Читать книгу "Магнолия - Валентин Шатилов"

Кричать Магнолия не могла, потому что не дышала. Но боль была адская и быстро усиливалась.

Стиснув зубы, Магнолия уцепилась за одну из перемычек, нечеловечески напряглась — и отломила железку, отбросила в Космос. Потащила к себе руку, перечеркнутую широким рубцом… и конечно же не удержалась на открытой створке. Медленно, беспомощно повалилась в Космос, спиной прямо на звезды.

Грузовой корабль, с откинутой створки которого она сорвалась, начал стремительно уменьшаться в размерах, съеживаться, удаляясь, быстро теряясь среди мерцающей бездны — и это было так страшно, что необходимо было проснуться…

17

С тяжелым, мучительным стоном Магнолия очнулась — опять на прыгающем, неудобном сиденье молоковоза, возвращающегося порожняком с районного молзавода. Лучи фар дергались впереди по рытвинам деревенской дороги.

— Ох, какой неприятный сон мне приснился, — пожаловалась Магнолия шоферу.

Но тот как-то дико на нее взглянул и ничего не ответил.

Правая рука болела невероятно. Красный рубец, наискосок пересекающий предплечье, надувался чудовищным кровоподтеком.

«Так это — правда? Неужели, что было в Космосе, — это правда?» — подумала Магнолия и заплакала. — «Вот почему все меня боятся. Я могу летать в Космос, могу там не дышать, не мерзнуть, поломать какую-то космическую технику…

Ну почему я такая несчастная? Ну как мне жить, если люди меня будут бояться?»

Слезы просто брызнули из глаз — так стало себя жалко. Одинокая — и в Космосе, и на Земле, страшная для всех, а на самом деле — такая беззащитная. Ох, как рука болит!

Шофер смотрел-смотрел на нее и неожиданно для себя, не бросая одной рукой руль, другой обнял ее за худенькие плечи, осторожно, как малого ребенка, прижал к себе, приговаривая смущенно:

— Ну чего, чего, шальная ты девка. Ну приснилось так приснилось. Да мало ли чего приснится!

А впереди, поперек дороги, уже показались два приземистых бронетранспортера в полной боевой готовности. И солдат в тускло отсвечивающей каске уже энергично махал молоковозу флажком, требуя остановиться. И все уже было поздно.

Глава IV ПРЕВРАЩЕНИЕ

1

Нет, Виктор не стал дожидаться, пока его схватят.

Они приближались со всех сторон, они ползли — почти неслышные в темноте, страшные, как бы Виктор ни храбрился. Их было много, и все они были с оружием, в форме — и Виктор не выдержал. Он дернулся, как в конвульсии, он сжался и разжался, будто пружина. Он прыгнул! Как заяц — но зайцы так далеко не прыгают. Так вообще никто не прыгает.

Виктор прыгнул — и вдруг оказался непонятно где, но только не в их саду.

Он стоял в маленьком, тускло освещенном помещении. В какой-то каморке. Слабенький ночничок чуть-чуть выделял из окружающей темени кожаный диван — довольно дряхлый, с растресканной на спинке обивкой. На диване угадывались смятые простыни и спящий человек. Сон человека был беспокоен — он постанывал, вздрагивал, вжимаясь лицом в подушку.

Виктор еще больше перетрусил. Ему не было дела до этой каморки и до этого человека, ему нужно было домой, ему Магнолию надо было выручать!

Он торопливо огляделся, думая только о том, как бы уйти отсюда незамеченным. Но дверь была закрыла — заперта изнутри на засов и приперта для верности табуреткой. Видно, что спящий хозяин этой берлоги всерьез заботился о собственной безопасности. Уйти бесшумно отсюда будет сложно… Виктор неуверенно прикусил губу, потоптался, переступая с ноги на ногу.

— Что?! Что такое?! — раздался вскрик со стороны дивана.

Этого еще недоставало…

Вокруг вдруг вспыхнул свет — сразу несколько ламп. Виктор зажмурился и, заслоняя глаза ладонью, обернулся к дивану.

— Кто? Кто такой? — беспорядочно, перепуганно взывал оттуда некий человечек. — Как вы сюда попали?..

Он никак не мог подняться со своего дивана опутанный простыней, судорожно прижимающий к груди подушку — он был смешон. И при своем слабом росточке — очень волосат. Судя по местам, выглядывавшим из-под простыни, закрутившейся узлами, грудь его представляла собой сплошной коврик шерсти. Виктор даже удивился, сколько ее на нем умещается. И несколько расхрабрился. Если тебя боятся — это очень успокаивает. А крохотный хозяин квартирки спросонья перепугался, похоже, довольно основательно.

— Ладно, не волнуйся, — развязно бросил Виктор человечку. — Ты, главное, не дрейфь! Я сейчас уйду. Я к тебе зашел случайно, сейчас уйду, так что — не дрейфь.

— А-а-а! — как-то даже взвыл человечек, тыча пальцем на баррикаду возле порога. — А дверь? Дверь-то закрыта!

— Закрыта? — бодро переспросил Виктор, поворачиваясь и вразвалочку отправляясь к двери. — А мы сейчас откроем. Нет проблем!

Он убрал табуретку, лихо отодвинул засов, толкнул дверь — она не поддалась, потянул дверную ручку на себя — тоже неудача. Ну, конечно, она заперта — столь трусоватый хозяин просто не мог ее оставить незапертой.

Виктор, не глядя, протянул руку назад:

— Ключ!

Сзади было тихо.

— Ключ гони давай — пока я дверь твою поганую не выломал! — грозно прикрикнул Виктор, оборачиваясь.

Но ключа не получил.

Некоторая перемена произошла с хозяином. Небольшая, но существенная. Только что он никак не мог разобраться с опутавшей его простыней — маленький, запуганный, прикрывающийся подушкой, — а теперь стоял распрямившись, подушка выпала из рук, но он даже не подумал обратить на это внимания. Он улыбался! Он бормотал:

— Неужто свершилось, неужто…

— Чего свершилось? — грубо оборвал Виктор. — Ключ давай, я говорю!

— Значит, все-таки это были не сказки… — все так же блаженно скалясь, произнес человечек. — Значит, ты послан первым? Кто же тебя инициировал? Вы же вроде все должны быть закуклены?

Он медленно, вкрадчиво приблизился к Виктору, наступив при этом на свою подушку. Внимательно оглядел его. Вид при этом у него был такой, будто он осматривает свое имущество. Простыня сама собой как-то распуталась, и вся его убогая нагота обнажилась. А человечек не обратил на это ни малейшего внимания. Он смеялся, он довольно потирал руки. «Сумасшедший!» — мелькнуло у Виктора.

— Э-ей! — с дрожью в голосе обратился он к человечку. — Ты это! Мне идти пора, где ключ?

— Да, конечно, — довольно промурлыкал тот в ответ. — Действительно — пора. Кто бы тебя ни инициировал, ты все равно первым делом нашел меня. Так дядька и говорил. Никому меня не опередить, никому… Теперь-то вы все мне принадлежите…

И вдруг, горделиво подбоченясь, он громко, отчетливо произнес:

— Ди виро корт! Ди виро корт!

У Виктора так и екнуло в груди. Это была несусветная чушь. Полнейшая. Нужно было в ответ просто повернуться и уйти. Однако вместо этого Виктор зачем-то встал по стойке «смирно» и отрапортовал, четко отделяя слово от слова.