Читать книгу "Дело о синекрылой бабочке - Наталия Кузнецова"

— А как вас зовут?

— Меня? Анатолием Семеновичем.

— А найти вас как, если что?

— Меня искать не надо, я сам с вами свяжусь. До свидания.

Анатолий Семенович остался в саду, а два друга вернулись на пожарище. К ним подбежал Славка и показал малюсенькую то ли стамесочку, то ли лопаточку.

— Вот, нашел. Знаете, что это такое? Это — штихель, я такую штуку у одного художника видел, гравера по металлу. Мы с моим дядей к нему в гости ходили.

— Давай покажем его Анатолию Семеновичу. Это может быть важным для следствия, — предложил Ромка.

Но знакомого милиционера они не нашли, а наткнулись на двух других — те разглядывали какой-то искореженный станок.

— Это свинцовые заготовки для матриц. Помнится, когда-то недалеко отсюда разбился самолет с печатным оборудованием для Гознака. Вот оно, оказывается, куда делось, — сказал один из ментов и заметил Ромку: — Что тебе еще?

— Показать вам надо кое-что… Славка, давай!

Славка отдал милиционеру найденный штихель, тот его забрал и, кроме «спасибо», ничего не сказал.

— А где Анатолий Семенович? — спросил Ромка.

Мент поднял густые брови:

— Откуда ты его знаешь?

Ромка дернул плечом и не без вызова ответил:

— Познакомились и даже подружились. Так где же он?

— Он уже уехал.

Милиционер отвернулся, не желая продолжать беседу, а одна, из стоявших неподалеку женщин сказала другой:

— Борисыч, знаешь, где раньше работал? На фабрике Гознака. Гравером, кажется.

— Слыхали? — воскликнул Ромка. — Значит, Барбарисыч точно баксы делал! Все сходится, от станка до штихеля.

— А что ж мы Анатолию Семеновичу о наших фальшивках не рассказали? Барбарисычу это уже не повредит, а следствию поможет, — заволновался Славка. — Давайте скажем им.

Он шагнул было к милиционерам, но Ромка ухватил его за руку и вернул на место:

— Им? Ни за что! Они спросят, почему мы к ним сразу не пришли, а то и подумают, что мы их тратили. Как доказать, что там двадцать пачек было, а не больше? Нет уж, коль они сказали, что сами во всем разберутся, то и пусть себе разбираются. Пошли отсюда, зачем нам тут торчать?

Лешка бросила последний взгляд на руины добротного особняка и горько вздохнула:

— Жалко дом. А Барбарисыча еще жальче. И зачем тому бандиту понадобилось его взрывать? Ведь вместе с домом и все деньги сгорели.

— Если только он его сначала не ограбил, — высказался Славка.

— Может, бандит и не взрывал, — возразил Ромка. — Может, взрыв ваш Петюня сотворил. Горелки перед уходом открыл — и привет! Газ кухню заполнил и от одной искры загорелся.

— Нет, Петюня не мог, кто угодно, только не он, — вступился Артем за своего приятеля.

— Почему ты так уверен?

— Уверен — и все! Петюня не такой. Он хороший.

— Все у тебя не такие и все хорошие. Только одни эти хорошие фальшивки делают, на других хороших кто-то нападает, а они боятся в милицию обратиться.

— Рома, Барбарисыча уже нет! — с укором напомнила Лешка.

Ромка пнул ногой пушистый ком снега, и легкие снежинки взметнулись вверх.

— Да знаю я! Не думайте, что я такой бессердечный, мне его не меньше вашего жалко, но я хочу разобраться, что там произошло.

— Но почему вы так уверены, что дом кто-то взорвал? Может, это был просто несчастный случай. Барбарисыч мог забыть газ выключить, — сказал Артем. — Он же совсем старым стал.

— А что тут гадать? Пошли к твоему Петюне и напрямик его спросим, что он обо всем этом думает. Ведь мы еще вчера к нему собирались.

— Ладно, идем, узнаем хотя бы, как он себя чувствует.

— Темыч, — перепрыгнув через сугроб, Славка с тревогой заглянул Артему в лицо, — мы теперь не будем твою ванную фальшивками обклеивать?

— Нет, конечно. Теперь нам придется конспирацию соблюдать.

Опередив всех, Ромка пересек улицу и торопливо пошел вдоль забора, за которым скрывался бандитский флигель. И вдруг на нетронутом снегу ему бросились в глаза свежие четкие следы, и вели они к малозаметной дыре в заборе. Дыра давала возможность сократить путь. Ромка пролез в нее, остальные последовали его примеру. Друзья по диагонали пересекли сад, снова уперлись в забор и обнаружили доску, которая держалась на одном гвозде и позволяла выйти на улицу.

Преодолев забор, Ромка проследил глазами, куда следы идут дальше. Они вели к тупичку с трансформаторной будкой, а там сливались с бороздами от автомобильных шин.

— Эй! — крикнул он. — Тачку зеленую помните? А не была ли она бандитской? Как это я раньше о ней не вспомнил?! Все нормальные люди свои машины в гаражах или дворах держат, а этот здесь оставил, чтобы никто не удивился, что он, такой бедный и убогий, машину имеет. И чтобы скрыться в нужный момент. Вот почему мы не смогли его найти! Он сюда прокрался и отчалил. Жаль, я на номер вчера не посмотрел.

— Там были буквы «К» и «А» и цифры «пять» и «четыре», — вдруг сказал Славка.

— Фантастика! — изумился Ромка. — Как ты запомнил?

— Это случайно вышло. Я надеялся по последней контрольной «пятерку» получить, а мне математичка четыре балла вкатила. А «К» и «А» — это Кораблинов Артем. Так что ничего сложного.

Ромка одобрительно похлопал Славку по плечу:

— Молодец, друг! Иногда и от отличников бывает польза. Хотя номер этот, скорее всего, фальшивый, и ты его напрасно запоминал.

Издали домик Пети-фотографа выглядел нежилым. Об этом говорили и плотно занавешенные оконца, и отсутствие колечек дыма над кирпичной трубой. Не найдя звонка, Артем постучал в окно рядом с дверью, потом в соседнее. К ним никто не вышел. Зато из домика напротив выглянула маленькая старушка:

— Вы к Пете?

— Что-то он не открывает, — пожаловался Ромка.

— А его нет. Еще не рассвело, как он ушел к электричке, я сама видела.

— Спасибо, — поблагодарил старушку Артем, а Ромка припечатал снежком Петюнину дверь и заявил:

— Темка, твой горе-фотограф неспроста смылся. Чует мое сердце, неспроста! Другой на его месте полдня бы в кровати валялся, а если б и уехал, то не в такую рань. А ты хоть знаешь, где он в Москве живет?

— Не знаю, но могу выяснить. Сашке Ведерникову позвоню, нашему соседу по даче, он подскажет.

— Ну так звони.

— Я не помню его номер. Записная книжка у меня дома осталась.

— Ладно, приедем домой — и позвонишь. А теперь пошли завтракать, вернее… — Ромка взглянул на часы. — Вернее, уже обедать. Я голодный как волк. И холодина жуткая.