Читать книгу "Мастер и Афродита - Андрей Анисимов"

Пригласив Федю на кухню. Скотников открыл холодильник и гордо извлек две бутылки «Жигулевского». Реакции Краснухина не последовало. Гость машинально взял бутылку, машинально отколупнул металл крышки и, сделав большой глоток, уселся на табурет. Скотников садиться не стал. И не потому, что табурет был один, возле стола он приспособил под сиденья еще два ящика от стеклотары. Просто поведение друга так озадачило живописца, что он с неоткупоренной бутылкой застыл у двери, прислонив свой белесый облик к дверному косяку.

– Дела, Паша, дрянь, – начал Краснухин. И не очень членораздельно, повторяясь и забегая вперед, поведал другу о столичном звонке. Скотников потер пятерней белобрысый затылок, открыл пиво, долгими глотками вытянул все из бутылки и сказал:

– Помозговать надо.

– Затем и пришел, – согласился Краснухин и тоже опустошил бутылку.

– Раз в обкоме знают, от выездного совета не уйти. Тебе очень в Польшу охота? – как бы между делом спросил Паша.

– Хрен с пей, с Польшей! – Краснухин даже обиделся на вопрос. – Ты пойми, тут не Польшей пахнет.

Если я откажусь, могут не только из председателей, из Союза попереть. А это сам знаешь: заказы, деньги.

А у меня семья. Наташка и двое. Мать в деревне двадцать пять рублей пенсию получает.

Ничего, она с этой пенсии еще и вас сметанкой и яичками подкармливает.

Ты погоди, – остановил друга Краснухин, – совет собирать придется. Но надо туда ребят подобрать. Давай думать – кого.

А чего думать. Лотовского Генку, Константинова, Ефремова. Косякова нельзя. Подхалим и гнида. ею жизнь Ленина на броневике осваивает, да никак с Ушами не может справиться, вечно наперекосяк уши.

Составив список выездного совета, друзья вышли на улицу и, выпив еще по кружке бочкового на углу, распрощались.

Вернулся домой Краснухин поздно, заглянув в спальню и заметив гладкую коленку спящей жены, которая, разомлев от тепла, откинула во сне одеяло", тихо прикрыл дверь и ушел спать на свой топчан в мастерскую. Утром позвонили из обкома партии.

– Список выездного совета у вас готов?

– В общих чертах, – ответил Федор Краснухин.

– Зачитайте.

Краснухин залез в карман выходного пиджака, извлек обрывок газеты и зачитал фамилии.

– Почему Косякова нет? – спросили в трубке. – Косякова включите обязательно. Человек надежный, партии преданный.

– Конечно, товарищ Михеев. Уже включил, – ответил Краснухин и, дав отбой, матерно выругался.

15

Известие о том, что из областного центра в Воскресенское едет выездной художественный совет с представителями из обкома, для Клыкова не стало неожиданным. С первого раза, когда Николай Лукьянович оглядел работу, еще не высохшую, сквозь доски строительных лесов, он понял, что заварухи ему не избежать. В тот же день председатель еще два раза наведывался в клуб. Художника и Шуры он не застал и долго в полном одиночестве разглядывал композицию московского живописца. И теперь, сидя в кабинете, мучительно думал, что предпринять, чтобы сохранить фреску. Злоба московских чиновников от культуры к персоне Темлюкова стала ясна Клыкову еще в Москве. Он помнил, какой ненавистью сверкнули глаза плоской дамы в высоком министерском кабинете при одном упоминании фамилии Темлюкова. Но Клыков и сам был непрост. «Поглядим, кто кого», – пробурчал он себе под нос и позвонил в Москву в ЦК партии. Заместитель сельскохозяйственного отдела ЦК Громовой, хороший знакомый Клыкова, неглупый мужик с деревенскими корнями, довольно быстро понял, что от него хочет Николай Лукьянович.

– Переговорю с Фоминым, он у нас курирует культуру. Перезвони завтра.

– Парамоныч, дело спешное. Завтра может быть поздно. Сам знаешь, как после драки кулаками махать, – предупредил Клыков.

Звонок из Москвы последовал через час.

– Уговорил самого Прыгалина к тебе ехать. Прыгалин – кандидат в ЦК, а не просто инструктор. Он по культуре для Политбюро все речи готовит. Но ты уж, Лукьяныч, не подведи. Прими человека по его разряду. Сам понимаешь, такие люди свободного времени не имеют. Встречай его завтра утром.

Клыков потер руки и вызвал в кабинет бухгалтершу Большакову.

Вот что. Валя, – начал председатель, указав Большаковой на стул возле себя. – Ты мне художника рассчитай. Ему надо уезжать. Он тут лишним будет. И еще договорчик проверь, чтобы без сучка, без задоринки. Подписи, сроки… Ну что тебе говорить, сама знаешь. Договорчик не раз под проверку может лечь. Вот и гляди…

Отпустив Большакову, Клыков вызвал снабженца Друнина и наказал ему ехать в город за деликатесами.

Бери все самое-самое. Вот тебе записка на базу.

Балык, осетринку. Стерлядку хорошо бы, да раков не забудь. Раков привези живыми. Чтоб как черти крутились. Дохлых и вялых притащишь, пеняй на себя.

Водки экспортной ящик. Коньяка не бери. Ты в нем не смыслишь, а у меня личный запасец имеется. фруктов разных, само собой. Икру попробуй. Так не бери. Слишком соленая мне ни к чему. Паюсную попроси. У них есть, только жмутся.

Отправив снабженца, Клыков вызвал шофера Ваську. Васька сидел с утра в приемной возле секретарши Клыкова Вари и тихим голосом говорил ей скабрезные вещи. Варя краснела, чем доставляла Васе видимое удовольствие. Василий мог проводить время с большей пользой, но служивое чутье подсказывало, что он сегодня хозяину может понадобиться в любой момент, и не ошибся.

– Звали? – спросил Вася, хотя спрашивать смысла не имело, раз в кабинете, значит, звали.

– Вот что, – начал Клыков, с ног до головы оглядев своего водителя, – не знаешь, куда художник запропастился?

– Откуда мне знать. Я при нем не состою. Вы велели помочь им обустроиться. Я помог, а дальше он и сам с усам.., – не слишком уверенно сообщил Василий.

– Ты, того.., не крути. Уж ты, черт, в Воскресенском обо всем знаешь. Чего темнишь? – Клыков нарочно пытал Ваську. Ему давно доложили, что москвич со вчерашнего дня гостит в Матюхине у Шуры.

И что роман художника и штукатурщицы теперь главная новость всего Воскресенского, Клыков тоже хорошо знал.

Такая девка в деревне не засидится. Девка хороша. Темлюков не дурак. Штукатурщицу, конечно, жаль, да Клыков и не такие потери переживал. Все эти соображения быстро промелькнули в голова, пока Васька нерешительно переминался с ноги на ногу и думал, как подать информацию. Сразу или еще набить себе цену.

– Ладно, ты того, езжай в Матюхино и привези мне художника. Шурку не вези. Я с ним должен по-мужски поговорить. Скажи, дело срочное. Давай гони… – Клыков махнул рукой, отпуская Ваську и не желая больше от того никаких слов.

В кабинете сделалось тихо, и стало слышно, как большая зеленая муха долбится о стекло окна, пытаясь обрести свободу. Клыков медленно поднялся, взял с окна партийный циркуляр о необходимости посадки моркови, подошел к окну и ловким ударом прекратил существование насекомой жизни. Отряхнув циркуляр от остатков мушиной плоти, он прошелся по кабинету, остановился возле книжного шкафа. Постоял немного, затем вынул несколько свежих томов Карла Маркса, извлек припрятанный за ними справочник ЦК партии, печатанный только для узкого круга пользователей, и уселся с ним за стол. В скромной серой книжице значились фамилии и телефоны работников ЦК. К фамилии прилагалось несколько строк с краткой характеристикой каждого; Николай Лукьянович отыскал отдел «Идеология и культура».