Читать книгу "Кровавые игры - Челси Куинн Ярбро"

– Откуда нам знать, что господин платежеспособен?

Сен-Жермен собрал всю свою волю в кулак.

– Ты не кажешься дураком и должен видеть, чего стоят камни в моих перстнях. Кроме того, на ошейнике раба выгравировано мое имя. Стоимость вашей услуги за стенами Рима…

– За стенами? Господин не в своем уме?

– …Составляет два сестерция за тысячу шагов. Вы за пробег в три тысячи шагов получите восемнадцать сестерциев. Отнесите этого человека на виллу, расположенную возле преторианского лагеря, и скажите, что я приказал заплатить. Не беспокойтесь, вас не обманут.- Сен-Жермен извлек из своей поясной сумки четыре золотые монеты.- Это задаток. Поторопись.

Носильщик недоверчиво хмыкнул, но все же подал товарищам знак.

– Взяли, парни,- скомандовал он. Через какое-то время портшез пропал в клубах пыли, поднятой резвыми пятками тугодумов, внезапно сообразивших от какой выгодной работенки они чуть было не отказались.

Сен-Жермен облегченно вздохнул и, повернувшись, побрел к цирку. В лицо ему било яркое солнце, и он приостановился под арками, чтобы дать глазам отдохнуть. От ближайшей колонны отделилась какая-то тень.

– Сен-Жермен Франциск? – Тихий, немного дрожащий голос был, без сомнения, женским.

Он кивнул, близоруко щуря еще не привыкшие к мраку глаза. – Да.

– Я многое слышала о тебе.- Тень придвинулась ближе.- Почему бы нам не узнать друг друга получше?

– Получше? – Сен-Жермен был озадачен. Где же он видел этот испуганный, исполненный тайного отчаяния взгляд. Он напряг память и с изумлением узнал в незнакомке Оливию – жену Юста Силия. Вот так встреча! Интересно, что же ее сюда привело?

Она пояснила – что.

– Я хочу… я хочу, чтобы ты… навестил меня. Как-нибудь. Ближе к ночи.- Лицо женщины запылало, она явно смутилась и опустила глаза.

Представительниц прекрасного пола Сен-Жермен отнюдь не чурался, он охотно шел на контакты и умел поддерживать подобные разговоры, но сейчас все помыслы его были сосредоточены на Кошроде, и ответ его прозвучал много резче, чем диктовал амурный неписаный кодекс.

– Мне жаль, госпожа Чужестранцу вроде меня неблагоразумно принимать подобные предложения.- Он придал лицу жесткое выражение.- Я должен идти.

– Нет, нет.- Она задрожала,- Прошу, не отказывай мне. Если я буду отвергнута.- Губы ее искривились, глаза потускнели, и от всего облика аристократки вдруг пахнуло такой безнадежностью, что Сен-Жермену стало не по себе. Странно, ему назначали свидание, совсем не пытаясь его обольстить, в повадках бледного, растерянного существа, стоящего перед ним, не было и намека на чувственность. Сен-Жермен нахмурился и покачал головой. Он припомнил ходившие об этой женщине слухи, но то, что он видел воочию, совсем не вязалось с образом ненасытной распутницы, совратившей пол-Рима и помешанной на плотских утехах.

– Когда, госпожа? – услышал он собственный хриплый голос.

Она облегченно вздохнула.

– Через три дня. После полуночи. Дверь черного хода со стороны сада будет открыта. Тебя впустит раб.- уголки ее рта болезненно дрогнули.- Я буду в спальне.- Этта Оливия Клеменс, молодая супруга сенатора Силия, порывисто повернулась и побежала прочь, нервно взмахивая руками, словно пытаясь что-то от себя оттолкнуть.

С арены доносились деловитые стуки, там устанавливали бассейн. По разноголосице на трибунах можно было понять, что объявлен обеденный перерыв. Столбом стоящего господина задевали спешащие к цирку разносчики пищи. Но Сен-Жермен едва ли что-либо замечал – он провожал Оливию взглядом. В дальнем конце коридора худенькая фигурка пересекла пятно света, потом вновь нырнула во тьму, потом опять, как мотылек, мелькнула на светлом фоне. Ему вдруг показалось, что эта женщина пытается убежать от ужасов жестокого мира. В таком случае зачем ей усугублять свое положение, ловя в подворотнях мужчин? И что заставило его самого согласиться на встречу? Связь с ней опасна, она – знатная римлянка и жена влиятельного сенатора, а он, Сен-Жермен, не более чем не имеющий в Риме особенных прав чужестранец.

Вопросы накапливались, но вывод получался один: он не мог ей отказать, ибо его сочувствие было продиктовано жалостью к мечущемуся в поисках выхода человеку.

Письмо Нимфидия Сабина, второго префекта преторианской гвардии, к римскому генералу Гнею Домицию Корбулону.

«Привет тебе, досточтимый и прославленный Гней Домиций!

Коль скоро длань императора и фортуна поставили меня вместе с Офонием Тшеллином над доблестными преторианцами, полагаю, что эта честь заключает в себе и возможность коротко к тебе обратиться.

Наш император многое претерпел в этом году. Его не столь глубоко задел сам заговор Гая Кальпур-ния Пизона, как то, что среди заговорщиков оказались дорогие его сердцу люди. Сенека и Лукан[22]умертвили себя. Некоторым утешением может служить то, что они приняли свою участь с достоинством, присущим истинным римлянам.

Вторым жестоким ударом для августейшего явилась трагическая гибель его супруги Поппеи. Это случилось, когда она уже готовилась подарить Нерону ребенка. Император скорбит, обвиняя в ее кончине себя.

Ты не раз выражал настоятельное желание вернуться к своим легионам, мы сочувственно относились к тому. Однако наряду с этим сочувствием нам приходилось проявлять осмотрительность к человеку, чей зять замышлял убийство порфироносца, и тем не менее в последние месяцы многое переменилось. Теперь император не станет препятствовать твоему возвращению в строй.

Ты славен как талантливый полководец, завоевавший любовь солдат и превыше всего ставящий императора, сенат и отечество. Мы просим тебя найти время обсудить с нами возможность твоего участия в укреплении римских границ. Негоже бравому генералу попусту посиживать в Риме, когда империю окружают ревнивые и завистливые враги.

Позволь заверить тебя, что, буде мы придем к соглашению, Нерон не преминет упрочить твое положение и даст возможность навсегда смыть клеймо предательства, которым ныне отмечен твой дом.

Пришли мне ответ через гонца, который доставит тебе это письмо, и укажи в нем время и место встречи.

Уверенный в твоем неизбывном энтузиазме и почитающий себя твоим другом

Нимфидий Сабин,

префект преторианской гвардии,

совместно с Таем Офонием Тигсллином».

ГЛАВА 7

В северном атриуме виллы Ракоци горели огни, хотя было уже далеко за полночь. Эта часть здания включала в себя не только личные апартаменты хозяина, но и особые комнаты, куда допускался лишь сумрачный египтянин Аумтехотеп. Рабы, проживавшие в бараках, примыкавших к конюшням, часами гадали, что может там находиться.