Читать книгу "Почти луна - Элис Сиболд"

На углу заколоченной «Айронсмит-инн» я заложила резкий поворот направо с умением, приобретенным годами одних и тех же почти незаметных сокращений пути.

Именно в поездке с Натали я обнаружила вид на лимерикскую атомную станцию. Стоял долгий, влажный день в начале восьмидесятых. Мы с Эмили плыли на буксире навестить моих родителей. Сара осталась в Мэдисоне с Джейком.

Каждый раз, приезжая домой в Пенсильванию из Висконсина, я звонила Натали, и мы отправлялись в долгие поездки, во время которых ничего не говорили. Это был наш способ побыть наедине с самими собой, не будучи в одиночестве; так мы оправдывали перед моей матерью, Джейком и мужем Натали свое желание хоть ненадолго убраться подальше от эмоциональных парников, столь мягко называемых «семейными очагами».

Мы уезжали специально, чтобы вместе потеряться. Заруливали в тупики старых фермерских дорог, которыми годами никто не пользовался, или оказывались на обособленных кладбищах без церквей, где ноги тонули в воздушных полостях, оставленных единственными завсегдатаями — кротами. Потерявшись и выйдя из машины, мы легко расставались, веря, что вновь отыщем друг друга. Ее я могла обнаружить за давно мертвым каштаном плачущей. В такие мгновения я особенно остро чувствовала, что мои руки и ноги, а вернее всего сердце, намертво перекручены узами воспитания. Меня растили не для того, чтобы я обнимала, утешала или становилась частью чьей-то семьи. Меня растили, чтобы я держалась на расстоянии.

Оставив позади курятники и темные задние дворы, проехав старый арочный тоннель, который отделял эту часть города от просторных земель и начинающейся пригородной застройки, я заметила, что Хеймиш уснул. Голова его покачивалась на стебле-шее. Ну и пусть. Мне хотелось сказать сыну Натали, что, осуждая ее, как мать осуждала меня, я лишь пытаюсь выразить свою любовь. Вся моя жизнь ушла на расшифровку ее языка, и лишь сейчас я наконец стала бегло говорить на нем. Когда приходит понимание, что в нить, сплетенную из вашей ДНК, родные вложили не только диабет или плотность костной ткани, но и неумение общаться?

За последние десять лет Хеймиш не раз работал в доме моей матери. Что бы он ни делал — от установки дождевальной машины для живой изгороди и плюща вдоль обочины до заползания в самую тесную щель, чтобы спасти дикую кошку, — мать награждала его едой. Я приезжала днем посмотреть, как идут дела, и находила его за обеденным столом в окружении жестянок с печеньем — маминой контрабанды.

Однажды, когда мать неохотно отправилась обратно на кухню за чашкой чаю для меня, Хеймиш увидел выражение моего лица.

— Она сказала, у вас были проблемы с весом.

Он протянул мне жестянку с помадкой, которая, поскольку мать постарела и подпустила меня к готовке, была зернистой от сахара.

— Нет, спасибо, Хеймиш, — ответила я.

— Мне больше достанется!

Он засунул целый кубик помадки в рот и подмигнул.

Я вспомнила, как водила девочек на всякие разные праздники для малышей по ту сторону арочного тоннеля. Стоя на кухне с другими матерями, я гадала, какой демонический коллективный разум придумал игры вроде «прыгать вверх и вниз по воздушным шарикам, пока каждый ребенок не лопнет свой», «падать на пол и затем бежать в назначенное место, где тебя осыплют конфетами». Как-то раз меня поднял среди ночи нудный голос чьей-то матери. Эмили обмочила постель на вечеринке с ночевкой. Когда я приехала забрать ее, она одна сидела в прихожей на резиновом собачьем коврике, а в волосах у нее было варенье. Пока Эмили писалась, Сара дралась.

Она пиналась. Она называла других детей жирными задницами, переростками и, с особенным удовольствием, тупыми ублюдками. Дочери напоминали позитив и негатив.

Я посмотрела на Хеймиша и поняла, что думаю о человеке, который решил не покидать дом. Его выбор казался мне неразумным, и все же, в конечном итоге, сама я сделала точно такой же.

Машина сделала знакомый подъем на последний холм, и мы возвысились над домами, в которых Сара приобрела шрам на лбу от глубоко впившихся ногтей Питера Харпера, а Эмили впервые поцеловалась с саксофонистом-старшеклассником на диване, покрытом коричневым пледом. Я погасила огни, съехала в темноте на обочину и выключила мотор. Голова Хеймиша стукнулась о спинку сиденья. Его глаза распахнулись и снова закрылись.

Едва построенные, лимерикские атомные башни, залитые вдалеке светом, зловеще нависли над городом. Так много скованной мощи. Большие белые соски, срезанные и разверстые, словно кратеры.

Я сидела в машине со спящим Хеймишем и смотрела на холмистые земли через верхушки деревьев, подсвеченных огнями, окружавшими башни. Мы с Натали поговаривали о том, чтобы совершить вылазку к станции — проверить, как близко мы сможем подобраться, но из наших планов так ничего и не вышло. Похоже, мы молчаливо и обоюдно согласились, что далекий образ лучше всего, что реальность не воодушевит, а разочарует. Мы всегда называли этот вид «будущим, у которого не было будущего».

Когда я обнаружила, что беременна Эмили, то позвонила отцу в контору. Я была в студенческом медицинском центре в Мэдисоне и сдала анализ крови. Медсестра, которая перезвонила сообщить результаты, посоветовала мне записаться на консультацию по планированию рождаемости. Я сидела в кругу других девушек, часть из них была беременна, другая — на волосок от этого, и только одна улыбалась. Я хотела ребенка — девочку, мальчика, все равно, — который был бы наполовину Джейком, а наполовину — мной.

— Не всем по душе заводить ребенка так рано, — сказал отец. — Я счастлив, Хелен. А Джейк?

Джейк сидел за нашим расшатанным обеденным столом, молчаливо предлагая мне поддержку.

— Тоже.

— Девочку или мальчика? — спросил он у меня. — Кого бы ты хотела?

— Неважно, папа. Я думала об этом, но мне все равно.

— Тогда я эгоистично пожелаю внучку. Все равно что если б маленькая Хелен приезжала к нам в гости.

Настало время позвонить матери. Когда я набрала домашний номер, то услышала Кей-уай-дабл-ю — новостную радиостанцию, которую она слушала целыми днями. Сводки убийств, пожаров и необычных смертей.

— Итак, ты собою гордишься? — спросила она.

— Что?

— Ты в курсе, что выбрасываешь свою жизнь в помойку? Смываешь ее в унитаз?

Я посмотрела на Джейка.

— Мама…

— Что?

— У меня будет ребенок.

— Медалей за это не раздают, — отрезала она.

Что-то в выражении моего лица заставило Джейка встать и забрать трубку из моих рук.

— Миссис Найтли, — произнес он, — ну разве не чудесная новость? Я невероятно счастлив, что стану отцом.

Я села на его место за столом и восхищенно уставилась на него. Мать часто вгоняла меня в замешательство, но я чувствовала, что если буду смотреть на его лицо и слушать его голос, то вернусь в новый мир, который создали мы с Джейком. Мир, над которым у матери нет власти.