Читать книгу "Ответный удар - Михаил Ахманов"

У Беты Молота, белого карлика, кружился Эзат, у Гаммы, оранжевой звезды, бино фаата освоили еще два мира, Роон и Т'хар. Разумеется, их не было на карте даскинов, фиксировавшей только крупные объекты, звезды, черные дыры, туманности; пересчитать мириады планет, комет и астероидов было не под силу даже этой мудрой древней расе. Но землянам – не всем, конечно, а тем, кому положено, – стало известно о Новых Мирах еще до контактов с лоона эо и изучения карты Галактики. Об этих трех планетах на самом краю Провала рассказывала Йо, и хотя поведать она могла немногое, важен был сам факт наличия этих миров, их близость к Земле, их воздух, пригодный для дыхания, их экология, гравитация, энергетический баланс, вполне подходящие человеку.

Про Эзат Йо знала только то, что он существует и обитаем, но населен с гораздо меньшей плотностью, чем две планеты Гаммы Молота. Собственно, и про Роон она знала не больше, так как родилась на Т'харе и, после периода инкубации, провела там несколько лет. Т'хар, безусловно, не был миром, являвшимся Коркорану в Снах, ибо не мог похвастать ни огромным щедрым солнцем, ни фиолетовыми небесами, ни равнинами, полными трав и деревьев. Т'хар большей частью покрывали скалы, камни и мхи, но экваториальный пояс с прохладным, однако не слишком суровым климатом освоила Связка Айн, пара тысяч полностью разумных и три с половиной миллиона работников-тхо. Коркоран считал, что его видения относятся скорее к Роону, более теплой и благодатной планете, которая располагалась ближе к центральной звезде, чем Т'хар. Возможно, его биологический отец был уроженцем Роона или, прилетев на звездном корабле, прожил там долгое время, гораздо дольше, чем было отпущено Йо. Сколько? Век или два? Или даже три? Это не исключалось – ведь предок-фаата принадлежал к высшей касте, что подтверждали унаследованные от него ментальные способности.

Вздохнув, Коркоран убрал изображение Галактики и, подобно неощутимой тени, коснулся разумов экипажа. Они спали, кто-то спокойно, кто-то метался в тревожном забытьи; Селина Праа, кажется, улыбалась, Оки терзался чувством вины, Светлой Воде, стрелку, индейцу навахо, снилось что-то приятное. Их сны были недоступны Коркорану, он мог уловить лишь отблеск рожденных ими эмоций, нечто вроде ментального эха, которое, постепенно затухая, реверберировало в сознании спящих. Мысль или образ, понятные ему, нуждались в четком оформлении, и к тому же он «слышал» людей по-разному – кого-то более ясно, на уровне едва ли не акустического и визуального восприятия, а чьи-то мысли казались размазанными и смутными, точно пейзаж, скрытый редеющим туманом. По мнению Зибеля, это определялось ментальным потенциалом того или иного мозга, причем вариации были весьма значительны – кроме массы средних интеллектов, на Земле исправно рождались и гении, и дебилы.

Его команда спала. Спали все, за исключением Клауса, который то ли притворялся спящим, то ли дремал вполглаза, то ли прятался в непроницаемой для телепатической связи скорлупе. Такая неопределенность давно уже не удивляла Коркорана, поскольку Клаус Зибель, его ближайший друг, почти что брат, был личностью загадочной и странной. Он, несомненно, мыслил с редкой логикой и четкостью, и мозг его, казалось, был открыт, но в то же время недоступен для глубокого проникновения. Проистекало ли это из его деятельности как офицера Секретной службы ОКС, было ли результатом долгой тренировки или являлось уникальным свойством разума, способного отгородиться от чужих ментальных импульсов?.. Так ли, иначе, но Коркоран никогда не пытался пробить его барьеры и нащупать скрытую за ними сущность. Не из страха найти что-то ужасное, неожиданное, неприятное; просто он, носитель собственных тайн, уважал секреты друга. А другом Зибель был верным.

За час до окончания вахты экипаж пробудился, и вскоре рубка наполнилась людьми. Коркоран пересел в капитанское кресло, Праа, Туманов и Ба Линь, дежурный пилот, заняли свои места, Клаус устроился в коконе у люка. Все шло по распорядку, знакомому и привычному для военного судна: доклады секций, пляска глифов над пилотским пультом, негромкий голос Селины Праа, отсчитывающей время до скачка, силуэты крейсеров на экране локатора, ожившая алая полоска, неторопливо ползущая к пентальону… Еще – спокойные непроницаемые лица и безмолвный хор молитв. Они, эти мольбы, напоминали, что человек совсем не то, чем кажется, что внешнее обличье только маска, скрывающая страх, тревогу, неуверенность и страстное желание преодолеть их, как подобает людям, бойцам и странникам Вселенной.

Потом раздался резкий звук сирены, мышцы пронизала дрожь, далекое солнце Ваала исчезло, и в левом верхнем углу обзорного экрана вспыхнул маленький, но яркий диск. Мгновение в Лимбе – и сорок парсек за кормой… Быстрее света, быстрее солнечного ветра, быстрее реликтового излучения Вселенной… Быстрее всего, что может излучать и двигаться, передавать возмущение, распространяться в реальном пространстве…

Они находились в системе Гондваны.

* * *

Здесь было пять планет и три астероидных пояса – руины миров, погибших в столь далеком прошлом, что время этих катастроф даже не поддавалось исчислению. Астероиды кружились между четвертой планетой и пятой, двумя газовыми гигантами, превосходившими массой Юпитер; видимо, их тяготение и разорвало небесные тела, имевшие несчастье очутиться между ними. Каждая из этих протозвезд владела набором сателлитов всевозможных форм и величин – больше сотни у пятого мира и восемнадцать у четвертого. Третья планета, маленькая, сухая и бесплодная, напоминала Марс, первую, самую близкую к звезде, сжигали и плавили солнечные бури, тогда как вторая, Гондвана, была пригодна для обитания и двигалась тем же путем эволюции, что и Земля. Сейчас на ней царил благодатный миоцен[22]: двадцать четыре процента кислорода в атмосфере, сутки – двадцать два часа, тропический климат, широколиственные леса и мириады животных, которых с некоторой натяжкой можно было считать млекопитающими. Суша Гондваны уже разделилась на два огромных континента, но их не заселяли, ибо вопрос о сохранении местной фауны и флоры или глобальном терраформировании[23]все еще висел в воздухе. Земные колонисты и база ОКС располагались на архипелаге вблизи восточного материка, и места здесь хватало с избытком – три острова величиной с Сицилию и один с Мадагаскар окружали внутреннее Бирюзовое море. Над этой точкой поверхности висел орбитальный док, имелись также три больших заатмосферных спутника и пара крейсеров, объединенных в оборонительную систему. Кроме этой военной функции у Гондваны были большие туристические перспективы: со временем она могла превратиться в курорт и охотничий заповедник.

Трое из экипажа Коркорана здесь уже бывали и, когда готовность к «красной тревоге» была отменена, собрались в кают-компании, просвещая новичков о предстоящих удовольствиях, купаниях в море, танцах и флирте с местными нимфами, верховых прогулках и потрясающем вине из мутировавшей до размера груш смородины. Коркоран не мешал им, оставив у пульта Праа и Ба Линя; общение, чашка кофе, смех и легкая болтовня снимали недавнюю напряженность. Эскадра, возникшая из небытия за орбитой пятой планеты, двигалась к Гондване, где предстояло провести неделю или больше, сбросить предназначенный для базы груз и переправить на спутники сотню «сапсанов». Гондвана являлась конечной точкой на пути к чужим и враждебным мирам, и Врба, как предписывалось инструкциями, должен был укрепить оборонительный рубеж людьми и техникой. Никто не знал, вернется ли спецгруппа «37» или будет уничтожена и что в последнем случае сделают фаата – снова атакуют Землю или ударят по ее колониям. Но выяснение этих обстоятельств было делом будущего, а сейчас на всех кораблях царили мир, покой и предвкушение краткого отдыха на теплой гостеприимной Гондване.