Читать книгу "Прощание Зельба - Бернхард Шлинк"

22 Старая цирковая кляча

Прощание с Берлином меня не огорчило. Когда в субботу утром самолет летел над городом, я смотрел вниз. Много воды, много зелени, большие и маленькие дома, церкви с башнями и церкви с куполами — все, что положено. Берлин, конечно, большой город, кто же спорит. Берлинцы неприветливы, их дети невоспитанны, их таксисты негостеприимны, полицейские профнепригодны, а портье невежливы, — наверное, в городе, который несколько десятилетий находится на содержании, по-другому и быть не может. Но мне это не нравится.

В Мангейм я вернулся угрюмый, простуженный и сотрясаемый ознобом. Нэгельсбах оставил мне на автоответчике сообщение, что моя машина стоит на Вердерштрассе, он позаботился о том, чтобы полицейские не отправили ее на штрафстоянку за чертой города, а поставили на моем углу, то есть сэкономил мои деньги. Георг вернулся из Страсбурга и желал отчитаться. Бригита на выходные уехала с Мануэлем в Беерфельден. Велькер настаивал на встрече — самое позднее в воскресенье утром; в выходные он никуда не поедет и будет ждать моего звонка и моего визита. В промежутках между этими сообщениями раздавались стенания Карла-Хайнца Ульбриха: нам совершенно необходимо поговорить. У него появился сотовый, так что я должен ему перезвонить. Я стер сообщение, даже не записав номер.

От конторы до дома я прошел пешком, чувствуя, что к ногам привязаны булыжники; поднимаясь по лестнице, я боялся, что опять, как перед Рождеством, не сумею вскарабкаться на свой этаж. Лежа в постели, позвонил Филиппу. Он сегодня не дежурил и тотчас пришел.

— Ты даже не представляешь, до чего я рад тебя видеть. Можешь меня послушать? Выпиши мне что-нибудь и купи, что выпишешь, ладно? Завтра утром я обязан быть в форме.

Он достал стетоскоп:

— Посмотрим, работает он еще или нет. Я не пользовался им с тех пор, как был ассистентом.

Я покашлял, задержал дыхание, вдохнул, выдохнул.

Внутри все хрипело, даже я это слышал. Он выпрямился, вид у него был очень серьезный.

— Будешь принимать антибиотики, сейчас я за ними схожу. Но вставать завтра — даже не думай!

— Мне нужно.

— Объяснишь, когда я вернусь, а я тебя отговорю.

Он взял у меня ключ и ушел. Или так и не отходил от моей постели? Нет, вернулся, принес лекарство, пошел на кухню и набрал стакан воды.

— Бери!

Оказывается, я спал.

Он взял на кухне стул и сел у кровати.

— Когда будет следующий инфаркт, для тебя это только вопрос времени. Хорошо хоть курить стал меньше. Посмотри, какой ты измотанный. Если ты в таком состоянии опять начнешь совершать подвиги, то опасность возрастет во много раз. Ты всегда поступаешь по-своему, я знаю. Вопрос-то в сущности простой: стоит твое завтрашнее дело такого риска? Может, есть дела поважнее? Более важные заказы, прогулки с Мануэлем, бурная ночь с Бригитой?

— Раньше бурную ночь с Бригитой ты бы поставил на первое место. Или порекомендовал бы мне двух темпераментных медсестричек.

Он усмехнулся:

— Какие предложения я делал тебе в свое время! Метал бисер перед свиньями. Радуйся, что у тебя есть Бригита. Без нее ты бы моментально превратился в брюзгливого, угрюмого, занудного старикашку.

— А ты?

— Я? Я рад, что у меня есть Фюрцхен. Вот соберусь с духом и женюсь на ней.

Я вспомнил, как он однажды уже собрался с духом. Как мы с Фюрузан — гордой, красивой медсестрой-турчанкой, — ее матерью и братом ждали Филиппа. В стельку пьяного Филиппа, который у входа в бюро записи актов гражданского состояния признался, что не готов стать мужем, и которого ударил ножом брат Фюрузан. Вспомнил разочаровавшегося в жизни и женщинах Филиппа, который лежал в больнице, приходя в себя после ножевого ранения.

— Больше никаких шашней на стороне?

Он поднял руки вверх:

— Если какая-нибудь строит мне глазки, я тут же делаю стойку. Я как старая цирковая кляча. Услышит туш и начинает ходить по кругу. Но предпочла бы оставаться в стойле и жевать свой овес. Публика видит, что цирковая кляча, хоть пока еще и бегает по этому самому кругу, все равно уже старая, — вот и женщины видят, хоть иногда я на них засматриваюсь, а бывает, и флиртую — я ведь знаю, что им сказать и как доставить удовольствие.

Он смотрел куда-то в пространство.

— Ты предвидел это заранее?

— Я думал, что, когда это начнется, воспоминания о прошлом заменят мне все, чего уже не будет в настоящем. Но воспоминания не срабатывают. Я представляю себе, что было и как было и что это было здорово, вижу все четко, как на фотографии. Но ощущения нет. Я знаю, что у нее была прекрасная на ощупь грудь или задница или что она потрясающе двигалась на мне, она просто… или что она мне… Но я только знаю, а не чувствую. У меня нет тех ощущений.

— Так и должно быть. Воспоминания — это воспоминания.

— Ничего подобного! — Он разволновался. — Когда я вспоминаю, как я злился, когда перестраивали операционную, то эта злость тут как тут. Когда я вспоминаю, как радовался, что купил яхту, я снова радуюсь. И только любовь неподвластна памяти. — Он встал. — Тебе нужно поспать. Завтра не пори горячку.

Я лежал и смотрел в сумерки. Неужели любовь неподвластна памяти? Может быть, не любовь, а желание? Не перепутал ли мой друг желание с любовью?

Я решил, что на следующий день звонить Велькеру не буду. Я до сих пор так и не придумал, что ему сказать, чем пригрозить, как остановить. Отосплюсь и приду в себя. Угощу Турбо баночкой скумбрии, которую привез из Котбуса. Почитаю книгу, сыграю партию в шахматы против Кереса, Эйве или Бобби Фишера. Приготовлю обед. Выпью красного вина, Филипп ни слова не сказал о том, что моим антибиотикам противопоказано красное вино или что красному вину противопоказаны мои антибиотики. Следующему инфаркту придется некоторое время подождать.

23 Кошки-мышки

Но в девять часов утра меня разбудил телефон. Звонил Велькер.

— Откуда у вас мой номер?

Вот уже пять лет его нет в телефонной книге.

— Я знаю, сегодня воскресенье и еще рано. Но вынужден настаивать на том, чтобы вы заглянули ко мне. Машину оставите во дворе, это в любом случае будет вам…

Он не договорил. Игра была мне уже хорошо знакома: Велькер начинает говорить, потом закрывает трубку рукой, потом вступает Самарин:

— Ждем вас к полудню. В двенадцать часов.

— Как мне попасть во двор?

Он подумал.

— Позвоните три раза.

Итак, ничего не получится: ни поспать, ни отдохнуть, ни приготовить еду, ни почитать, ни сыграть в шахматы. Я напустил в ванну воды, добавил розмаринового масла и лег. Пришел Турбо, я дразнил его, прицельно стреляя в него каплями воды. Капнуть воды на большой палец и щелкнуть указательным — упорно тренируясь, можно довести это умение до мастерства. У меня позади годы тренировки.