Читать книгу "Час дракона - Михаил Зайцев"

В душе подростка происходили сложные, незнакомые катаклизмы. Отчего-то защипало в горле. Силуэт деда раздвоился и поплыл. По щекам подростка катились слезы. Он внезапно понял, что любит этого старого узкоглазого человека. Новое знание пронзало все естество с неизведанной ранее силой.

– Ну вот, мальчик… – дед притянул его к себе, обнял, – ты только что испытал сатори! Пойдем…

– А как же прыжок?

Вопрос мальчика прозвучал почти жалобно.

– Прыжок? Рановато тебе прыгать, внук.

Внук… Внук! Никогда дед не называл его внуком!

– Да, рановато. Будем считать, ты закончил период обучения дзюнан-тайсо. Теперь твое тело готово воспринять тайхэн-дзютцу. Прыжки со скал – лишь малая доля этого искусства. Ты крепок, как камень. Но если камень ударится о скалу, он рассыплется в пыль. Тебе, внук, предстоит научиться быть подобным воде. Изменчивым, податливым и неуловимым для демонов смерти. Ты сам станешь одним из демонов мрака. Что, непонятно? Или непривычно? Конечно, непривычно! Разболтался старый дед. Мелет и мелет языком, да? Привыкай, внук, с этого дня мы будем много и подолгу с тобой разговаривать…

Старик и подросток шли прочь от обрыва над рекой, ни на секунду не прекращая оживленной беседы. Мальчик… хотя нет, уже не мальчик, что-то неуловимо изменилось в облике подростка, превратив его в юношу, молодого мужчину.

Рыжая белка глупо таращилась с ветки кедра. Два существа, обычно такие настороженные и пахнущие опасностью, топчут сухие ветки, будто новорожденные лосята, да лопочут, как неразумные птенцы. Не дано было понять белке, что эти двое действительно только что родились друг для друга и просто радуются миру вокруг, как любой новорожденный.

Мой страх отступает назад, на подоконник, а я прыгаю.

Головой вниз, руками вперед. Крутая дуга в воздухе. Раскрытые ладони встречаются с карнизом окошка этажом ниже. Амортизируя удар, сгибаю локти, гнусь в позвоночнике. Моя задача – прилипнуть хоть на секунду к опоре, зависнуть, задержать падение. Принцип прост: лучше плохо прыгать с третьего этажа, чем хорошо с четвертого.

Получилось лучше, чем рассчитывал. Клубочком, так, что колени уперлись в лоб. Завис на две (целые две!) секунды. О том, чтобы зафиксироваться в столь неустойчивом положении, и речи быть не может. Главное – не дать карт-бланш Его Величеству ускорению свободного падения.

Не надо спешить, но и медлить нельзя. Великий Гете утверждал: человек не умеет летать лишь потому, что не успевает в нужный момент времени правильно расположить свое тело в пространстве. В чем-то классик немецкой поэзии, безусловно, прав. Успеть сложно. Отсчет идет на сотые доли секунды. Летать я, к сожалению, не умею, но тело располагаю правильно, а главное, в ту единственную, почти неуловимую, искомую долю секунды.

Скатываюсь колобком с карниза, ногами отталкиваюсь от стены вперед и, главное, вверх. По траектории пушечного ядра приближаюсь к земле. Распластавшись в воздухе птицей, снова сворачиваюсь клубком, вращаюсь в полете, гашу скорость. С землей встречаюсь, вытянувшись дугой, в позиции «садящегося в гнездо журавля».

И третий раз превращаюсь в колобка. Энергия удара преобразуется в силу, кувыркающую меня по жухлой траве. Она тащит меня метров пять. Крепко достается лопаткам, еле-еле выдерживает копчик, на лбу растет, неправдоподобно быстро, огромнейшая шишка, но – я жив и кости целы.

Будто хрупкая галька в морском прибое, покрутился, повертелся и мягко лег на бережок. Вставать ужасно не хочется. Эйфория победы над пространством предательски пьянит.

Кстати, байки о смертельно пьяных людях, благополучно падающих с огромной высоты без всякого ущерба для здоровья, не врут. Пьяный не успевает испугаться и напрячь тело перед неминуемым ударом о землю. Попробуйте бросить в окно с высоты хотя бы второго этажа камень, а потом комок пластилина – и вы все поймете. Если перед экспериментом в пластилин еще и спичек напихать, то станет ясно, в чем заключается искусство расслабления при прыжках с большой высоты. В живом теле роль спичек выполняют кости. Ну-ка попробуйте бросить пластилиновый комок так, чтобы спички не сломались и не повылезали наружу!

Только что я был максимально расслаблен, и опять приходится напрягаться. Впереди лает пес. Обидно, если загрызет после всего пережитого. А ведь может, собака!

Бегу к озеру. Псина выскочила навстречу, цепь максимально натянута, прыжка на грудь можно не опасаться. Хороший, дрессированный пес, но инстинкты берут свое. Между нами два шага, овчар встал на дыбы, почти душит себя ошейником. Кавказские овчарки гораздо опаснее немецких. Кавказцы в недалеком прошлом защищали овечьи стада от волков. Немцев же изначально натаскивали на людей. Голодная волчья стая – противники гораздо более серьезные, нежели неуклюжие людишки с их нежным горлом и сахарными косточками запястий.

Делаю ложное движение вправо. Кавказец «купился», дернулся. Ох как ему мешает цепь! Пес заваливается на бок, не мешкая вскакивает, но я уже обошел его с левой стороны и выиграл разрыв длиной в шаг. К счастью, мне знакомо древнее искусство хэнсо-дзютцу, включающее в себя психологию и этнологию, науку о поведении животных.

Далее мы прыгаем синхронно. Зверь мне на загривок, я – вперед-вправо. Он быстрее, я умнее. Лапа чиркнула по голени, не страшно. Главное, необходимый для следующих маневров разрыв увеличился еще на полшага. Пес снова прыгает в тот момент, когда мои руки только касаются земли. Кувыркаюсь ногами вперед и, чуть ощутив спиной землю, перекатываюсь вбок, немного назад.

Проигрываю шаг разрыва, зато опять обманываю собаку. Псина злобно рычит. Отлично, приятель, ты начинаешь злиться! Неожиданно бросаюсь навстречу собаке.

Пес инстинктивно припадает на задние лапы, разевает пасть, а я резво откатываюсь акробатическим колесом назад. Не дождешься ты, мохнатый, от меня жестоких парализующих ударов. Очень я люблю животных. И еще – если найдут тебя хозяева поверженным, сразу сообразят, в какую сторону побежал Номер Тринадцатый.

Не уверен, что они поверят в возможность выбранного мною варианта ухода, но проверять на всякий случай начнут и жизнь мою, без того многотрудную, усложнят еще более.

Слышишь, собака, за домом стрельба. Мы с тобой здесь танцуем, а они крошат друг друга из автоматов. Сильно я подозреваю, псина, что перестрелка не затянется надолго. Слишком просто мои «братишки» завладели оружием. И уж совсем фантастика начнется, ежели они так же просто вырвутся на волю. Так в жизни не бывает, собачка.

Короче, клыкастенький, прыгай не прыгай, бесполезно. Я от пули дедушки Сержанта ушел, а от тебя-то, песик, и подавно уйду…

Под аккомпанемент истошного лая я плавно, почти без брызг, ныряю в прозрачные, зеленовато-сизые воды озера. Сразу же шарахнуло по затылку холодом. Если температура воды и превышает ноль градусов, то не намного. По всем законам физиологии после пары минут купания в такой водице просто обязаны начаться судороги. Чтобы переплыть на другой берег озера, придется отмахать с полкилометра. За пару минут никак не получится.