиськи?! Больше, чем даже у тебя!

Занавес.

Из автобуса я вылетела пулей, волоча за собой сына и Лерку, а за спиной умирали от хохота пассажиры автобуса. Им смешно…

Когда я вернулась из сада, Лелька уже проснулась.

– Кофе будешь, пьянь? – спрашивает меня, а сама в кофеварку арабику сыплет. Полкило уже насыпала точно.

– Буду. – Я отбираю у Лельки банку с кофе. – На халяву и «Рама» – сливочное масло. Ты хоть посмотри, скока кофе нахре-начила.

– По фигу.. – трет красные глаза Лелька. – Щас попью – и к себе. Сдается мне, наши панки у меня дома погром устроили. Ты на работу попилишь, спать там завалишься, а мне грязищу возить полдня. Из-за тебя, между прочим.

Ага, спать я на работе завалюсь… Очень смешно.

Провожаю Лельку, смотрю на себя в зеркало, вздрагиваю и снова иду в ванну.

Заново умываться, краситься и заливать в глаза визин. Ибо с такой пластилиновой рожей идти на работу просто неприлично.

Дзынь!

Дорогая тетя, как ты исхудала… Кому, блин, не спится в полдевятого утра?!

С закрытыми глазами, потому что рожа в мыле, с пастью, набитой зубной пастой, по стенке ползу на звук телефона.

– Алло! – отвечаю в трубку, и зубная паста разлетается из моего рта по стенам кухни.

– Срочно ко мне!

И короткие гудки. Кто это был вообще? Я даже голос узнать не успела…

На ощупь нахожу полотенце для посуды, вытираю им глаза и смотрю на определитель номера. Лелька.

«Срочно ко мне!» Еще чего! Мне на работу выходить через десять минут. Какого хрена я должна срываться?

Набрала ей. Послушала минут пять длинные гудки. Потом автоматически стерла со стены зубную пасту, бросила полотенце в стиральную машину, схватила сумку и вылетела на улицу, забыв запереть дверь.

…Подругу я нашла на лестничной клетке возле ее квартиры. В ступоре.

– Пришла? – вяло поинтересовалась она и хищно улыбнулась.

– Прибежала даже. Где трупы?

– Какие трупы?

– Не знаю. Но за «Срочно ко мне» ты ответишь. Если трупов нет – я тебя умерщвлю, уж извини. Я же на работу опоздала! Мне теперь всю плешь прогрызут и еще выговор влепят.

Лелька затушила сигарету в банке из-под горошка и кивнула головой в сторону двери.

– Иди.

Я сделала шаг к двери и обернулась.

– А ты?

Она достала из пачки новую сигарету, повертела ее в пальцах, сломала, отправила в банку и ответила:

– Я рядом буду. Иди…

Мне поплохело. Наверное, сейчас я увижу реально жесткое мясо. Зайку своего с топором в контуженной голове, Бумбастика с вилкой в глазу и кишки, свисающие с люстры…

К такому зрелищу следовало бы основательно подготовиться, но мы с Ольгой Валерьевной все выжрали еще вчера. Так что смотреть в глаза смерти придется без подготовки.

Я трижды глубоко вдохнула-выдохнула и вошла в квартиру…

Странно…

Кровищи нет.

Тихо. И относительно чисто. Не считая кучи серпантина и блесток на полу.

Автоматически смотрю на календарь. Февраль. Новый год позади. Какого тогда…

И тут я вошла в комнату. В первую из трех.

В комнате стояла кровать, а на кровати лежала жопа. Абсолютно незнакомая мне жопа.