Читать книгу "Дважды соблазненная - Тесса Дэр"

Странно, но об этом он не подумал. В долине почти все дома были выстроены из смеси глины с соломой.

— Это намного легче и быстрее. И куда дешевле. Если все сделать правильно, дом простоит века. — Мередит подняла глаза к потолку. — Именно такой материал я собираюсь использовать, когда получу возможность расширить гостиницу. О, у меня полно на нее планов!

Рис подписался, сложил письмо и сунул в карман.

— Расскажите о них.

Она насмешливо взглянула на него:

— Напрасно вы спрашиваете о моих планах. Им все равно не суждено сбыться.

— Ну пожалуйста… Мне все равно интересно.

— Хорошо, так и быть, — кивнула Мередит.

Она поставила на стойку второй стакан и налила Рису джина. Несмотря на нелюбовь к крепким напиткам, он не стал возражать. Не следовало позволять ей пить одной. Поэтому он взял стакан и осторожно пригубил из него.

Горло обожгло словно огнем.

— Черт побери… — Он закашлялся. — Это не плимутский джин.

— Да, местной выгонки. Лечит все болезни.

— Хотите сказать… вызывает их?

Рис сделал второй глоток и обнаружил, что на этот раз жжения почти не было.

— Продолжайте. Вы рассказывали о своих планах.

Она снова наполнила свой стакан.

— Будет возможность, добавлю новое крыло. Под возможностью я подразумеваю деньги, разумеется. Нужны комнаты на верхнем этаже, большая столовая и салон внизу. Все это будет примыкать к основному зданию и окажется напротив конюшни. Таким образом двор будет огражден не с двух, а с трех сторон.

Рис внимательно слушал, когда Мерри описывала меблировку и столовые приборы. Гостиница «Три гончие» была очень выгодно расположена на единственной дороге, пролегавшей в этой части пустошей. Гостиница, стоявшая в шести милях отсюда, вниз по дороге, частенько перехватывала постояльцев, но Мередит намеревалась это изменить.

— Теперь, когда война закончилась, люди начнут путешествовать ради собственного удовольствия — так почему бы «Трем гончим» не получить кусочек этого пирога?! — Оживившись, Мередит продолжала: — Если комнаты будут больше, лучше обставлены, а в конюшне появятся почтовые лошади, здесь начнут останавливаться знатные люди. И почему бы им на время не прервать путешествие, чтобы осмотреть Дартмур? Как вы сказали, эти пустоши по-своему очень красивы…

— Прекрасны. Я сказал «прекрасны».

— Вот именно. — Она улыбнулась. — Значит, прекрасны.

Их взгляды встретились — и оба замерли. Рис упивался каждым мгновением. Эти прелестные глаза словно возвращали ему молодость, омывали светом…

Наконец, грустно улыбнувшись, она нервно облизнула губы и громко объявила:

— Мы закрываемся, джентльмены!

Последние посетители поднялись и потащились к двери. Один из них зевнул, и Рис невольно последовал его примеру.

— Должно быть, вы устали, — заметила Мередит, вытирая руки о передник. Она расставила по местам стулья, заперла дверь и добавила: — Простите, что задержала вас болтовней о своих глупых планах.

— Они вовсе не глупые. Наоборот, вполне разумные.

Они вместе направились к задней лестнице. Хотя планы Мерри казались несбыточными, Рис восхищался ее умом и характером, восхищался даже больше, чем ее чудесными волосами и глазами, — а это о чем-то говорило.

— Вы действительно все продумали, не так ли?

— Совершенно верно, продумала. И горжусь этим. Горжусь тем, чего достигла, но могла бы сделать гораздо больше.

— Я в этом уверен.

— Так что, видите… — она замялась, — деревня, гостиница, мой отец, я… Нам будет лучше без вас. Вы можете ехать, Рис. Живите своей жизнью и оставьте нас в покое.

Проигнорировав ее слова, Рис прислонился плечом к дверному косяку. Никуда он не поедет.

— Боже, вы прекрасны, — вырвалось у него, хотя он вовсе не собирался это говорить. Он вообще не помнил, чтобы говорил женщине нечто подобное. Черт возьми! С Мередит все казалось непривычным. А может, он просто так неопытен?..

Джин. Во всем виноват джин. Спиртное всегда делало его сентиментальным и импульсивным.

Мередит внезапно улыбнулась:

— Сэр, неужели вы флиртуете?

— Нет. Не умею флиртовать.

— Рис, говорите правду!

Она стала кокетливо играть с воротничком его рубашки. Голос ее стал хрипловатым.

— Все эти разговоры о свадьбе, судьбе и предназначении… Скажите, Рис, все это с целью завлечь меня в постель?

Неужели он настолько пьян?.. Или в ее голосе действительно прозвучала надежда?

При мысли о том, что она ляжет с ним постель, у него закружилась голова. И перед его мысленным взором возникли безумные непристойные картины — как те гравюры, которые солдаты носили в сапогах и продавали дороже золота. И из-за проклятого пламени джина, лизавшего внутренности, Рис едва не поддался соблазну осуществить на деле то, о чем мечтал. Ему ужасно хотелось найти ее самое потаенное местечко и, сгорая от счастья, провести в нем целую ночь напролет.

В глазах Мередит промелькнула неуверенность.

— Рис, вы не хотите меня?

О дьявол! Конечно, он хотел ее. Хотел так сильно, что ныли сжатые до боли челюсти. Хотел так сильно, что мог бы, подобно Самсону, схватиться за дверной косяк и обрушить всю эту чертову гостиницу.

Но он вчера уже сделал одну ошибку. Слишком уж торопился. Поэтому сейчас изобразил улыбку.

— Я берегу себя для брачной ночи, дорогая.

Взрыв смеха привлек его взгляд к ее губам, и он уже не мог отвести от них глаз. У нее были чудесные губы. Темно-розовые по краям, чуть краснее в центре. Нижняя — более пухлая. Плюс высокие скулы, решительный разлет бровей и заостренный подбородок. Но губы… мягкие, сочные, нежные, не то что остальные черты, выражавшие силу и волю.

Он хотел… нет, жаждал отведать их вкус.

— Нет, — прошептал Рис, взяв в ладони ее лицо. — Пока что я не унесу тебя в свою постель. Но поцелую.

Глава 7

И он тотчас же поцеловал ее, быстро прижался губами к ее губам, словно опасался, что она могла передумать или он сам вдруг передумает.

Но его поцелуй был неловким, неумелым. А она так и не закрыла глаза.

Как будто ей вновь стало четырнадцать лет. Неуклюжая, болезненно застенчивая. Не знавшая радости поцелуев.

Но тут его губы снова скользнули по ее губам, и она вдруг вспомнила о необходимости закрыть глаза.

Их губы слились в поцелуе, и теперь поцелуй стал почти настоящим, хотя ей по-прежнему было четырнадцать лет, и в этом тумане блаженства, стремлении мчаться очертя голову по каменистому склону не было ни малейшей опасности. Она забыла об осторожности, потому что знала: впереди только радость и счастье.