Читать книгу "Битва президентов - Сергей Донской"

«Но почему? Разве на борту самолета не было… э-э, соответствующих приборов?»

«Приборы-то, вероятно, были, – заявил лохматый гость студии, – да что толку? Если диспетчер передал ошибочные данные, экипаж был введен в заблуждение и…»

Имитируя полет самолета, гость провел ладонью над столом, а потом резко опустил ее и воскликнул: «Паф-ф-ф!» – отчего вздрогнувшая ведущая издала нервный смешок.

«Как сообщает источник в польских ВВС, близкий к расследованию, – оживленно продолжал информированный гость, – речевой самописец зафиксировал слова одного из пилотов. Он сказал, что садиться в этой ситуации невозможно».

«Разве расшифровка черных ящиков не завершена? – несколько наигранно удивилась ведущая. – Я читала доклад межгосударственного комитета. Там сказано, что в кабине «Ту-154» находились два посторонних человека. Непосредственно перед крушением».

Ответная реакция была столь бурной, словно собеседник ведущей был ужален пчелой.

«Да какая разница, кто там находился! – воскликнул он, порывисто налегая грудью на стол. – Подобная информация распространяется специально для того, чтобы отвлечь наше внимание от главного».

«Вот как? И что же, по-вашему, главное в этой истории?»

«Ну хотя бы показания летчика Воштила, на которого я уже ссылался. Он утверждает, что имел возможность слушать разговоры диспетчера с экипажем президентского самолета и что не помнит данных об атмосферном давлении, которые передали летчикам с земли. Но почему?»

«Почему?» – эхом откликнулась ведущая, округляя глаза.

«Потому, – значительно произнес гость, – что без подобных данных экипаж «Ту» не мог правильно оценить ситуацию. Да и вообще команды с земли запаздывали. Польские специалисты отмечают, что фраза диспетчера «Сто первый, горизонт!» прозвучала уже в тот момент, когда самолет опустился ниже стометровой высоты и менять что-либо было поздно. – Гость осуждающе покачал лохматой головой. – И вообще возникают бо-ольшие сомнения насчет тумана над аэродромом «Северный». Некоторые свидетели, пожелавшие остаться неизвестными, рассказывали журналистам, что туман был не таким уж густым».

Ведущая отшатнулась, откинувшись на спинку кресла.

«Вы серьезно? Вы тоже так считаете?»

«Я ничего не утверждаю! – Возглас сопровождался энергичным жестом, как бы отводящим возможные обвинения в клевете. – Пусть в этом разбираются компетентные органы. Правда, я не удивлюсь, если история с туманом уже проясняется для поляков».

«Почему же они молчат об этом?» – спросила заинтригованная ведущая.

«Подобные козыри выкладываются в нужный момент, – тонко улыбнулся гость передачи. – Например, во время предвыборной кампании. Вы же знаете, у кого больше сенсационных разоблачений, тот и имеет электорат».

В том, как было произнесено слово «имеет», Барвину почудился грязный намек, но он лишь бегло зафиксировал этот факт, а сам сосредоточился на совершенно других мыслях. Как бывший пограничник, он проходил службу в ФСБ и получил кое-какое представление о методах работы современных чекистов. Фээсбэшники обожали допускать якобы случайные утечки информации, формируя таким образом сначала противоречивые слухи, а потом и стойкое общественное мнение. Не являются ли разглагольствования лохматого политолога арией из этой оперы? Что ему в действительности известно про туман? Блефует он или же на самом деле знает что-то определенное?

Желание смотреть передачу пропало. Выключив телевизор, Барвин впервые осознал по-настоящему, в какое темное дело впутался и насколько заинтересованы заказчики в устранении всех исполнителей. История с туманом поблизости от аэродрома «Северный» явно предполагала продолжение. И Барвин мог только догадываться, кто и зачем стоит за этим.

– Ужин скоро? – спросил он, войдя то ли в кухню, то ли в столовую, где хозяйничала Даша.

– Скоро, – коротко ответила она.

Баба не из разговорчивых. Впрочем, это даже хорошо, что она молчунья, гораздо хуже иметь дело с женщинами, у которых рот не закрывается ни на минуту. Такое, бывает, ляпнут, хоть стой хоть падай.

– Дождь зарядил, – сказал Барвин, глядя в окно. – Надолго?

– Как синоптики порешат, так и будет, – философски рассудила Даша. – Присаживайся. Угощайся, чем бог послал.

Бог послал много чего. Основательно устроившись на табурете, Барвин вооружился ложкой и принялся накладывать на тарелку все, что попадалось ему на глаза. Утолив первый голод, он принялся расспрашивать Дашу про житье-бытье, словно и в самом деле намеревался повести ее под венец. Она отвечала немногословно, но охотно, особенно когда выпили по две стопки, дружно закусив хрустящими огурчиками. Но после третьей дозы Даша, вместо того чтобы расслабиться и сделаться более раскрепощенной, наоборот, посуровела и заявила:

– Спать тебе отдельно постелю, предупреждаю сразу. У меня под кроватью колун лежит, так что даже не суйся.

Жуя картошку, Барвин пожал плечами и уставился в черное окно, всем своим видом показывая, что готов предаваться этому занятию до тех пор, пока не увидит собственными глазами посадку НЛО. Мол, с космическими пришельцами ему общаться интереснее, чем с некоторыми земными женщинами.

– Наелся? – спросила Даша несвойственным ей заискивающим тоном, когда трапеза была закончена.

– Во как, – ответил Барвин, проведя по горлу ребром ладони с таким видом, будто это был нож. – Теперь остается только выспаться на славу. Стели. И топор себе под кровать положить не забудь.

Изображая всем своим видом обиду, он вышел во двор. Когда, перекурив на крыльце, Аркадий вернулся, Даша указала ему на комнату за ситцевой занавеской. Там его ожидала узкая девичья кровать с никелированными шарами. Прежде чем расположиться на ней, Барвин осмотрелся. На стенах комнаты висели черно-белые фотографии незнакомых людей. Застывшие взгляды, ни тени улыбки на серых лицах. Общество Даши привлекало Барвина сильнее безмолвного присутствия этих унылых портретов. Но она все еще толклась на кухне, бряцая посудой. Ждала, пока Барвин уснет.

Позвать ее? Признаться, что мужчинам бывает одиноко на узких кроватях с дурацкими шарами?

Барвин разделся и улегся на спину, заложив руки за голову. В комнате было холодно, как в склепе. В углу таинственно мерцали кустарные оклады дешевых иконок. Христос выглядел пугающе. Темный лик, пронзительный взгляд, маленький рот, не умеющий складываться в улыбку. От такого Спасителя – сурового и отчужденного – не очень-то дождешься помощи и защиты. Оставалось уповать только на себя самого.

Закрыв глаза, Барвин принялся складывать в уме фрагменты событий сегодняшнего дня. Картинка получилась впечатляющая. Особенно когда в мебельном фургоне, откуда ни возьмись, возник здоровенный черный кот, молвивший человеческим голосом:

– Спишь?

Барвин открыл глаза, и кот сменился белым женским силуэтом в проеме двери. В мешковатой ночной рубахе до пят Даша смахивала на бледное привидение.