Читать книгу "В московском ополчении - Виктор Сергеевич Розов"

не сказал, что хочу поехать в Москву сдавать экзамены, пытать счастья. А в это время я работал в Костромском театре юного зрителя. Как же я поеду, если я работаю? И с Пржевуским мы придумали следующее: я лежу больной, он каждый день навещает меня и носит в ТЮЗ от меня записки, где я пишу, как идут мои дела, шлю приветы. Таких записок я заготовил, кажется, штук десять-пятнадцать, отдал их другу и укатил в Москву. Я сдавал экзамены, а он носил записки в дирекцию театра и говорил все, что приходило в голову по поводу моей «болезни». Тайна эта никогда не была открыта в моем милом костромском ТЮЗе, а теперь и открыть некому, так как костромского ТЮЗа давным-давно нет, что само по себе печально.

Вторая ложь. Она была крайне короткой. Принимая в школу Театра Революции, всех иногородних спрашивали, есть ли у них где жить, так как училище не имело общежития. На вопрос, есть ли у меня в Москве жилье, я мгновенно воскликнул: «Да, конечно!». За этим коротким ответом последовала целая цепочка всевозможных перипетий, так как жилья у меня не было абсолютно нигде. Но желание войти в мир театра не знало преград. Я просто поражаюсь теперь поступкам того молодого человека. Он же всю осень, всю зиму, вплоть до третьего марта (вот как я запомнил эту важную для меня дату!), спал на скамейках бульваров, когда было тепло, на вокзалах – пока не выгоняли, и уж как вершина счастья – у людей, дававших ему временный приют.

Правда, я был не один. Новосибирский паренек Витя Подчасов так же твердо произнес это «да», не имея ничего, кроме тех же скамеек на бульварах и вокзалах. И мы с ним мыкались вдвоем. В свободные часы (а их было немного) мы делали набеги на Подмосковье, пытаясь найти там дешевое жилье. Увы, дач в те времена или не существовало, или было крайне мало, и в каждом домике ютилось по множеству людей.

Однажды (я не без содрогания и поныне вспоминаю этот эпизод) кто-то повел меня в Зарядье, сказав, что есть у него на примете комната, в которой можно жить даром. В такое счастье всегда веришь с трудом. И не без оснований. Мы пришли в Зарядье и примерно на том месте, где позже возвышался каменный торт гостиницы «Россия», взошли на второй этаж небольшого кирпичного дома. Искомая дверь отворилась. Мы вошли в скромную прихожую, пахнущую пищей и теплом (но, увы, чужой пищей и чужим теплом, а не запахами родного дома), интуитивно показавшимися мне какими-то мерзкими. А из-за ситцевых занавесок выплыла дебелая, ядреная простецкая женщина, смахивавшая на одну из кустодиевских купчих, и, облизывая меня маслеными глазками, спросила моего спутника: «Это он?».

Я понял все сразу. И даже на улице, куда я, ошалевший дурак, вылетел пробкой, даже потом, снова валяясь на вокзалах и где попало, я ни на мгновение не пожалел об этом своем бегстве. «Почему бежал тогда этот мальчик?» – спрашиваю я себя сейчас. Видимо, оттого, что так был воспитан. Да и как мог! В Костроме он оставил прелестную и нежную девочку, свою любовь. Он мог переносить голод, холод, бездомность, но не мог опуститься в мерзость.

* * *

Киноинститут. Я уже был принят в школу Театра Революции, но бездомность и наступившие холода были несносны, и мы с Подчасовым решили переметнуться туда, где есть общежитие. В это время шел набор в Киноинститут. Происходил он в Лиховом переулке, в здании, где теперь находится Студия документальных фильмов.

Мы с другом вошли туда, уже не робея: за спиной у нас прочный Театр Революции. Коридоры набиты юношами, девушками и людьми более зрелого возраста. Многие разряжены, щебечут нарочито развязно, – возможно, от волнения, чтобы создать впечатление людей бывалых, тертых, знающих, что к чему. А тут явились два сапога. Уговорились: если примут только одного, уходим оба. Томимся в коридоре. Вокруг жужжит, гудит, звенит, дышит толпа. Вызывают:

– Розов!

Вхожу в комнату и… пугаюсь! Все вылетело из головы, даже забыл, зачем пришел. Во главе стола, который обсело человек восемь экзаменаторов, сидит самый страшный злодей, какого я когда либо видел: Чиче! В тех же очках, с теми же редкими зубами, с тем же исподлобным взглядом. Я же в Костроме раз пять смотрел этот замечательный фильм «Мисс Менд». Каждая его серия была сладострастным и жутким мучением. Каких только преступлений не совершал этот Чиче!..

И после оторопи вдруг странное чувство охватывает меня: радость. Я рад, что вижу живого Чиче, вижу актера Комарова, игравшего эту роль. Я думаю, каждый нормальный человек испытывает своеобразное счастье, видя знаменитость, будь это великий человек искусства или науки. Да и потом я, когда был уже взрослым, испытывал эту радость, видя великих или знаменитых людей, например, Юрия Гагарина. Так хорошо сделалось на душе! Нет, желание видеть знаменитых – это не праздное побуждение зевак. В этом есть что-то нужное для человека. Я бы, например, хотел видеть в своей жизни Эйнштейна, но, к сожалению, не видел.

Чиче посмотрел на меня именно чичевским страшным, сверлящим взглядом и спросил, как ни странно, доброжелательно:

– Что вы будете читать?

И, уже совсем счастливый, отчего чуть не сделался нахальным, я ответил:

– А что бы вы хотели?

– Нам все равно, – сказал кто то из застолья.

– Хотите, я вам прочту «Жил да был крокодил, он по Невскому ходил»?

– Да, хотим, – слегка оживившись, ответили почти хором члены комиссии.

И я начал. Читал раскованно, как мне помнится, даже с озорством, довольно долго читал. Наконец остановили.

– Теперь мы вас попросим сделать этюд.

– Я – весь внимание.

– Выйдите за дверь. Там узнаете, что вы выиграли сто тысяч. Войдите сюда и сообщите это радостное известие.

Задал же мне задачу мой любимый Чиче!

Я удалился. Что я думал, выйдя за дверь? По-моему, ничего. Через одну-две минуты я возвратился в комнату и, осторожно обойдя сидевших за столом людей, пробравшись к центру его, где сидел Комаров, наклонившись к нему, на ухо тихо произнес:

– Я выиграл сто тысяч.

– Почему вы говорите так тихо? – несколько откинувшись от меня и с полным недоумением в глазах спросил главный экзаменатор.

– У вас же идет заседание приемной комиссии. Как же я могу громко?

– А-а-а… – протяжно произнесли все сидевшие и попросили меня удалиться. Но я успел заметить: чем-то я им доставил удовольствие.

Как хорошо жить, когда ты независим, и что-то у тебя есть за спиной!..

Вызывали и Витю. Мы протолкались в