Читать книгу "Мой грех, или История любви и ненависти - Юлия Шилова"

– Эх, мама... – разговаривала я с матерьюна могиле. – Как же много ты не знала, не понимала и какую же страшнуюсудьбу ты себе избрала... А ведь могло же быть всё по-другому. Могло... Если бытолько ты не забыла, что ты ЖЕНЩИНА, а ЖЕНЩИНА рождена для счастья. От таких,как тот мудак, которого ты выбрала, нужно бежать, как от огня, и даже накилометр не подпускать к себе. Надо было спасаться, пока не поздно... Эх,мамочка, как бы я тебя ни любила, но ты ведь загубила не только свою жизнь, нои мою. Я тебе покажу, с какими мужчинами можно жить, а каких надо обходитьстороной. Я буду не такой, как ты, и ни один мужчина не сможет подавить моюволю. Твоя жизнь стала мне хорошим уроком, как ЖИТЬ НЕЛЬЗЯ. Я не хочу бытьслабым и зависимым существом. Я хочу быть ЖЕНЩИНОЙ! Любящей, любимой, страстной,яркой, желанной, неповторимой. Я никогда не стану жить в УЩЕРБ СЕБЕ И СВОЕМУБУДУЩЕМУ РЕБЁНКУ. Я ЛИЧНОСТЬ, а значит, я достойна счастья и уважения.

* * *

...Я посмотрела на лежащего лицом внизводителя и почему-то решила, что это мой отчим. Меня захлестнула жуткаяненависть. Вдруг показалось, что я вернулась в детство в тот момент, когдаударила отчима бутылкой по голове, но он, наконец, умер...

Я улыбнулась, затем громко рассмеялась истала, что было силы, пинать его ногами.

– Получай, сука!!! Получай! Это тебе за мать,тварь, а это тебе за меня!!!!

Глава 10

Когда Фил влетел в кабину, он оттащил меня отмёртвого водителя и пересадил подальше, на другой диван.

– Да ты что, с ума сошла?! А я не могу понять,что это за крики в салоне. Ты почему истеришь?! Что ты здесь устроила?!

Я тут же пришла в себя, поняла, где нахожусь,и постаралась взять себя в руки. Затем уткнулась Филу в грудь и с отчаянием вголосе произнесла:

– Почему, когда ударяешь бутылкой по головеочень плохого человека, он не умирает?! А вот этот, может, и хороший, но оттого же самого удара умер?! Почему всякие гады так долго живут и их ни хренаничего не берёт?! Ну где справедливость?! Почему, когда хочешь убить подонка,ни черта не получается?! А когда нечаянно кого-нибудь ударишь, то это приводитк смерти?!

– Оль, я сейчас не очень понимаю, о чём ты, ноу тебя серьёзная истерика. Необходимо, чтобы ты немедленно успокоилась. Человекмёртв. Ему уже ни чем не поможешь. Если мы сейчас сделаем всё, как нужно, тонам больше ничего не будет угрожать.

– А как нужно? – Я смотрела на Филаглазами, полными слёз.

– Нужно сбросить лимузин с обрыва. Для этого ядолжен найти подходящее место, а ты должна посидеть спокойно и мне не мешать.Пожалуйста, я тебя очень прошу. Не пинай ты водителя, он всё равно ничего непочувствует. Он уже мёртв.

– Да это я так, за маму...

– А при чём тут мама?

– Ой, извини, просто кое-что вспомнила...

Фил достал платок, вытер мне слёзы и заглянулв глаза:

– Ну что, успокоилась?

Я кивнула головой и болезненно сощурилась отсветомузыки, которая сейчас не вызывала ничего, кроме раздражения.

– Фил, а её можно как-нибудь выключить, а топрямо по мозгам бьёт?

– Я не знаю, где она отключается. Потерпинемного. Скоро доедем. У меня есть на примете несколько подходящих мест, надоих посмотреть. Давай я не буду поднимать перегородку между салоном и кабинойводителя, а ты садись поближе ко мне.

Всю дальнейшую дорогу Фил постоянноостанавливал машину, выходил и искал место, чтобы сбросить лимузин с обрыва. Ясидела, откинувшись на спинку дивана, смотрела в одну точку и потягивала виски,чтобы побороть гнетущие мысли, буквально разрывающие мою голову.

* * *

Мне почему-то вспомнилось то время, когда яучилась жить без мамы. Пятнадцать лет, ещё совсем девчонка, так ранорасставшаяся с детством. Никогда не забуду первый опыт по-настоящему взрослойжизни и молодого человека, совершенно случайно, как мне тогда казалось,заговорившего со мной на улице. Он одаривал меня такими комплиментами, что я,наивная дурочка, открывала рот и с жадностью ловила каждое его слово. Я былабезумно благодарна ему за то, что он обратил на меня внимание и пригласил вкафе, в котором я чувствовала себя ужасно неловко... Для меня всё было вдиковинку. Когда мне дали меню, я покраснела, испугалась от цен и... ничего невыбрала. Я отодвинула его, сказав, что я не голодная и ничего не хочу.

Мой новый знакомый, представившийся Борисом,был значительно старше и опытнее меня. Увидев, как сильно я нервничаю и ёрзаюна стуле, он сделал заказ сам и постарался успокоить меня.

– Ты так себя ведёшь, как будто сидишь в кафепервый раз в жизни, – заметил он.

– А я и в самом деле сижу в кафе в первыйраз, – смущаясь, произнесла я и ещё больше залилась краской.

– Ты что, вообще нигде не была?

– Нет.

– Ну ты даёшь. Ты шутишь?

– Нет. Я говорю совершенно серьёзно.

Разве могла я объяснить новому знакомому, чтов нашей семье никто никогда не бывал ни в ресторане, ни в кафе и ни даже всамой дешёвой забегаловке. У нас на это не было денег, так как все деньгипропивал отчим. Когда мама была жива, мы с ней однажды проходили мимокафе-мороженого и я попросила её туда зайти. Мама заметила, что там оченьдорого и мы не можем себе этого позволить. Но я попыталась уверить её, что разв жизни можно позволить небольшую роскошь. Всё равно деньги пропьёт отчим. Ужлучше потратить их на маленькие удовольствия. И мама всё же поддалась науговоры.

Когда мы зашли в кафе, мама выглядела простонелепо. Эта испуганная, забитая, бедно одетая женщина буквально вцепилась мне вруку, робко озиралась по сторонам. Уютная обстановка, столики с цветнымискатертями, красивые подсвечники со свечами... Когда официантка пригласила нассесть за столик, мама извинилась и... убежала. Я шла следом за ней, пытаясьпонять, что же случилось.

– Мамочка, ну что произошло?

– Я плохо одета, – заметно нервничаламама.

– Да кому какая разница, как ты одета? Это жене какой-то дорогой ресторан. Мы же хотели просто поесть мороженого.

– Там очень дорого.

– Ты хочешь сказать, что там сидят только однибогатые люди? Но один же раз в жизни можно там поесть.

Неожиданно мама остановилась, села передо мнойна корточки, убрала назад косички и честно призналась:

– Я боюсь.

– Чего? – опешила я.

– Таких мест, – ответила мама.

– Почему?

– Потому, что они не для нас с тобой.

– А для кого?