Читать книгу "Франкенштейн. Книга 1. Мертвая армия - Андрей Плеханов"

«Сшивание» — так назвал Виктор действие шелкопряда. Вик много фантазировал по поводу работы предмета, придумывая новые нюансы и накручивая все больше лишних и бессмысленных деталей. На самом деле все оказалось гораздо проще. Шелкопряд действовал несложно и однозначно. Виктор выяснил это только спустя месяцы, после десятков произведенных им экспериментов. Он понял, почему Мохтот-шо так легко подарил ему шелкопряда. Шах больше уже не мог носить на себе этот дьявольский груз. Судьба некроманта трудна и тяжела.

Но Виктор принял свой путь легко, как истинный релятивист. Чему быть, тому не миновать.

Виктор оживал день за днем и радовался выздоровлению, пытаясь не задумываться над тем, чьему вмешательству он этим обязан. Через полгода Ларсенис выглядел уже моложе своих лет, он стал собой прежним — ловким и сильным. Он снова стал соответствовать своим фотографиям в паспорте и на водительских правах. Вик пользовался положением патологоанатома и постоянно экспериментировал, пробуя всякие пути оживления мертвых. И в конце концов убедился в выводе, что шелкопряд работает так: только если к мертвому пришить чужое мертвое, от человека или животного, мертвое становится живым. Если хозяин утратит контакт с предметом, то дезактивации не наступает — что сделано, то сделано. Действием шелкопряда было именно «сшивание»: предмет оживлял мертвых, если приложить работу рук и создать новую тварь из нескольких частей. Убить «сшитых» можно было только одним способом — разнеся их в клочья, поскольку они оказались куда более живучими, чем обычные живые. Проще говоря, шелкопряд превращал трупы в зомби. Вот такая гадкая игрушка попала Вику в руки. Наблюдался и вторичный эффект: разноцветные глаза у Виктора. Теперь он понял — это разноцветье сродни индикатору, сигнал о том, что шелкопряд работает. Оживленные «сшитые» слушались хозяина шелкопряда, становились его слугами. Зомби есть зомби: «сшитые» были безнадежно тупыми, Виктор мог отдавать им примитивные команды, но контролировать на тонком уровне не мог. «Сшитые» набрасывались на кого угодно по приказу хозяина, но действовали при этом по собственному усмотрению, безмозгло, будучи начисто лишенными инстинкта самосохранения. Точно так же, как твари, «сшитые» Мохтат-шахом.

В это время Ларсенис активно начал осваивать новую профессию — таксидермию. Оказывается, изготовление чучел зверей и птиц было весьма прибыльным занятием в Литве; чучела были востребованы и дорого стоили за рубежом, в то же время мало кто в Европе занимался этим не слишком приятным и сложным ремеслом. Для бывшего хирурга Ларсениса, с его чуткими пальцами, таксидермия стала идеальным занятием. Шелкопряд не давал забыть о себе: чучела постоянно оживали в ходе их сшивания, для этого было достаточно использовать хотя бы малую часть от чужой тушки — даже перо из чужого крыла. Вместе с тем обойтись без использования чужих «деталей» было просто невозможно: редко какая тушка попадала в руки неповрежденной, в идеальном состоянии; чучела приходилось собирать как модели из конструктора, заменяя недостающие части всем, что подходило по размеру, форме и окрасу. Животные, оживленные шелкопрядом, не нападали на Виктора, вели себя мирно, однако каждое оживление выпотрошенных и заведомо мертвых тел ввергало Вика в ступор и уныние. У него был выбор: либо раз за разом убивать оживших тварей, портить тем самым свою работу и начинать ее заново, либо снять предмет с груди и работать без него. Вик решился на второе. Спрятал шелкопряда в коробочку из-под духов и засунул ее в дальний угол ящика стола.

Виктор снова оценил вкус полноценного существования. Через полгода он оставил работу в морге и полностью сосредоточился на таксидермии. Он продавал чучела в Литве и России через Интернет, но это не приносило ощутимой выгоды. Скоро Вик вышел на интернетовские просторы Европы и обнаружил, что спрос на таксидермию там гораздо выше. Больше всего Виктора обрадовало то, что самый высокий интерес к чучелам был в Скандинавии, и острее всего — в Норвегии. Правда, этот интерес к таксидермии был там весьма специфическим — более всего были востребованы чучела лососей, выловленных в быстрых горных реках. Ларсенис десяток раз брался за изготовление лососьих чучел, а потом зашел в тупик. Пойманных лососей безжалостно сжирали на месте, жаря их мясо на гриле, а Виктору присылали лишь скомканные шкурки, плохо проспиртованные, сгнившие за время почтового путешествия, разрезанные в двадцати местах, и без фотографий, намекающих на то, какой была рыба при жизни. Конечно, рыба не человек, у нее нет физиономических черт, но если в процессе работы вы получите королевского лосося вместо радужной форели, то грош цена такой работе.

Можно было решить вопрос? Можно и нужно. В родной Клайпеде Вик нашел старого чучельника Андрея Фомина, по новой литовской орфографии — Фоминаса. Впрочем, Андреас Фоминас нисколько не возражал, чтобы его звали Андреем Прохоровичем. У него-то Ларсенис и научился тонкостям ремесла — изготовлению чучел на каркасе, способу мягкой набивки и натягиванию на манекен.

— Бери шкурку так, нежно. — Фоминас брал шкуру куропатки и аккуратно расправлял ее на столе, пришпиливая толстыми стальными спицами к пробчатой основе. — Ты должен представить, какой эта птица была в жизни, какой корм она клевала, как ходила, как передвигала ноги. Как взмахивала крыльями, когда убегала от хищников. И если ты сделаешь чучелко на одной лапке, в момент взлета, с глазами, полными страха, и крыльями, встающими на воздух, я поставлю тебе пятерку.

У Ларсениса не получалось. Никак не мог он поймать момент взлета.

Сгнившие шкурки лососей из Норвегии Фоминас выкидывал незатейливо и без малейших угрызений совести. Зато давал советы, остроумные и обстоятельные. Вот типичная его лекция:

— Не важно, Витя, какого размера был лосось и где он был пойман, — говорит Андрей Прохорович. — Сходи в супермаркет, купи крупного лосося походящей породы, с неповрежденной шкурой, аккуратно сдери с него кожу, сделай чучело и отправь обратно в Скандинавию. Если лосось будет в полтора раза больше того задохлика, коего тебе прислали, можешь рассчитывать на восторг и дополнительное вознаграждение. Рыбаки обожают приукрашивать собственные достижения. Вот ты представь: какой-нибудь норвежский чудак, некий Олаф Олухсен или Твёрд Хрендерсон, покупает лицензию, едет на речку и ловит там на спиннинг десяток форелей, самая крупная из которых в фут длиной. Он приезжает домой, на радостях нажирается пива, мелких рыб отдает жене на готовку, а над самой большой долго медитирует и в конце концов решает, что она достойна украсить стену его гостиной. Он трясущимися руками обдирает с нее кожу, оставив голову, комкает все это в кучку и пихает в морозилку. При этом режет кожу бессовестно — а, ерунда, чучельник починит, не мое это царское дело. Потом проходит рабочая неделя. В следующие выходные наш Олух Хрендерсон вспоминает, чего не хватает в его гостиной — макета форели, в полметра, насколько он помнит, длиной, и с медной, с загнутыми углами, табличкой, на которой выгравировано: «Эту рыбу поймал Хрен Олухсен 17 июля 1993 года от Р.Х. в реке Нюмедаль». Чудак лезет в морозилку и обнаруживает там под пакетами с брюссельской капустой жалкую смерзшуюся кучку непонятно чего — все, что осталось от его гигантского лосося, которого, как ему уже помнится, он вытягивал три часа на леску толщиной в палец. А он успел нахвастаться в баре всем своим приятелям, что поймал настоящего монстра, почти белую акулу, и скоро сия рыбина достойно украсит интерьер его жилища. Тогда этот деятель лезет в Интернет и начинает прикидывать, как не опозориться перед знакомыми. Первым делом он находит сайт — к примеру, твой: некий Виктор Ларсенис из какой-то там Литвы обещает сделать идеальное чучело кого угодно из чего угодно, а недостатки присланного материала будут исправлены этим мастером-таксидермистом так искусно, что хоть в Британский музей выставляй. К тому же Ларсенис берет за это в пять раз меньше, чем в самой Норвегии. Ну, нашему викингу с рогами это и нужно. Он быстренько читает на сайте инструкции, как подготовить шкуру к пересылке, не забывая прихлебывать пиво. Он узнаёт, что шкурку с очищенной изнутри головой нужно как можно быстрее заспиртовать на три дня, потом упаковать в непроницаемую тару и отправить мастеру быстрой почтой — желательно, DHL. Спирта у него, конечно, нет. Он пихает свою кучку в стеклянную банку и заливает ее водкой, найденной в шкафу. Водки мало, почти вся выпита, поэтому туда же набулькиваются домашние остатки джина и виски. На DHL денег ему жалко, он пользуется какой-нибудь «Скандинавией-экспресс», и поэтому посылка идет не один день, как ей положено, а дня три. Впрочем, это значения уже не имеет. Потому что то, что он запихнул в банку, негодно уже через полдня после поимки. Теперь ты понимаешь, почему я сразу выкидываю эту дрянь?