Читать книгу "Воровская честь - Джеффри Арчер"

— У вас есть какие-нибудь предположения, как они могут сделать это?

— Нет, сэр, таких предположений у меня нет, — ответил Скотт.

Кристофер повернулся к Сьюзан:

— Я хочу встретиться с Эдом Джериджаном и его старшими специалистами по Ближнему Востоку в моем кабинете через час, кроме того, мне надо увидеть президента, прежде чем он отправится в Хьюстон.

Кристофер повернулся, чтобы уйти, но перед самой дверью оглянулся назад:

— Благодарю вас, Скотт. Рад, что вам удалось вырваться из Йеля. Похоже, что в предстоящие недели мы будем часто видеться с вами. — С этими словами госсекретарь вышел из зала.

— Позвольте мне тоже поблагодарить вас, — добавила Сьюзан, спешившая собрать бумаги, чтобы отправиться вслед за своим хозяином.

— Рад стараться, — сказал Скотт и добавил: — Как вы посмотрите на то, чтобы пообедать со мной сегодня вечером? В «Жокей-клубе», в восемь часов?

Сьюзан застыла на месте.

— Вам надо тщательнее проводить свои изыскания, профессор Брэдли. Я уже шесть лет живу с одним и тем же мужчиной и…

— …и я слышал, не так уж счастливо в последнее время, — перебил её Скотт. — В любом случае, его сейчас нет. Он на конференции в Сиэтле, не так ли?

Она черкнула что-то на листке и отдала его Декстеру Хатчинзу. Декстер прочёл два слова и рассмеялся, прежде чем передать листок Скотту:

Он блефует.

Когда они остались вдвоём, у Декстера Хатчинза тоже оказался один вопрос, на который он ждал ответа.

— Почему ты уверен, что мы не планируем ликвидацию Саддама?

— Я не уверен, — признался Скотт. — Но я уверен, что у израильтян нет никакой информации, чтобы предполагать обратное.

Декстер улыбнулся и сказал:

— Спасибо, что приехал из Коннектикута, Скотт. Буду поддерживать с тобой связь. У меня такое предчувствие, что рейс на Вашингтон и обратно станет твоим вторым домом на ближайшие несколько месяцев.

Скотт кивнул. «Хорошо, что семестр подходит к концу и несколько недель меня никто не будет искать в университете».

Скотт вернулся в «Риц-Карлтон» на такси, поднялся в свой номер и стал укладывать чемодан. За последний год он проанализировал сотни способов, с помощью которых израильтяне могли бы планировать убийство Саддама Хусейна, но все они были бессильны против многочисленной охраны, которая постоянно окружала иракского президента, куда бы тот ни отправлялся. Скотт был уверен также, что премьер-министр Рабин никогда бы не санкционировал такую операцию, если бы у его боевиков не было верных шансов вернуться назад живыми. Израилю не хватало только унизительного провала в довершение ко всем другим проблемам.

Скотт включил вечерние новости. Президент направляется в Хьюстон для участия в кампании по сбору средств для сенатора Боба Крюгера, который отстаивает место Ллойда Бенсена на внеочередных майских выборах. Его самолёт взлетел с авиабазы Эндрюс с опозданием. Объяснения, почему он выбился из графика, не было, хотя о новом президенте говорили, что по нему можно сверять часы. Корреспондент из Белого дома сообщил лишь, что президент был занят беседой с госсекретарём. Скотт выключил телевизор и посмотрел на часы. Было начало седьмого, последний рейс на Джорджтаун в 9.40. Вполне достаточно времени, чтобы перекусить перед тем, как отправиться в аэропорт. За весь день ему предложили только сандвичи со стаканом молока, и он посчитал, что ЦРУ обязано ему, по крайней мере, приличный ужин.

Скотт спустился в «Жокей-клуб», где его усадили в углу зала. Шумный конгрессмен за соседним столом говорил блондинке вдвое моложе себя о том, что президент потому так задержался с Уорреном Кристофером, что «они обсуждали мою поправку к военному бюджету». На блондинку это производило достаточное впечатление, чего нельзя было сказать о метрдотеле, находившемся в этот момент возле них.

Заказав копчёную лососину, бифштекс и полбутылки «Моутон-кадет», Скотт стал вновь прокручивать в голове все, что говорил премьер Израиля во время встречи, пока не убедился, что прожжённый политик ни словом не обмолвился о том, как или когда израильтяне осуществят свою угрозу и собираются ли они вообще осуществить её.

По рекомендации метрдотеля он согласился попробовать их фирменное блюдо — шоколадное суфле, сказав себе, что потом воздержится от столь обильных ужинов, а этот завтра же отработает в спортзале. Покончив с суфле, Скотт посмотрел на часы: три минуты девятого — ещё вполне достаточно, чтобы выпить кофе, а потом уж хватать такси в аэропорт.

Он решил ограничиться одной чашкой и, подняв руку, сделал жест, показывая, что хотел бы получить счёт. Когда подошёл метрдотель, его кредитная карточка уже была наготове.

— Ваша гостья только что подошла, — сказал метр без тени удивления.

— Моя гостья?… — начал Скотт.

— Привет, Скотт. Извини, что немного опоздала. У президента никак не кончались вопросы.

Скотт встал и, сунув «Мастер-кард» в карман, поцеловал Сьюзан в щеку.

— Ты же сказал в восемь, не так ли? — спросила она.

— Да, в восемь, — ответил он, делая вид, что просто сидел и ждал, когда она придёт.

Метрдотель появился вновь с двумя большими меню и вручил их посетителям.

— Могу порекомендовать копчёную лососину и бифштекс, — сказал он без тени улыбки.

— Боюсь, для меня это было бы слишком, — сказала Сьюзан. — Но ты на меня не смотри, Скотт.

— Нет, не один президент Клинтон сидит на диете. Меня бы вполне устроили консоме с фирменным салатом. — Скотт посмотрел на Сьюзан, пока она изучала меню, пристроив очки на кончике носа. Её темно-синий костюм уступил место розовому платью длиной ниже колена, которое делало её фигуру ещё изящнее. Светлые волосы теперь были распущены и свободно падали на плечи, а губы, впервые на его памяти, были подведены помадой. Она подняла глаза и улыбнулась.

— Я возьму крабовые лепёшки, — сказала она мэтру.

— Что сказал президент? — спросил Скотт так, словно они все ещё были на брифинге в госдепартаменте.

— Не много. — Она понизила голос. — Отметил лишь, что станет для иракцев мишенью номер один, если начнётся охота на Саддама.

— Реакция простого смертного, — заметил Скотт.

— Давай не будем о политике, — сказала Сьюзан. — Поговорим о более интересных вещах. Почему ты считаешь, что Чицери не оценили, а Беллини переоценили? — поинтересовалась она, и Скотту стало ясно, что его личное дело тоже, очевидно, побывало у неё в руках.

— Так вот почему ты пришла! Из любви к искусству.

Следующий час они говорили о Чицери, Беллини, Караваджо, Флоренции и Венеции, пока возле них не появился метрдотель.

Он порекомендовал шоколадное суфле на десерт и выразил на лице разочарование, когда услышал их дружный отказ.

За кофе Скотт рассказывал гостье о своей жизни в Йеле, и Сьюзан призналась, что временами жалеет о своём отказе пойти преподавать в Стэнфорде.