Читать книгу "Серебряный шрам - Андрей Дышев"

Все это уже бесполезно, думал я, вбегая в прохладный подъезд. Господи, помоги! – сотворил я в уме молитву и позвонил в дверь. Потом постучал кулаком и позвонил еще раз.

Надежда, хоть и последней, но умерла. Дверь никто не открыл. Тогда я стал звонить соседям. Мне открыла круглая, как тыква, таджичка, в широченном халате, из-за нее сразу высунулись любопытные смуглые рожицы.

– Простите, мне срочно нужна Мария Васильевна!

Соседка, откусывая от лепешки, закивала головой:

– Ушла на работу! В четыре часа у нее дежурство в гостинице «Таджикистан». Знаете, где это?

– Знаю. Но вы сами видели, что она пошла на работу?

– Видела! Без пятнадцати четыре вышла.

– А откуда вы знаете, что она пошла на работу?

– Как откуда? – Женщина удивленно развела руками и перестала жевать. – Она сама сказала.

Я спустился вниз, постоял на выходе из подъезда, сплюнул в сердцах и ударил ногой по ржавому цилиндрику, стоявшему на земле. Цилиндрик оказался концом трубы, глубоко врытой в землю, и я, взвыв от боли и матерясь, запрыгал на одной ноге. Если во всей этой истории и есть что-либо загадочное и необъяснимое, подумал я, так это то, что я до сих пор жив. Но что вообще вопиюще – это полное затишье в отношении моей персоны. Меня начинало раздражать, что до сих пор ничто не угрожало моей жизни, ни один злодей не пытался хотя бы двинуть меня в челюсть. Вокруг меня погибают и исчезают люди, как при массированном снайперском обстреле, а я будто в святом круге нахожусь.

Я неторопливо шел по пыльной и шумной улице, залитой солнцем, и не по-осеннему яркое солнце, отраженное от зеркальных склонов заснеженных гор, слепило и утомляло меня. Казалось, что автоматную очередь в спину я сейчас воспринял бы с облегчением.

Глава 12

Был шестой час вечера. Я сидел перед входом в гостиницу под пестрым зонтиком и пытался допить бутылку колы. Подходил к концу рабочий день, подъезжали военные машины с голубой символикой миротворческих сил, белоснежные иномарки с красными крестами на бортах и крышах, сновали туда-сюда люди различных национальностей и вероисповеданий, но все занятые творением мира в стране. А рядом со мной, едва ли не касаясь своим черным крылом, парила смерть, и у нее были свои слуги, и они торжествовали. Я, как в плохих детективных фильмах, уже полчаса читал один и тот же столбик в газете, развернутой мною так, чтобы половина лица была прикрыта, но при этом я мог видеть все, что происходило перед центральным входом в гостиницу. И эти полчаса не заметил ничего интересного.

Мне просто необходимо было найти какую-нибудь зацепку, за что-нибудь ухватиться. Я чувствовал себя так, словно мощное течение несет меня в заводь, где неминуемо произойдет нечто страшное, и я сопротивляюсь силе воды, но те хрупкие опоры, за которые я хватался, выскальзывали из моих рук, и скорость все нарастает, все меньше и меньше шансов выбраться на берег, и я из последних сил пытаюсь нащупать опору.

От грустных мыслей меня отвлекли парни-кавказцы, те самые, у которых Алекс брал последнее в своей жизни интервью. Они, кажется, искренне переживали, вразнобой задавали вопросы и хотели знать, почему все так плохо получилось. Я отрицательно качал головой и молчал. Мне нечего было сказать ребятам, у них и без меня хватало проблем. Один из них, кажется его звали Ризо, сказал мне напоследок:

– Мамой клянусь, это сделали они, мои враги. Они узнали, что мы говорили о Карабахе, и убили его. Не мог он сам упасть. Сколько мы там выпили, по глотку, да?

Он был ближе всех к истине, и я спросил его:

– Вы еще долго здесь будете, Ризо?

– Дней десять, как закончим торговать.

– Если мне понадобится ваша помощь…

– Какой разговор, брат? – прервал он меня. – Приходи в любое время дня и ночи… Ну а сам не слишком гуляй один.

Напоследок он обнял меня. Это выглядело немного наигранно, но все-таки мне было приятно даже поддельное внимание чужого человека, и я почувствовал себя спокойнее.

Так просидел я в своей засаде до тех пор, пока не стало смеркаться. Как и следовало ожидать, ничего не высидел, и никакая спасительная идея не взбрела в мою голову. Оставалось одно – соблюдая максимум осторожности, дождаться встречи с адвокатом, рассказать ему обо всем и сообща выработать план действий. Лично мне ситуация виделась в довольно мрачном свете. Пока что противник намного сильнее и хитрее нас, и если оружие против него не будет найдено, то моей милой девушке придется вернуть деньги. Или же, как нехорошо шутят на этот счет, сушить сухари и долго-долго ждать братишку на свободе.

Войдя в фойе, я подумал и о своей судьбе, причем серьезно, потому что повод для этого был достаточно веский. На входе меня вдруг окликнул милиционер, попросил предъявить документы и гостевую карту. Пока я доставал все это из кармана курточки, незаметно переложив в другое место кредитную карточку Валери, он пронизывал меня отнюдь не любезным взглядом. Когда он спросил о цели приезда в Душанбе, я сказал правду и ненароком подумал, что говорить правду – огромное удовольствие. Милиционера, должно быть, удивила неординарность моего ответа, он спросил, есть ли у меня повестка в суд, на что я ответил, что еще даже не встречался с адвокатом.

Сержант вернул мне документы и козырнул, но в моей душе поселилась тревога. Все же в гостинице произошло два убийства. Пусть даже гибель Алекса официально признана несчастным случаем, но в истории с полковником мне вполне могут подставить роль подозреваемого номер один. И, если это произойдет, я понятия не имею, как буду доказывать следствию, что не верблюд.

Я поднимался наверх, по пути вытаскивая из кармана ключи от номера. Остановился перед дверью, ткнул ключом в замочную скважину, но дверь неожиданно распахнулась сама. Кажется, я запирал ее, когда уходил.

Я быстро зашел в комнату, и сердце мое сжалось от ужаса.

– Валери! – крикнул я.

Комната была пуста. От обеих кроватей остались одни скелеты, а все постельное белье вместе с подушками и матрацами валялось на полу. Тумбочки были опрокинуты, хотя если в них производился обыск, то достаточно было открыть дверцы и заглянуть вовнутрь. Одежда Валери лежала на спинках стульев, вечернее платье я снял с телевизора. От нашей спортивной сумки остались одни клочья, словно ее драли на части бешеные псы. Под ногой у меня хрустнули осколки разбитого стакана.

Я кинулся в душевую. Здесь перевернули вверх дном и сбросили на пол все, что было можно. Я поднял полотенца. Одно из них еще хранило запах духов Валери.

Я бормотал какие-то проклятия, угрозы неизвестно в чей адрес и все еще не мог ясно осознать, что здесь случилось. Где Валери? Жива ли? Вызывать ли милицию?

Невидимые враги обнаглели вконец. Они наверняка следили за мной, выжидая, когда я уйду из гостиницы, а затем ворвались в номер, где спала Валери.

Я, стараясь убрать с лица следы волнения, вышел из номера и направился к дежурной. Женщина просияла улыбкой, а я мысленно назвал ее тем словом, которое она, по моему мнению, заслуживала. Что одна, что другая. Сидят, стулья протирают, а на их этажах черт-те что происходит. Среди бела дня спящих людей из постели вытаскивают и номер переворачивают вверх дном.