Читать книгу "Фантазии мужчины средних лет - Анатолий Тосс"

Она ничего не ответила, только кивнула.

К вечеру Аркадия созвонилась с Ганой, ее знакомым биг-бэном. Договорились на завтра. Конечно, я нервничал все это время. На ночь меня, правда, Аркадия полностью вырубила своими плевритными ласками (я уже стал к ним привыкать), но все равно очнулся в беспокойном состоянии. Сначала спросонья не мог разобраться, откуда волнение взялось, в чем дело? – но потом вспомнил про назначенный биг-бэн и понял, что меня даже в длительном плевритном энергазме полностью не отпустило.

Днем я тоже нервничал, вспоминал слова Аркадии, что энергазм с биг-бэном может быть опасным. Боязни я не чувствовал, но тем не менее состояние было возбужденное.

Гана оказалась существом очень симпатичным. Если бы я мыслил в рамках прежнего двуполого мира, я бы предположил, что Гана мужчина, только с заметной «голубоватой» поволокой. Но я старался мыслить в расширенных рамках многополости и потому не судил о людях с позиций прежних, урезанных стереотипов. И тем не менее я предпочел называть Гану в женском роде – не мог же я заниматься сексом с существом (человеком), обращаясь к нему в мужском роде. Стереотипы стереотипами, может, они мир и урезают, но от них нелегко отделаться.

Мы сначала пообедали, сидели за столом, пили вино, разговаривали – мне, например, было не с руки просто так, с пол-оборота, по-деловому заняться сексом. Аркадия меня предупредила, что Гана биг-бэн очень приличный, ни с кем себе особенно не позволяет, только если влюбится, и встреча со мной абсолютное исключение (только потому, что я мужик), а совсем не правило. И действительно, в приличности Ганы можно было не сомневаться – деликатная, скромная, она не задавала никаких двусмысленных вопросов, сидела с опущенными глазами, лишь изредка, как бы исподтишка вскидывая их на меня. Тогда в них появлялось любопытство, перемешанное с восторженностью, а еще некоторое озорство. Озорство мне, кстати, особенно показалось симпатичным.

Мы говорили о разных пустяках, то, что по-английски называется «small-talk»: я спрашивал ее о работе, о том, о сем, она поинтересовалась, какие книги я пишу.

– Значит, у вас никогда не было биг-бэна? Мне Аркадия сказала, – наконец проговорила Гана и еще ниже опустила глаза.

– У меня никого особенно не было, – сознался я.

– А у меня никогда не было мужчины, – в свою очередь созналась Гана. И замолчала, явно смущенная собственным признанием. Я тоже молчал, не находя, что сказать, чувствуя неловкость ситуации, не зная, как ее разрешить. Аркадия взяла меня за руку, провела по запястью пальцами.

– Милый, а ты покажи Гане несколько своих мужицких приемов. Только разденься сначала. – И обернувшись к Гане: – От его рудимента такой напор идет, закачаешься. В буквальном смысле закачаешься.

Но я не понял.

– Только мне раздеться? – переспросил я. – А ей не надо?

– А ей ни к чему. Гана, как и любой биг-бэн, дальнобойный. Ей соприкосновение не требуется. Хотя, если ты хочешь, она тоже разденется, если тебе так сподручнее. Да, Ган? – И снова ко мне: – Только там ничего нет. Вообще ничего.

Но мне уже было все равно. Я чувствовал себя весьма неуверенно, обсуждая предстоящий секс, и чем больше мы его обсуждали, тем сильнее неуверенность нарастала во мне. Проще было начать.

Я встал, обогнул стол, приблизился к Гане (она, встречая меня взглядом, тоже приподнялась из-за стола), взял ее рукой за подбородок, дотронулся губами до ее губ. По одному лишь прикосновению стало понятно, что Гана никогда не целовалась, настолько изумленно беспомощными оказались ее губы. Так и не отпуская ее, второй рукой я расстегнул пуговицы на своей рубашке, распахнул ее. Затем тоже на ощупь расстегнул пуговки на ее кофточке – никакого бюстгальтера под ней, конечно же, не было, – прижал ее оголенное тело к своему, вдавил, потерся грудью о ее грудь (я на ней даже сосков не заметил). Гана не шевелилась, замерла, как неживая, в какой-то момент мне показалось, что она не устоит на ногах, что они подкашиваются, я подхватил ее еще крепче, еще сильнее втянул в себя.

Краем глаза я заметил, что Аркадия улыбалась, как всегда, глаза ее светились нежностью и лаской. Если бы она была женщиной, я бы подумал, что она любит меня. Но про то, как проявляют любовь плевриты, я не знал. Поэтому никаких далеко идущих выводов делать не мог.

Наконец мне удалось стащить с себя штаны, трусы, упереться в Гану нижней частью тела, всем тем, что они называли «рудиментом». В этот момент мне уже казалось, что она без сознания и удерживается на ногах только благодаря мне. И вдруг я почувствовал толчок, несильный, где-то внутри ее тела, будто разорвался какой-то орган. Я не успел испугаться, как сразу же ощутил другой толчок, уже в другой части ее тела. Гана чуть дернулась, простонала, ее губы прошептали что-то, я не разобрал, но мне показалось что-то безотчетное, но ласковое.

Потом последовали еще два толчка, вернее, не толчка, а разрыва. А потом случилось то, что заставило меня выпустить Гану из рук. Внутри меня тоже произошел взрыв. Хотя и точечный, но мощный, будто разорвалась небольшая бомбочка. Я отступил назад, словно меня отбросило взрывной волной. И тут же меня настиг другой взрыв, новый, но теперь в совсем другой части моего тела. Если бы я не был так сильно ошеломлен, я бы сообразил, что это я резонирую на взрывы, происходящие внутри Ганиного тела. Но я не мог соображать. Потому что в этот момент меня накрыл еще один взрыв, он добавился к предыдущим, наложился на них.

Вскоре взрывы внутри меня участились, возникая в разных частях тела. В каждом органе в отдельности. Как объяснить… Будто я «кончаю», как прежде, с женщиной, но теперь только всеми частями сразу. Но не всеми одновременно, а по отдельности. Нет, скорее вперемешку.

Взрывы во мне множились, отдавались эхом, рикошетили, вызывая другие взрывы, – будто одна затянувшаяся цепная реакция. Затем бомбардировка стала накаляться, расширяться, казалось, взрывы объединяются друг с другом, сходятся в единое целое, в единый резонансный взрыв…

В общем, меня в результате шарахнуло по-настоящему. Похоже, даже откинуло на несколько метров, прижало к стенке. И уже через ускользающий мир я смог только различить Ганин протяжный, словно мучительный стон и перекрывающий его крик Аркадии: «Гана, очнись, приди в себя, не увлекайся! Не забывай, он же девственник! Держи себя хоть как-то в руках. Ну, хоть как-то!»

И тут меня шарахнуло снова, с новой небывалой силой, и я забылся. Теперь уже полностью. Единственное, что оставалось, – это непрекращающиеся, рушащие, но вместе с тем и зарождающие новую жизнь взрывы. Биг-Бэн, одним словом. Создание новой Вселенной.

– Что это было? – спросил я, когда очнулся. Тело тянуло, мяло, но внутри возникло ощущение полного и физического, и эмоционального обновления. Будто меня всего вычистили скребками, продули в центрифуге и вместо старой, ненужной, вынутой породы наполнили новой, живительной, свежей, плодородной. Вернее, не «породой», а жизненной, оживляющей энергией. Казалось, что сейчас я могу абсолютно все: создавать галактики, звезды, планеты, устанавливать их в нужном порядке, приводить к единой, разумной системе. Но я себя сдержал.