Читать книгу "Лицо любви - Джулия Тиммон"

Кристина взглянула на нее с укоризной.

— Только, пожалуйста, не язви.

— Я всего лишь спросила.

— Да, он изменился. — Кристина покачала головой: мысли уже путались, в чувствах было все труднее разобраться. Долг перед Оливером, привязанность к Фредерику, желание никого не обидеть и в то же время обрести наконец покой боролись в душе, сводя с ума.

Беатрис смотрела на нее, ожидая пояснений.

— Он с каждым днем все более нервный, скрытный, — нехотя сказала Кристина. Ездит в эти странные поездки… Вчера жаловался на головную боль…

— Только и всего? Подумаешь! Голова время от времени болит у каждого. — Беатрис была настроена решительно против Оливера. Особенно теперь, когда Кристина увидела наконец все его недостатки и даже затеяла уйти от него. — Ты ищешь объяснения его наглости, оправдываешь вопиющую ложь, а о себе не думаешь.

— Подожди, надо все-таки во всем разобраться, — тверже сказала Кристина, поднимая руку. — И потом, я не обо всем рассказала… — Она вспомнила, как увидела вчера в глазах Оливера страх, и содрогнулась. — Он явно чем-то терзается, а при мысли о нашем расставании буквально паникует…

Беатрис тяжело вздохнула и отправила в рот остатки бутерброда. Кристина к своему гамбургеру даже не притронулась — совершенно не хотела есть.

— Знаешь, что? — сказала Беатрис. — Отправляйся-ка ты сразу после ланча к Оливеру в студию. Спроси его прямо: что, мол, ты от меня скрываешь? Заодно проверишь, над чем он там столь грандиозным работает. Иного выхода нет: если ты до вечера будешь мучиться раздумьями и уж, тем более, если закроешь на все глаза и продолжишь жить, как теперь, очутишься в психбольнице.

Кристина несколько минут молча обдумывала ее слова.

— Наверное, ты права. Прямо сейчас к нему съезжу… — У нее в сумочке зазвонил сотовый. Достав его, она взглянула на внешний экран и покраснела от смущения и радости. Звонил Фредерик. При одной мысли, что сейчас она услышит его голос, на душе у нее сделалось спокойнее.

— Здравствуй!

— Привет! Как кресла, мойка, парикмахерская тележка? Еще не служат на благо людям?

Кристина засмеялась, на глазах расцветая, и Беатрис уставилась на нее с изумлением.

— Пока не служат. Но ждать осталось недолго. Первого посетителя примем недельки через две.

— Надеюсь, им буду я — не забыла наш уговор? — шутливо многозначительным тоном произнес Фредерик.

— Уговор? — улыбаясь, переспросила Кристина.

— Хорошо, мои мечты вслух, — поправился Фредерик. — Или ты — планируешь отдать почетную роль первого клиента более достойному претенденту?

— Нет, вручу ее тебе, так и быть!

— Кто это? — одними губами спросила Беатрис.

Кристина приподняла руку, прося не мешать.

— Ты вечером занята? — спросил Фредерик.

— Гм… пока не знаю, — пробормотала Кристина, грустнея при воспоминании о том, что в ближайшие несколько часов ей предстоит окончательно выяснить отношения с Оливером.

— Если хочешь и если найдешь время, можно будет поужинать вместе.

— Кто это? — наклонившись вперед так, что ее обтянутая кофточкой грудь уперлась в стол, повторила Беатрис. — Фредерик?

— Кстати, я сейчас в кафе с Беатрис, — сказала Кристина, кивая подруге.

— Может, встретимся втроем? — предложил Фредерик. — Не сегодня, так завтра или в любой другой удобный для вас день.

Кристина представила, что они ужинают вместе — она, ее лучшая подруга и человек, удивительным образом и за столь непродолжительное время ставший для нее одним из самых близких. Три бывших одноклассника. На ее губах заиграла улыбка.

— Было бы здорово, — пробормотала она, вдруг снова опечаливаясь при мысли о неразберихе с Оливером. — Давай, я позвоню тебе позднее, когда определюсь с планами и поговорю с Беатрис? У меня пока все слишком неясно…

— С Оливером? — не то грустно, не то с сочувствием спросил Фредерик.

— Да, — честно ответила Кристина. Хитрить с Фредериком ужасно не хотелось. Она вообще не любила лгать и ловчить, даже когда иначе было нельзя.

— Что ж, желаю поскорее во всем разобраться. И жду звонка, — сказал Фредерик.

— Он предлагает нам встретиться втроем, — сообщила Кристина подруге, убрав от уха трубку. — Как ты на это смотришь?

Беатрис лукаво прищурилась.

— А ты не заревнуешь?

— Эй! — Кристина попыталась сделать вид, что возмущена, но покраснела, точно влюбленная в учителя школьница.

Беатрис засмеялась.

— Какая прелесть! Если б ты видела сейчас свои щеки! Ты влюбилась в него, признайся! — Она снова наклонилась и обхватила запястье Кристины, словно беря ее в плен. Та метнула в подругу гневный взгляд, но, почувствовав, что лишь сильнее обнажает свои чувства, сконфуженно потупилась. — Да не стесняйся ты! — Беатрис разжала пальцы и ласково потрепала Кристину по руке. — Я за тебя очень рада.

— Послушай, — запротестовала Кристина. — Мы с Фредериком просто общаемся… — Она резко замолчала, почувствовав, что и теперь не сможет солгать. — Точнее, не совсем просто… Но ничего особенного между нами нет, да и не может быть… Предать Оливера, даже при нынешних обстоятельствах, я не в состоянии… — Она прижала к лицу руки. — Черт! Я окончательно во всем запуталась.

Беатрис посмотрела на нее с нежной улыбкой и негромко произнесла:

— Советую поскорее распутаться. И встретить с распростертыми объятиями счастливое будущее.

Кристина медленно убрала от лица руки и взглянула на Беатрис настолько пристально, словно хотела проникнуть к ней в сознание и удостовериться, что она не сомневается в своих словах.

— Ты говоришь так, будто уверена, что мое будущее счастливое.

— Я уверена, — ответила Беатрис, теперь без тени поддразнивания или шутки. — Ты ведь как никто другой заслуживаешь счастья.

6

Кристина приехала на Смит-стрит, где располагалась студия Оливера, на автобусе и от остановки медленно пошла пешком. На душе становилось все более тяжко. Мрачные предчувствия, страх, неопределенность и угрызения совести давили сердце и делали дорогу ужасно трудной, почти непреодолимой.

Когда-то, на заре их отношений, приезжать в эту студию было для нее праздником. Оливер ждал ее целыми днями, каждую минуту был готов отложить кисть и окружить драгоценную гостью вниманием. Портретов он не писал, но в первые месяцы романа с Кристиной все твердил ей, что, создавая обожаемые им натюрморты, дышит одной ею, вносит любовь к ней в каждый мельчайший мазок, в любое изображение.

Перед глазами пронеслась вереница светлых воспоминаний. Сердце заныло, в голове замелькали гнетущие мысли.